Принцип Солнца - Наталья Бентанга

Привыкая боли и к телу, привязанному к доскам, Дима все пытался вспомнить что-то очень важное, что открылось ему между жизнью и смертью. И вдруг вспомнил: “Оля!” – Пол, я осознал, что тоже виноват, – он с трудом подбирал слова. – Это она… способствовала моему возвращению?

Аполлон кивнул.

Дима облегченно выдохнул и посмотрел по сторонам. В его “апартаментах” было тепло и уютно. В печке горели дрова. Рукомойник, полотенце, скатерть на столе… И три полки с книгами. “Камасутра?! – удивился Дима, внимательно посмотрев на книги, – значит, это точно Олиных рук дело… Опять она издевается надо мной! – он вспомнил ее подарок на тридцатилетие[72]. – Камасутра – это, здорово; особенно, если все кости переломаны!”

– Спасибо, что хоть руки-ноги на месте, и голова соображает. Нет, Пол, я серьезно, без иронии. Спасибо! (Дима.)

– Какая уж тут может быть ирония?! – Аполлон вспомнил эпопею с картинами Вильяма Бугро.

“Опять “завертка” моей души дарит мне секс – вечное искусство любви. А, мне, Оль, знаешь, не секса сейчас хочется, а заботы, нежности и простых человеческих слов!” – Дима еще ничего не читал про тантрический секс, и не задумывался над тем, что секс не имеет временных и пространственных ограничений, и является одним из путей достижения близости и вечной любви… – Пол, скажи-ка на милость, это ты устроил мне многосерийный сериал ужасов?

– Что ты имеешь в виду? (Аполлон.)

– Ну, документальная хроника моей жизни. Как будто смотришь фильм с собой в главной роли. Заново испытываешь все эмоции… причем не только свои! Чувствуешь боль других людей от собственных идиотских поступков. Но больше всего удручает даже не то, что сделал, а то, на что так и не сподобился! (Дима.)

– Не хроника, а перепросмотр… (Аполлон.)

– Мои детские проблемы, взрослые проблемы, авария – повторно. Полеты среди звезд, плавание с китами. Это дурацкое прохождение родового канала! А у меня, между прочим, клаустрофобия!! Ты же знаешь! (Дима.)

– Нет, это не я устроил. Это так устроено. Главная цель перепросмотра – освежить воспоминания. Он имеет важные последствия. Во-первых, вводит в глубокий кризис, заставляющий индивида задуматься над смыслом своего существования… (Пол.)

– Да, это есть. (Дима.)

– Во-вторых, это открытие духовности, “которая есть неотъемлемая часть человеческой личности и не зависит от характера культурного и религиозного воспитания индивида”[73]. (Пол.)

– И когда теперь кризис разрешиться? (Дима.)

– “Когда человек отыщет для себя ориентиры вне узких рамок физического организма и вне ограниченной продолжительности собственной жизни…”[74] (Пол.)

– Понятно, – вздохнул Дима.

– Но, Дмитрий, позитивные изменения уже налицо: у тебя появился интерес к книгам, обычная жизнь наполнилась глубоким смыслом, в душе потихоньку зарождается любовь… (Аполлон.)

– Знаешь, Пол, что поразило меня больше всего? Оказывается, все, что я делал в жизни, все было правильно?! Нет, я не отрицаю, что кое-что я делал неправильно… (Дима.)

– Чередование добра и зла, преступления и раскаяния, смерти и возрождения характерно для жизни. По ту сторону нет полярности противоположностей. (Аполлон.)

– И еще там был Свет. Я задал всего один правильный вопрос, который меня интересовал, и получил исчерпывающий ответ. (Дима)

– Ты его запомнил? (Пол.)

Дима утвердительно кивнул.

– Постарайся не забыть, чтобы опять падать не пришлось… (Пол)

– А еще я побывал в Раю и видел Ад… (Дима.)

– Я тоже бывал там неоднократно. В древнем ведическом рае – царстве света – звучит музыка, и исполняются сексуальные и прочие чувственные желания. В Уттаракуру – дивном саду индусов – живут многочисленные божества, с которыми могут общаться лишь те, кто вел правильный образ жизни и выполнял многочисленные ритуалы индуизма. Буддисты на своих небесах продолжают готовиться к вечной жизни. Практичные греки обрабатывают Елисейские поля, находящиеся по другую сторону Атлантического океана. Там не бывает снега и сильного ветра, светит солнце и идет дождь, и земля дает по три урожая в году…

– А что в христианском раю? – спросил Дима.

– Там – скучно. Ангелы и святые беседуют с богом о религии, а простые смертные дышат свежим воздухом в саду Любви. Правда сад тот находится за золотым забором, что существенно ограничивает свободу передвижений. В мусульманском раю царит разврат, по берегам винных рек растут фруктовые сады, в тени которых черноглазые гурии без устали удовлетворяют сексуальные желания правоверных…

– Точно! Мне Рамзан об этом рассказывал. (Дима.)

– Гораздо интереснее в раю у ацтеков. Они придумали сразу три рая. Не очень развитые души находятся в нижнем рае – Тлалокане, в стране воды и туманов, среди садов и огородов. Они поют песни, играют в чехарду и ловят бабочек. Продвинутые ацтеки, последователи бога-короля Кецалькоатля, научившиеся жить вне физического тела, попадают в Тлиллан-Тлапаллан. А в высшем рае – в Доме Солнца, Тонатиухикане, наслаждаются жизнью самые “продвинутые” души.

Североамериканские индейцы живут там, где происходит удачная охота, эскимосы – в лучах северного сияния, а африканцы – в краю благоденствия, где никто не бывает голодным… (Аполлон.)

– А как обстоят дела в Аду? (Дима.)

– Что касается ада, там почти во всех религиях, стоит непроглядная тьма, но это не мешает устраивать разнообразные пытки для обитателей.

Еврейский ад – Шеол, расположен за высокими-высокими стенами. Люди живут там в темноте и невежестве. Геенна огненная – это глубокая долина, заполненная негасимым огнем, где грешники мучаются в пламени. Греческий подземный Аид расположен на крайнем Западе, под территорией США. Тот, кто нанес личное оскорбление Зевсу, попадает в бездонную пропасть – Тартар. В христианском аду полным-полно злобных чертей, которые пытают грешников огнем, физической болью и удушением. Исламский ад мало чем отличается от христианского. В эпоху Средневековья, когда только ленивые служители церкви не устраивали своей пастве аутодафе, вошли в моду холодные ады… (Аполлон.)

– А в тибетском аду? (Дима.)

– Там грешников пытают и огнем и холодом, а также разрубают на куски, нанизывают на дерево с шипами, заливают расплавленный металл в разные отверстия тела. А вот в аду индейцев уичоли хуже всего приходится тем, кто имел сексуальные связи с испанцами: их протыкают огромной колючкой бывшие половые партнеры. Ацтеков пронзают ледяные ветры, острые стрелы и дробят сталкивающиеся скалы… Ну, я полечу по делам, а к тебе идет Ганс. (Аполлон.)

– Добрый день, Ганс! – приветствовал герой вошедшего в келью монаха.

– Добрый день, Дима. С возвращением… (Ганс.)

– Зачем здесь эти венки? Это что, меня хоронят? (Дима.)

– Нет-нет, что ты. Просто скоро рождество… (Ганс.)

– Сколько же я здесь уже валяюсь? – удивился Дима.

– Ровно месяц, – ответил улыбающийся Ганс.

“А вообще, ты права, секс – это то, что надо, – подумал Дима. – Это именно мой путь. Да и Камасутра актуальна уже пять тысяч лет – неспроста. Пока я прикован к кровати, я же могу все это прочитать, делать все равно больше нечего…”

В тибетских монастырях электричество стало появляться только тогда, когда начали строить железную дорогу, с 2003 года. Не было у Димки в монастыре электричества. Но читать днем – это, пожалуйста, сколько душе угодно!

“Что же ты мне, интересно, приготовила?” – с этой приятной мыслью герой задремал…

На третий день, акклиматизировавшись к новым условиям существования, Дима попросил Ганса показать ему книги… Афоризмы великих людей, мифы, книги по мировой истории, по истории России, книги о современных научных открытиях, о буддизме, о дзен, о медитации, о тантрическом сексе, просто о сексе, о женской и мужской психологии, и даже об отношениях между мужчиной и женщиной. “Это-то интересно к чему? – удивился Дима. – Что ж думаешь, что я с женщинами общаться не умею, что ли?!”

– А что там еще? Об отношениях между родителями и детьми? Мне?! – Дима усмехнулся. – Ганс, а дай мне, пожалуйста, вот там, на полке, толстая книга… Да-да, вот эта… – Он открыл альбом и увидел себя маленьким. Только фотография почему-то была цветной. (Во времена детства героя цветные фотографии были редкостью.) Дима испугался. “Что-то у меня с глазами… Да, надо привыкать к обновленному организму…”

Он попросил Ганса помочь ему закурить, но организм от никотина отказался. “Ну, нет – так нет”, – согласился Дима. Он поблагодарил монаха, и сказал, что хочет побыть один. Но почувствовав запах куриного бульона, Дима опять позвал Ганса, попросил помочь ему поесть… Ел бульон, как манну небесную.

Потом, когда остался один, опять открыл фотоальбом… и следующие три дня изучал его содержимое, прерываясь только на еду, сон и неприятную, в силу беспомощности, процедуру туалета. Рассматривая фотографии, улыбался, с трудом вытаскивал их непослушными пальцами и читал Ольгины надписи с обратной стороны, вспоминая, где он был и что делал в это время. “Ведь никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть… Ведь только если я сам поверю, что это мой сын – значит, у меня будет сын. Не поверю – останусь одиноким идиотом. Вопрос веры…”