Гвардеец - Николай Романов

Поэтому задача на ближайший вечер была совершенно ясна. И место времяпрепровождения было ясно.

Осетр зарядился алкофагом и отправился в «Ристалище».

Когда он пришел, дым там стоял коромыслом. Были там и Каблук с Навахой и Кучерявым, и Чинганчгук, и вся прочая шатия-братия. Каблук и компания, как всегда, резались в карты, Чинганчгук накачивался «кровушкой», прочая шатия-братия занималась различными вариантами тех же времяпрепровождений. Вплоть до игры в бильярд.

После того первого случая Осетр «божьей крови» не пробовал. Себе дороже!.. А сегодня решил развязать. Чего не сделаешь ради выполнения задания! И развязал!

Новое знакомство организма с храпповкой обошлось без знакомого уже эксцесса. Только чуть закружилась голова. Не зря говорят, человек ко всему привыкает…

Потом была еще пара доз — под пьяную трепотню Чинганчгука, под стук киев и шаров, под матерщину большей части присутствующих. Чинганчгук постепенно мрачнел. Время от времени пытался начать разговор о том, какая он сволочь, но всякий раз что-то его останавливало. Наверное, недостаток алкоголя в крови… Он немедленно принимался восполнять этот недостаток, и вскоре Осетр понял, что своими ногами Чинганчгук отсюда сегодня не уйдет. То есть уйдет-то ногами, но вот только куда дойдет — одному богу известно. По всему выходило, что дядьку надо провожать, что ночевать сегодня придется в знакомом доме на Лазурной, тридцать три, и что поиски драки переносятся на завтра.

Однако Чинганчгук домой не спешил. Они поужинали, когда пришло время, и еще понакачивались «кровушкой». То есть Чинганчгук накачивался, а Осетр с помощью алкофага переводил добро на дерьмо. И изо всех сил изображал себя пьяного. Потом настала пора принять повторную дозу алкофага, и он удалился в туалет. А когда вернулся, в зале уже махали кулаками.

«Драку заказывали?» — не к месту вспомнил Осетр. И бросился помогать Чинганчгуку, потому что в эпицентре событий оказался водитель. Теперь главное было не проявить свою истинную сущность. Не забыть, что на защиту знакомого водилы кинулся молокосос, а не «росомаха»…

Против Чинганчгука были двое незнакомых типов. Присутствующие в драку не ввязывались. Видимо, так тут было заведено.

Помочь Чинганчгуку Осетр не успел — того свалили на пол до прибытия подкрепления, вторым или третьим ударом. И тут налетел молокосос.

— Ты не горячишься, шкет? — спросил один из победителей Чинганчгука и достал перо. — Может, охолонишься?

— А ху-ху ни хо-хо? — воспользовался Осетр безотказной фразой.

И драка продолжилась. Неуклюжим случайным движением Осетру удалось выбить из рук нападавшего нож — далеко выбить, сразу не подберешь, — но в варианте «молокосос» у него не было шансов. Второй противник тоже достал нож, первый пошел в кулачную атаку, и стало не до смеха. Уйдя от пары ударов противника и нанеся пару своих (только так, чтобы, упаси бог, не убить), Осетр почувствовал, что его сейчас ударят ножом в спину. Мгновенный уход вправо, и он пропустил скользящий удар лезвием по плечу, прямо-таки с наслаждением почувствовав боль. Цель была достигнута. Теперь требовалось выйти из драки. Придется позвать на помощь…

Однако звать не пришлось, помощь пришла сама собой. Несколько клиентов под водительством Макарыча вмешались в драку, скрутили нападавших и, подбадривая друг друга матерными присказками, вышибли их вон.

Прибежала Маруська, стащила с Осетра куртку и рубаху и залепила порез пластырем.

«Вот ей и опять удалось раздеть меня!» — подумал с усмешкой Осетр.

Чинганчгука подняли с пола, привели в чувство и усадили за стол. Он немедленно потребовал «божьей крови».

— Какая драка, братаны! — орал он. — Да я вообще не дерусь! А уж чтобы начать первым!

Ему пытались доказать, что именно он зацепил бедных мужиков, но скоро убедились в том, что барана не переубедишь, а пьяного барана тем более, и отстали. Осетру посоветовали утром обратиться в лазарет: кто знает, чем прежде занимался этот нож?

Осетр дождался, пока Чинганчгук справится с еще одной дозой храпповки, и начал понуждать его к возвращению домой. Сговорчивость водителя потрясла всех.

Когда они дотащились до дверей, Осетр снова почувствовал спиной ТОТ взгляд. Обернулся. На сей раз на него смотрел Каблук.

Осетр очень опасался, что зацепленная Чинганчгуком парочка пострадавших болтается где-нибудь поблизости и все-таки придется молокососу стать «росомахой», но пронесло. И даже водитель оказался на удивление управляемым, так что до дома они добрались достаточно быстро и без происшествий.

Глава тридцать третья

Дорогу до лазарета ему объяснил первый же встречный.

Лазарет представлял собой одноэтажный дом, не слишком большой — в нем от силы могло разместиться с десяток комнат. На двери висела триконка:

Осетр позвонил, но ничто внутри не шевель нулось. Тогда Осетр взялся за ручку. За незапертой дверью оказалось помещение, в котором никого не было.

— Эй! Есть кто живой?

Тишина…

— Люди!

Тишина.

Потом откуда-то донесся легкий шум. Из открытой двери справа появилась женщина лет тридцати, в белом халате и шапочке с красным крестом.

— Здравствуйте! Что же это у вас все нараспашку?

Выбивающиеся из-под шапочки рыжие полурастрепанные волосы, красные глаза с кругами… Она выглядела вдова вдовой. И Осетр сразу понял, что доктор Герасимов для нее — не просто руководитель. Ведь врачевание на Крестах — надо полагать, не слишком обременительное занятие. Как известно, медики разбирались, в основном, с синяками и шишками, которые мертвяки получали в пьяных драках или на производстве. А когда работы не очень много, люди находят иные способы времяпрепровождения. В том числе и любят друг друга…

Она не сразу поняла вопрос. А когда дошло, объяснила:

— Да мы же никогда не запирали двери. Женя… Евгений Петрович всегда говорил: «Да кому мы нужны?» Мы же им помогаем, они на нас молиться должны. Вот и допомогались! — Голос ее дрогнул. — Что вы хотели?

— Порез вчера схлопотал в драке.

Она посмотрела на него внимательнее:

— Вы же не мертвяк… Вы не местный.

— Не местный, — согласился Осетр. — Прилетел на днях. Торговец я.

— И с каких это пор залетные торговцы дерутся с нашими мертвяками? — Лицо ее слегка оживилось.

Осетр соорудил виноватую улыбку:

— Сам не знаю, как получилось. Слово за слово, и кулаки в ход!

Она в ответ не улыбнулась, лишь вздохнула устало:

— Ну хорошо, показывайте ваш порез…

Осетр скинул куртку и рубашку, уже успевшие зарастить прорехи, повесил на стоящую в углу вешалку.

— Вот, на левом плече.

Медсестра осторожно отделила от раны пластырь.

Порез за прошедшие десять часов превратился едва ли не в царапину. На лице медсестры родилось удивление.

— Давно к нам с такими ранами не приходили!

Осетр почувствовал, что его сейчас издевательски выставят за дверь.

— Ну я же не ваш мертвяк… Я — торговец, я боюсь заразы. Обработайте ее каким-нибудь средством. Заживляющим гелем, к примеру…

Медсестра подумала несколько секунд и сменила гнев на милость.

— Заразы на Угловке почти нет. Та ж, что есть, к людям, которым сделаны прививки, не пристает. А занесенная с других планет не выживает. Ладно, давайте. Садитесь вот туда. — Сестра кивнула на стоящую у стены медицинскую кушетку. Осетр уселся. Она вытащила из шкафчика тюбик, коротким движением свернула крышку, выдавила немного геля на плечо Осетру и двумя пальцами размазала по царапине.

— Жить будете. — Однако улыбка на ее лице так и не появилась. — Одевайтесь!

Осетр пошел к вешалке, раздумывая, как бы начать разговор, не напугав собеседницу. Напялил на себя рубашку, взялся за куртку, но надевать не стал, потому что, надев ее, осталось бы только покинуть лазарет — ТАКОЙ разговор в куртке не начнешь!

— Я ведь медик, — сказала у него за спиной сестра. — Вы можете пудрить мозги мертвякам или черепам, но не мне. Вы такой же торговец, как я астронавигатор. Что вам надо? Зачем вы пришли? Кто вы такой?

Осетр обернулся.

Она смотрела на него то ли с осуждением, то ли с надеждой.

— Судя по сочетанию вашей мускулатуры и вашего достаточно юного возраста, вы либо секретный сотрудник Министерства имперской безопасности, либо вообще «росомаха». Кто вы? — На сей раз в вопросе прозвучала самая настоящая мольба.

И Осетру оставалось только ухватиться за эту мольбу.

— Кто я такой, вам… — он вспомнил триконку на двери лазарета, — вам, Инна, я сказать не могу. Не имею права! А надо мне разобраться, что случилось с доктором Герасимовым. Почему его убили?