Мозг Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки - Питер Уайброу

Характер трат американцев дает основание предположить, что это социаль­ное неравенство сыграло значительную роль в раздувании долгов. Упрощение кредитования помогло на короткий срок решить многие проблемы людям с минимальными доходами и послужило временной мерой стимулирования экономического роста. Подкрепленные кредитами траты небогатых людей на предметы роскоши и дорогие услуги (то, что журнал The Economist назвал «просачивающимся» потреблением) в период, предшествовавший кризису 2008 г., объяснялись отчасти стремлением угнаться за образом жизни богатых и знаменитых. Профессор Школы бизнеса имени Бута Чикагского университета Рагурам Раджан в книге «Линии разлома» (Fault Lines)14 предположил, что, следовательно, именно сочетание социального неравенства и ослабления ограничений на кредиты способствовало развитию финансового кризиса.

Хотя обычному гражданину непросто идентифицировать социальные искажения, позволившие банкирам скрыться с миллионами долларов, многие из порочных соблазнов, повлиявших на их действия, аналогичным образом формируют и поведение каждого из нас. Приятно, конечно, обвинить во всем Уолл-стрит и международных финансистов, но на самом деле их роль не так велика, если рассматривать картину в целом — драму нескромных привычек, долгов и самообмана, в которой каждый из нас сыграл свою роль. Говоря знаменитыми словами из комикса Уолта Келли «Пого», «мы встретились с врагом, и он оказался нами». Корень конфликта — в наших собственных головах; переводить стрелки на других — это не более чем попытка самоутешения. Если поразмыслить о нашем собственном поведении, это именно мы в близоруком стремлении к большему коллективно раздули кредитный пузырь и помогли банкирам заработать их миллионы. Будучи активными участниками экономического роста и в конечном итоге виновниками перенапряжения потребительского общества, мы должны признать нашу часть вины за его финансовые проблемы.

Конечно, можно сказать, что у нас были смягчающие обстоятельства. В последние 25 лет ХХ столетия доля времени, в течение которого американская экономика испытывала спад, составила всего 5%, тогда как в предыдущую четверть века — 22%. Понятно, что долгие периоды непрерывного роста породили в людях благодушие и успокоенность. Наши интуитивные привычки нашептывали нам, что хорошие времена никогда не закончатся; это особенно верно для тех, кто вырос в эту эпоху. Мы научились не размышлять, предположив, что будущее будет точно таким, как недавнее прошлое, то есть впав в то, что Дэниэл Канеман называл «грехом экстраполяции». Чего мы не желали признавать — так это того, что в случае Америки экономический рост в значительной части базировался на займах, которые рано или поздно нужно было возвращать. До 1985 г. американские потребители в среднем откладывали по 9% своего дохода, но к 2005-му большинство уже не могли делать сбережения, так как долги по ипотеке, кредитным картам и прочим потребительским займам составляли до 127% дохода. Дядя Сэм продолжал истекать красными чернилами15, и мы в своем стремлении иметь все больше превратили Америку из мирового банка в нацию должников.

Мы заключили «сделку с дьяволом». Последние 30 лет, подстрекаемые соблазнами потребительства, мы упорно перенастраивали нашу нейронную архитектуру. С точки зрения поведенческой нейрофизиологии, поддаваясь потребительским удовольствиям, мы разрушили мозговой цикл «восприятие — действие», сместив интуитивный баланс между гедонистической вентромедиальной и ограничивающей вентролатеральной корой, таким образом нарушив работу автопилотов внутреннего рынка мозга. Страсти возобладали над рассудком: мы создали порочный положительный контур обратной связи, направленный на реализацию краткосрочных эгоистических стремлений в ущерб долгосрочным преимуществам благоразумного самоограничения.

* * *

Адам Смит верил, что люди становятся независимыми нравственными существами под влиянием общества. Как я объяснял ранее, этот процесс, по его мнению, отнюдь не пассивный: он осуществляется с помощью социальных взаимодействий на протяжении всей жизни человека. Таким образом, если спросить, кто несет ответственность за моральное развитие, одного ответа здесь быть не может, так как это коллективная деятельность. Кроме того, формирование моральной чувствительности — это не случайный процесс. Скорее он основан на объективном самоосознании, качестве ума, которое мы приобретаем, изучая других людей, — вначале представляя себя на чьем-то месте, а затем делая выводы из этого опыта, сравнивая чувства, которые испытываем, с наблюдаемыми действиями.

В этом смысле моральные принципы развиваются через социальные взаимодействия. Это процесс, основанный на многократных повторах. В идеале со временем человек становится лучшим критиком самого себя: он обретает интуитивную способность следить за своими мыслями и действиями и на основании этого учиться, по сути воспринимая собственное поведение как бы со стороны. Вы можете вспомнить, что Смит называл эту интуитивную способность «беспристрастным наблюдателем» и считал, что она помогает усмирять постоянную борьбу между страстью и рассудком. Этого «наблюдателя» можно воспринимать как дружелюбного модератора, который старается обеспечить гармонию. Говоря словами самого Смита, для установления основы необходимы «беспристрастие, воздержанность, то самообладание, с которым мы подчиняем всякое движение нашей природы требованиям нашего достоинства и нашей чести».

В общем эти основные добродетели называются «характером»: это внутреннее чувство саморегуляции, принятие личной ответственности и способность управлять собственными эмоциями, а особенно отказываться от мгновенной выгоды ради более отдаленных целей. С характером не рождаются, его воспитывают. Но вот что странно: когда мы нуждаемся в этом больше всего, учитывая, что именно характер помогает нам игнорировать искушения потребительского общества, тема воспитания «правильного» характера становится совершенно непопулярной и никто не хочет уделять этому время и силы.

Это действительно печально, потому что именно последовательное проявление просоциальных16 добродетелей индивидуального характера способствует поддержанию культуры взаимного доверия, необходимой для цивилизованного общества. Доверие — это чувство, появляющееся в обществе в том случае, когда честность и кооперация становятся привычной нормой для всех. Человеческое стремление к привязанности — социальная симпатия Смита — и конкурентное поведение, характерное для рыночного обмена, являются двумя сторонами одной медали. Когда люди привычно трудятся вместе в свободном обществе, сочетание этих двух фундаментальных схем социального поведения — стремления к осмысленному сотрудничеству и поиска лучших экономических условий — становится залогом успеха. Именно эти взаимодействия гарантируют стабильный социальный порядок и существование рыночного общества, которое служит как личной инициативе, так и общественному благу. Урок заключается в том, что нельзя разделять рынок и культуру, которая его поддерживает: общество с высокой степенью доверия имеет мощный социальный капитал и процветающую экономику.

Но верно и обратное. Со снижением степени доверия скрепляющие общество силы перестают действовать. А после кризиса 2008 г. доверие в обществе упало очень сильно. Когда международная финансовая система на несколько недель застыла в страхе, это был кризис, случившийся из-за того, что утратилось основополагающее доверие между инвесторами, банкирами, правительством и обычными гражданами. В дальнейшем барометр доверия продолжал падать по мере того, как рос список неподобающих действий, о которых становилось известно: члены британского парламента врали о своих расходах; некоторые избранные лидеры в США доводили свои муниципалитеты до банкротства, обещая всем огромные пенсии; федеральные агентства требовали сотни миллионов долларов с крупных финансовых корпораций, как американских, так и зарубежных, в качестве пени за их участие в скандале с субстандартной ипотекой; кроме того, летом 2012 г. появились убедительные доказательства того, что крупные банки пытались манипулировать LIBOR — Лондонской межбанковской ставкой предложения, определяющей процентную ставку по межбанковским кредитам.

Все эти истории, которые постепенно становятся достоянием гласности, заставляют усомниться не только в добропорядочности финансовых и правительственных организаций, оказавшихся в них замешанными, но и в нравственных и этических качествах наших лидеров. Для нас же особенное значение имеет то, что они в очередной раз доказывают, насколько важно, как я уже отмечал в первых главах этой книги, понимать принципы работы человеческого мозга. С точки зрения поведенческой нейрофизиологии кризис 2008 г. был предсказуем: стимулирование эгоистичного, краткосрочного, нацеленного на получение вознаграждения и подпитываемого долгами потребления привело к рискованному поведению и зависимости. Доминирование в обществе ничем не сдерживаемых личных интересов, азарта, вошедшая в привычку нечистоплотность породили жадность и мошенничество в самых высоких сферах, что заставляет задуматься о том, не является ли модель современной рыночной экономики разрушительной для доверия, развития характера и культурного равновесия.