Наша жизнь с господином Гурджиевым - Фома де Гартман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда встало солнце, стало теплее. Г-н Гурджиев решил идти дальше. Необходимо было воспользоваться хорошей погодой, чтобы спуститься с этого болотистого плато. Спуск требовал усилий. Нам нужно было дать лошадям и ослам самим найти дорогу без груза и нести на себе большую часть поклажи, если не всю. Остальной багаж остался вместе с Захаровым и мадам Башмаковой до нашего возвращения на следующий день.
После крутого спуска перед нами раскинулась бескрайняя зелёная степь, так далеко на юг, настолько могли увидеть наши глаза. Гор не было видно. Жарким солнечным днём мы начали переход через эту степь, называемую Луганаки, и несколько вёрст шли по высохшим грязным лужам. У нас было ощущение, что мы идём по плоскому полю, заросшему травой по пояс, но это было не так, степь продолжала подниматься ещё тридцать вёрст.
Это было очень утомительно, и вскоре мы все стали страдать от жажды. У доктора Шернвалла была фляга с водой и маленькая металлическая чашка. Он давал каждому по глотку, но это мало помогало. Я с завистью начал вспоминать грязные лужи и историю царя Дария, который в одном из походов утолил жажду из грязной лужи, сказав: «Я не знаю лучшего напитка». К счастью, через три версты мы подошли к ручью с чудесной горной водой, где мы могли пить и пить, столько, сколько захотим. Г-н Гурджиев объявил остановку, и мы немного отдохнули.
Наконец, вечером мы подошли к краю степи. Вблизи показались горы. Мы спустились в маленькую долину, обнаружив большое поле с несколькими примитивными сараями, принадлежащими армянам. Летом они пасли здесь стада, но сейчас вокруг никого не было. Было уже почти темно, и г-н Гурджиев решил сделать остановку.
В первую очередь нам нужно было найти воду для себя и для животных. Луна ещё не взошла. Мы слышали звук ревущего горного потока, но не могли увидеть его в темноте. Жуков и я взяли по два ведра и начали двигаться в сторону звука воды. Урок «сознательной ходьбы», который нам преподал г-н Гурджиев, оказался здесь очень кстати. Осторожно и внимательно ступая в темноте, мы добрались до потока. Наполнив вёдра, мы вернулись тем же путём без происшествий. На следующее утро, увидев, места где мы шли, и обрывы, которые мы миновали, мы ужаснулись!
Ужин в этот вечер был очень скудным. Картошки осталось только на один день, а также несколько луковиц, немного муки, и совсем не было хлеба. Съев маленькую порцию супа, мы пошли спать. Мы спали в одном из маленьких сараев вместе с лошадьми. Моя жена сказала, что она всю ночь чувствовала дыхание Гнедого на своей щеке, так близко к ней лежала его морда. Но в то же самое время в этом было некое очарование, неописуемое словами.
Когда встало солнце, г-н Гурджиев со мной, Жуковым и Петровым отправился верхом за теми, кто остался позади днём ранее. Погода была чудесной. Мы ехали быстро и вскоре добрались до Захарова и мадам Башмаковой. Они отдыхали и питались собранными в лесу ягодами. Когда мы снова нагрузили лошадей, мимо прошли три крестьянина из Камушек. Они были очень дружелюбны и сразу же предложили нам половину их круглой буханки хлеба. За деньги в это время уже ничего нельзя было купить; они дали нам хлеб только потому, что поняли, как сильно он был нам нужен. Жуков разделил нашу половину на шесть маленьких частей, и хотя мы были очень голодны, мы ели его медленно. После столь энергичной деятельности и стольких дней без нормальной еды вкус хлеба был неописуемо прекрасным. Позже, в Тифлисе, г-н Гурджиев сказал, что это путешествие стоило совершить хотя бы для того, чтобы ощутить подлинный вкус хлеба. В обычной жизни наши вкусовые ощущения серьёзно притуплены.
Когда я ел хлеб, мне пришла в голову мысль оставить кусочек для моей жены, но потом я осознал, что мне нужно будет идти назад целый день, поэтому я съел его весь. Было уже темно, когда мы вернулись, и я пошёл к маленькому сараю, где мы спали прошлой ночью. Жена сказала, что они весь день ничего не ели. Молодые люди нашли несколько грибов и положили их в суп, приготовленный из остатков провизии, но грибы оказались слишком горькими, чтобы их есть. Один, особо сильно испытывая голод, попытался заставить себя съесть этого супа, но не смог проглотить более двух ложек. Как правильно было бы оставить для неё тот маленький кусочек хлеба!
На следующее утро мы вышли к новой местности, пройдя по абсолютно голому каменистому склону гранитной горы. Внизу протекали ручьи с ледяной водой кристальной прозрачности и чистоты. Я зачерпнул немного в стакан и передал её г-ну Гурджиеву. Он выпил её с удовольствием и сказал: «Замечательная вещь!» Окружающая горная местность была необычайно красива и очень характерна для Кавказа.
Мы шли этой дорогой до полудня, пока не подошли к широкой равнине, миновав большое стадо коров, коз и овец. Они принадлежали грузинским пастухам, пригнавшим их сюда с юга на летний выпас. Пастухи проявили к нам большое радушие в старинной манере, как это было у них принято. Каждый из нас получил большую кружку кислого молока и кусок очень сухой и густой кукурузной каши, которая была им вместо хлеба. Эту еду нам дал старый отец молодых пастухов. Г-н Гурджиев по-дружески поговорил с ними и показал им свою винтовку с магазином. Они были очень заинтересованы. Поскольку у нас с собой был фотоаппарат, г-н Гурджиев решил сделать групповое фото всех пастухов. В середине группы стоял старик-отец и рядом с ним г-н Гурджиев в удалой позе, держащий винтовку.
После короткого отдыха мы снова навьючили лошадей. Г-н Гурджиев и другие ученики ушли, оставив меня и мою жену; теперь была наша очередь оставаться с частью багажа. Г-н Гурджиев сказал, что придёт забрать нас на следующее утро. Они оставили нас в полном довольстве, потому что грузинские горцы жили по древним традициям, и никогда не обидят и не оставят в беде путешественника, остановившегося у них. Мы провели остаток дня, собирая дрова для ночного костра – поваленные деревья, которые мы должны были носить с дальнего берега ручья. Ручей был неглубок, но полон камней и очень быстр. Мы скрепили стволы верёвкой и смогли перевести их на нашу
