Дневники дьявола - Марина Евгеньевна Новикова

Аня с блаженной улыбкой на светящемся от счастья и умиротворения лице, тихо сидела на бревнышке и ласкала его тело откровенным взглядом. Она любовалась им. Антон же, оставив на себе только дорогущие джинсы, бывшие вожделенной мечтой практически всех мужчин Союза и атрибутом исключительности, с удовольствием впитывал ее восхищение, все больше возбуждаясь от скользившего по его телу ее жаркого взгляда оголодавшей по своему самцу течной самки.

Он умело играл мускулами, принимал выгодные позы и только изредка встречался с ней озорным взглядом. Блаженное выражение лица женщины сменилась сначала настороженным ожиданием, но когда он очередной раз бросил на нее горящий и откровенный взгляд, она стремительно поднялась. Незаметным движением спустив бретельки сарафана с плеч, через секунду Аннушка переступила через соскользнувшую ткань и протянула к Антону руки. От нереальной красоты ее налившегося женской статью и непреодолимой притягательностью тела у Антона перехватило горло. Аня была хороша неимоверно. Она неторопливо сняла через голову кружевную сорочку, расстегнула лифчик тоже кружевной и явно купленый у спекулянтов и со смехом кинула в него. Он поймал это явно за бешенные деньги купленное Аннушкой бельё, надетое только для него и уткнулся в ворох шелка и кружев, вдыхая всей грудью её запах. По его телу прошла жаркая волна страсти. Анна дождалась, когда он снова посмотрит на неё и, повернувшись к нему спиной, неторопливо покачивая бёдрами и мягко переступая с ноги на ногу, спустила кружевные шелковые трусики, переступила их и вдруг как бы споткнулась, резко наклонившись вперед, и уперлась руками в корягу, на которой недавно сидела таким образом, что между её слегка расставленными ногами в окружении золотистых волос влажно блеснуло самое сладкое место … Антон едва успел расстегнуть тесные джинсы и почти с разбегу вонзился в призывно блестящий глазок, удерживая Анюту за бедра. Он громко заревел от наслаждения, но сумел сдержать извержение семени, застыв и заскрипев зубами от напряжения. Ему хотелось продлить это давно забытое острое ощущение, которое могла подарить ему только эта женщина. В Москве, в Питере и даже в квартале красных фонарей Амстердама, где он побывал в этом мае, устав от фальшивых стонов Татьяны и прочих многочисленных его баб, похотливых неумех, он снимал за бешенные бабки жриц любви, но и дорогие шлюхи, профессионалки, несмотря на все их старания, не могли довести его наслаждение и до половины того неземного восторга, который он уже который раз получал от этой деревенской дурочки. Анютка знала только его и ни черта не смыслила в любовных забавах до той школы, в которой он обучал её на песчаном берегу таёжной речки. Он прервал движения, вышел из женщины, поднял Аннушку на руки и аккуратно понёс и положил её на плед, развернув ее к себе лицом. Она послушно закинула свои красивые полные ножки ему на плечи и выгнулась всем телом, подаваясь навстречу его отвердевшему до сладкой боли члену . Он прикусил один сосок и смял пятернёй другую грудь и Аннушка так застонала, что он не выдержал и позволил себе разрядиться, но удержался на вытянутых руках и, едва помутнение отхлынуло от головы, продолжил медленно и плавно двигаться в жарком лоне. Снова случилось давно уже забытое чудо и через несколько минут они снова, как тогда, на берегу таёжной речки, дошли до пика одновременно и рухнули на плед уже без сил, но в сладкой истоме, которая волнами прокатывалась в теле, затухая мучительно сладко и умопомрачительно медленно. Но на этот раз им не мешала даже мошкара, её сдувал ветерок с реки, и они ненадолго задремали. Антон очнулся от поглаживания его груди мягкими пальчиками Аннушки. Она потянулась было к нему, но он с рыком снова навис над Анюткой и залюбовался великолепием лежащей под ним женщиной. В ней не было ничего лишнего и недостающего, она была идеальна. Отвердевшие соски на красивой и упругой груди, длинная гладкая шея, чуть прикрытые голубые глаза, подернутые поволокой истомы, едва приоткрытые пухлые губки, белые гладкие ручки и шаловливые пальчики, теребящие его волосы на затылке и одновременно скользящие с тёщиной дорожки в пах мгновенно помутили его сознание, и он снова издав рык оленя в гоне, вошёл в женщину жестко и требовательно, а она счастливо и громко вскрикнула и перешла на протяжный сладкий стон.

Когда Антон пришел в себя, солнце уже цеплялось за макушки елей. Он взглянул на часы и присвистнул от изумления.

– Антошенька, нам что уже пора? – встревожено поднялась на локте Анюта.

– А, гори оно все огнем!,– Антон картинно махнул рукой и игриво укусил женщину за большой палец на ноге. Она засмеялась и попыталась отдернуть ногу.

– С ума сошел, грязные ноги в рот тащить!

– Я хочу тебя съесть! Ты понятия не имеешь, какая ты вкусняшка!– прорычал Антон и стал аккуратно прихватывая зубами ножку женщины медленно подниматься вверх. Но тут Аня тихонько, но твердо придержала его голову:

– Стоп, стоп, стоп! Мне надо искупаться и вообще ты столько всякой всячины кому привез?

Антон вдруг и сам почувствовал жуткий голод, поэтому легко согласился на перекур. Он быстро развел костер и накрыл импровизированный стол. Аня недолго поплескалась в еще прохладной воде, но вышла на берег снова такой соблазнительной, что Антону стоило немалых усилий оторвать от нее взгляд и ,завернув ее в теплый плед, выпустить из своих объятий.

Подогретое на костре вино с гвоздикой и корицей Ане очень понравилось. Она быстро согрелась и попыталась скинуть плед, но Антон, организм которого требовал отдыха, решительно воспротивился:

–В воде холодной наплавалась, да и ветерок с реки дует, еще простудишься, а мне жена и мать моих детей здоровая нужна!

Он всегда умел найти нужные слова и от сказанного Аня зарделась как девчонка. Она покорно закуталась в плед и подоткнула его полы под ноги. Антона позабавило ее простодушие и доверчивость, но решение было принято и изменению уже не подлежало. Он только отложил его исполнение на время, уж больно хорошо ему было с Анюткой. Такого каскада ярких разрядок у него не было уже несколько лет, с того дня, как Анечка уехала рожать их сына. Ни с кем из его женщин, кроме Анютки, он не чувствовал себя таким великолепным и неутомимым самцом, единение с этой женщиной было просто невероятным. Это не только льстило его самолюбию, но и требовало повторения.

Истома в теле прошла, а изысканная закуска и некрепкое вино укрепили силы.

Антон подошел