Некробудни. Смерть — не оправдание (СИ) - Огинская Купава "Квэлиер"

И даже бокалы в этом ресторане были из непрозрачного черного стекла.

На посуде брызгами роскоши поблескивали золотистые капли восхитительно небрежного оформления.

— Мы тут правда сможем пообедать? — спросила я, понизив голос. — Такое ощущение, что в этом месте либо ужинают, либо проводят какие-нибудь запрещенные мессы.

Никогда раньше я так не жалела, что надела белую рубашку. Она была новая, свежая и почти светилась в этой искусственной темноте. Единственное, что радовало, — мое веселое пальто осталось в гардеробе. В нем бы я сейчас смотрелась еще нелепее.

— Я обратил внимание, вам было некомфортно в лечебнице, посчитал, что это из-за белого цвета. — Согх осмотрелся. — И решил, что здесь вам должно понравиться.

— Это потому, что я некромант, да? Вот уж не думала, что вы подвержены влиянию стереотипов.

— В вашем гардеробе преобладают черные цвета, — сказал он, взяв в руки меню в увесистой кожаной папке. — Вы превратили свой кабинет в темный склеп. У меня были все основания полагаться на стереотипы.

— Черный — практичный цвет. А кабинет — лицо некроманта, я должна поддерживать свой статус. И я не то чтобы не люблю белый цвет. Я всего лишь на дух не переношу лечебницы.

— Мы можем уйти.

Я представила, как мы сейчас встаем и покидаем это неуютное место, так ничего и не заказав, как из темноты за нами неодобрительно следят местные завсегдатаи, и мне сделалось не по себе.

— Если меня здесь накормят, то я остаюсь, — сказала я, раскрыв меню. Бумага в черной кожаной папке тоже оказалась черной. Ну кто бы сомневался…

Меню в основном состояло из мяса. Самым популярным, если верить первой странице, был стейк слабой прожарки. Потом шел сет из сырой рыбы. И какое-то совершенно невероятное блюдо из сырого фарша.

— Слушайте, я, конечно, голодна, но, пожалуй, не до такой степени, чтобы есть местные деликатесы.

— Хм-м-м, — задумчиво отозвался Согх. Ему-то было все равно, он состоял на сколько-то там процентов из огня, его могла и не волновать неготовность блюда.

Спустя три страницы и бесчисленное количество потрясений я наконец смогла выбрать что-то достаточно безопасное.

Выражение лица официанта мне больше не казалось странным. Ему каждый день приходилось наблюдать, как посетители едят местные изыски…

— Что ж, пока готовят наш заказ, я готов ответить на ваши вопросы, — произнес Согх, откинувшись на спинку стула. Ему было хорошо, его сюртук очень удачно сливался с наползающей со всех сторон темнотой. Выделялась здесь только я.

— Вам что-нибудь показалось странным в семье Джехонов?

— За исключением враждебных отношений между Ашером и его мачехой? — уточнил он, а после моего кивка добавил: — Ровным счетом ничего. Ашер учился и много времени проводил в столице. А в свои короткие визиты старался игнорировать мачеху.

— У него были здесь друзья?

Согх задумался.

— Ходили слухи, что, уехав в столицу, он стал несколько… высокомерен и оборвал все связи с наследниками аристократических семей, живущих в Кеменске.

— То есть в городе сейчас нет никого, с кем он мог бы поделиться своими мыслями или переживаниями, — заключила я.

— Я не был бы так категоричен. Среди аристократии таких нет, но Ашер часто бывал в конторе отца. Возможно, с кем-нибудь из рабочих у него были достаточно доверительные отношения.

— Но ведь его называли высокомерным.

— Лишь потому, что он не желал общаться с людьми своего круга. Скажите, Иса, Ашер показался вам надменным или заносчивым?

— Это ничего не значит. Когда мы встретились, он даже имени своего не помнил.

— И все же? — настаивал Согх.

— Он показался мне потерянным и несчастным.

И первое время очень сильно раздражающим…

Официант вынырнул из темноты неожиданно, скупо улыбнулся, заметив, как я схватилась за нож, и заказ подал сначала градоправителю.

Когда мы вновь оказались одни, Согх сказал:

— На днях навестим контору Джехона-Брукса, побеседуем с персоналом, пока лорды находятся за городом.

— А когда вернутся, побеседуем и с ними, — добавила я рассеянно, пытаясь решить, как подступиться к горке из риса и овощей, что возвышалась на моей тарелке. Поверх покоилось едва поджаренное яйцо, и я совершенно не представляла, что мне с ним нужно делать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаю, теперь мы можем обсудить другой, не менее важный вопрос.

— Это какой? — без энтузиазма уточнила я. Ничего полезного Согх, как выяснилось, не знал.

— Причину вашей неприязни.

И я перестала выковыривать рис из-под яйца.

— Вы серьезно?

— Абсолютно. Мы должны разобраться в этой проблеме для нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества. Для вас важно узнать, кто виновен в смерти Ашера, для меня — кто так нагло убивает горожан, за которых я несу ответственность.

— Значит, — прищурилась я, — если я все объясню, то вы, в свою очередь, расскажете, почему такой огнеопасный? И почему вас сюда сослали?

Согх какое-то время раздумывал. Обмен получался неравноценный, но он все равно согласился.

Это оказалось проще, чем я думала.

Мне всего лишь нужно было несколько секунд на то, чтобы собраться с силами и спокойным, ни разу не дрогнувшим голосом произнести:

— Все дело в том, господин градоправитель, что непрофессионализм кого-то из ваших родственников стоил моему отцу всего.

Согх нахмурился.

— Поподробнее, будьте добры. Кто именно виноват и в чем?

— Я не знаю его имени, тогда я была недостаточно взрослой, чтобы интересоваться людьми, приходившими в наш дом. А потом… — Потом это стало запрещенной темой. Отец не хотел вспоминать прошлое. — Неважно. Единственное, что я помню, у него были просто поразительные бакенбарды. И он хотел выкупить дело отца.

— Дядя… — пробормотал Согх. — Похоже на него. Так что же произошло?

— Мой отец неудачно вложился и оказался в шаге от банкротства, тогда ваш дядя к нам и пришел. Не знаю, какую сумму он предложил, но, видимо, довольно приличную, потому что тем же вечером отец подписал оставленные ему документы. Но прежде, чем заключить договор, он хотел попробовать что-то еще. Что именно, я так и не смогла узнать, потому что отцу не дали этого сделать. Моя… мать выкрала документы и обменяла их на деньги. Ваш дядя позволил себе заключить договор не с хозяином дела, а с его женой.

С женщиной, у которой из достоинств была разве что привлекательная внешность. Она забрала деньги и сбежала той же ночью…

— Не думаю, что дядя сделал это из злого умысла. В нашей семье женщины работают наравне с мужчинами. Они заключают или расторгают сделки. И если ваша мать принесла документы, подписанные владельцем, это не вызвало бы ни у кого подозрений. — Он помолчал и негромко, извиняющимся тоном произнес: — Мне жаль, что так получилось.

— Ага. — Случилось то, чего я опасалась: меня начали жалеть. Я планировала пристыдить Согха, обвинить, может, даже разозлить, меня бы устроило все. Только не жалость. — Ну, раз со мной разобрались, давайте теперь вы. Расскажите свою историю.

— Я понимаю, что вы не хотите об этом говорить…

— Вот и давайте сменим тему.

Согх меня не услышал.

— Но я должен знать: есть ли хоть какой-то шанс, что ваше ко мне отношение изменится?

— Я стараюсь, ладно? И даже делаю успехи.

Сложно было вспомнить, когда я в последний раз оказывалась в настолько смущающей ситуации. Я же вроде обвинять собиралась, а такое ощущение, будто только что жаловалась. Мне не нравилось это чувство, оно делало меня не той, кем я хотела быть.

— Хорошо. Я приму этот ответ, — медленно проговорил Согх.

Аппетит пропал. Я выбрала из меню самое безопасное блюдо и даже могла бы его съесть, но больше не хотела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Градоправитель решил рискнуть и выбрал стейк. Я видела, как влажно блестит красноватое мясо в разрезе.

— Ваша очередь, — напомнила ему.

— Моя история довольно банальна, — признался Согх, отложив приборы в сторону, и потянулся к бокалу. — Я только окончил военный лицей, когда Алáны попытались продвинуть границы на нашу территорию.