Цена любви - Фридрих Незнанский

— И правда мистика… — пробормотал Агеев. — Значит, по меньшей мере в одном Субботин точно соврал. Он утверждал, что опухоли у всех троих… как это? Ага, купировались, то есть уменьшились, процесс перерождения тканей, как они там выражаются, остановился… или приостановился…

— Вот что, Филя, — задумчиво проговорил Турецкий. — Щербак, когда разговаривал с Хабаровым, а затем с Субботиным, видел в интересующих нас историях болезней рентгеновские снимки и результаты томограмм… Кто, кстати, у них работает на томографе?

— Как раз старшая медсестра. Она чаще всего делает это самостоятельно, докторесса, которая, кажется, имеет к томограммам отношение, почти все время занята на приеме и, судя по всему, доверяет Галкиной полностью… Та вроде бы и правда весьма профессиональна.

— Еще бы у нас в частных клиниках дилетанты и разгильдяи работали, — проворчал Александр Борисович. — Дело не в этом, а в чем — ты уже и сам наверняка понял: рентгеновские снимки Рубиса, Уварова и Клименко или хотя бы одного из них нужно раздобыть, и как можно быстрее… Считай, на данном этапе это твоя задача номер один.

— Только не подумай, что это легко… А может быть, и вообще невозможно! — возразил Филя. — Архив у них хранится за сейфовой дверью, ключ, по-моему, только у секретаря Хабарова… Во всяком случае, я сам слышал, как один из докторов, Кашапов, просил его именно у нее.

Турецкий ненадолго задумался, потом кивнул:

— Раз так… Придется Щербаку попросить профессора вполне официально предоставить нам пленки на пару дней… Надеюсь, этого времени хватит, чтобы разобраться с ними.

— А что ты собираешься узнать? — не удержался Агеев.

— Всего лишь, когда именно они были сделаны, Филя. У рентгеновских пленок довольно высокий темп старения, так что…

— Думаешь, кто-то ими манипулировал или подсунул в истории болезней чужие снимки?

— А как еще можно объяснить тот факт, что Хабаров и Субботин утверждают, будто процесс болезни был купирован? Подменить снимки ничего не стоит, внутренности у нас у всех одинаковые, это тебе не физиономия! Допустим, ошибся Субботин, причем во всех трех случаях сразу. Но профессор ошибиться не мог точно, на то он и профессор… Да и вообще, думаю, ни один онколог не ошибется, считывая рентгеновские пленки!

Они немного помолчали. Паузу нарушил Агеев.

— Судя по всему, ты прав, — произнес он хмуро. — Но вряд ли это нам много даст: сманипулировать пленками мог любой, у кого есть доступ к историям болезни, а он, в свою очередь, есть практически у всего медперсонала…

— Ну почему не много дает? — возразил Турецкий. — По крайней мере уверенность, что в клинике действительно что-то нечисто… А что, надеюсь, рано или поздно поймем. И убедимся, что никакой мистики в ситуации нет… На моей памяти, Филя, вся встречавшаяся в делах мистика обязательно оказывалась делом человеческих рук… Постарайся в этой связи не спускать глаз с Субботина и его красотки!

— Знаешь, Сань, по-моему, за ним нужна наружка, а не просто прослушивание его разговорчиков.

— Согласен! — кивнул Турецкий. — Я сейчас как раз размышлял над тем, не позвонить ли снова Галочке Романовой. Конечно, если она все еще дома, а не на работе!

— Точно дома! — уверенно заявил Филипп. — Вчера сама мне звонила, интересовалась, как идет расследование. Обязательно позвони, обрадуй девушку… Я серьезно тебе говорю, она только рада будет помочь: Галке сейчас жутко плохо, может, вообще хуже всех…

И в ответ на вопросительный взгляд Турецкого пояснил:

— Володька Яковлев в командировке. Галинка со своими переживаниями, можно сказать, в полном одиночестве осталась — конечно, не считая нас… Любой работе для «Глории» будет только рада.

На том и порешили. Филя отправился домой, уже не настолько убежденный в том, что его присутствие в клинике Хабарова — бесполезная трата времени. Он целиком и полностью доверял, так же как и остальные сотрудники ЧОПа, и профессионализму и интуиции Турецкого — слава богу, не один пуд соли вместе съели в прежние годы. И ничуть не удивился, обнаружив ровно спустя сутки, что ни то ни другое не подвело Александра Борисовича и на сей раз.

Правда, следовало признать, что и заслуга самого Агеева была совсем не малой в том, что им удалось перехватить вечером следующего дня этот звонок… Вадим Юрьевич Субботин, которого прямо с утра «опекала» теперь Галочка Романова, действительно с энтузиазмом откликнувшаяся на просьбу Турецкого, судя по всему, весьма аккуратным, внимательным и предусмотрительным человеком был совсем не зря.

Вечером в компании с Турецким и Щербаком Филя, затаив дыхание, прослушивал доставленную Галей пленку, изредка ее комментируя.

Мужчина, позвонивший Субботину, своим звонком доктора определенно разозлил. Надо сказать, что и разговаривал он с ним без всякого почтения.

«— Ну и куда ты провалился? — буркнул хрипловатый баритон, опустив приветствие, едва Субботин включил связь.

— Погоди, — Вадим Юрьевич, судя по голосу, этого звонка не ждал. — Кабинет запру…»

— Точно, — кивнул Агеев, — значит, это было около восьми часов, слышал я, как у него мобильный запикал, после чего он и заперся у себя изнутри… Он сегодня в ночь дежурит.

— А то мы не знаем, — нетерпеливо мотнул головой Щербак. — У нас с Галкой сегодня, можно сказать, общий выходной в этой связи… Не мешай слушать, а?

Александр Борисович, ненадолго приостановивший запись, вновь нажал нужную клавишу плеера. И сразу же послышался щелчок ключа, поворачивающегося в замочной скважине.

«— Какого черта ты мне сюда звонишь? — вслед за этим прошипел Субботин.

— Того самого черта, из-за которого ты не звонишь мне! — не растерялся его собеседник. — Собирался еще в четверг, если не ошибаюсь?

— Не ошибаешься…

— Так в чем дело?

— Слушай, Зигмунд… Разве Стаc тебе не сказал?

— Не-а… А что он должен был сказать?

— Клиентов пока не будет, у нас временные трудности…

Мужчина в ответ неопределенно хмыкнул, помолчал и продолжил:

— И насколько временные? Мне деньги нужны, на остальное, честно говоря, плевать.

— Тебе всегда деньги нужны… Позвони Стасу, скажи, на днях к нему заеду. Сюда больше не звони, просил же!

— Откуда я знаю, «сюда» или не «сюда» тебе звоню?! — огрызнулся собеседник Субботина. — Твоя мобила мне не сообщает, на работе ты или дома торчишь!

— Мы договаривались, что мне ты вообще звонить не будешь!

— У Стаськи телефон недоступен, а мне насчет денег…

— Все, хватит! Больше говорить не могу… Заедешь к своему братцу в субботу, пока!»

Разговор, заинтересовавший мужчин, на этом оборвался, слушать пленку дальше Турецкий не стал.

— Дальше до конца дня ничего существенного, — пояснил он. — Ну, что скажете, мужики?

— Лично я скажу: «Наконец-то!» — провозгласил Щербак.

— А я, что мы удивительно вовремя скумекали установить за ним наружку!

Очевидно, из скромности Филя упомянул, что эту идею высказал первым.

— Я тут разговаривал с одним доктором, — спокойно произнес Александр Борисович. — Он обещал мне консультацию у одного суперавторитета в области онкологии… Покоя мне не дает, чем таким можно «накормить» практически обреченного человека, чтобы он забегал, как новенький? Если бы речь шла о каком-то наркотике, имелись бы побочные действия, видимые даже простому глазу, не вооруженному медицинскими познаниями… Так ведь нет!

Мужчины помолчали, потом Турецкий вздохнул:

— Ну что ж… Надеюсь всем все ясно? На горизонте объявились какие-то два весьма таинственных типа с польскими именами — Станислав и Зигмунд. Судя по всему, братья. Коля, значит, наружку делишь с Галочкой следующим образом: утром и днем она, начиная с семи вечера — ты. Возможно, впереди сюрпризы, которые по плечу исключительно нам, мужикам. При малейшем намеке на такого рода подарочки отзваниваешь мне, и я присоединяюсь. Не нравится мне этот сиплый Зигмунд, несмотря на всю красоту его имени.

— Да, речь вроде бы и грамотная, — кивнул Щербак, — а какой-то криминальный душок все же чувствуется…

— По-моему, мужик просто с большой похмелюги был, — улыбнулся Агеев. — Хорошо, Саша, все ясно, особенно моя часть: глаз с этого Субботина по возможности не спускать… Только он не дурак и, когда я вчера начал в пятый раз пол в коридоре возле его кабинета мыть, поглядел на меня с откровенным подозрением!

— А ты для разнообразия стены помой! — посоветовал Щербак с ехидной ухмылочкой, и все трое рассмеялись.

Настроение и у сыщиков, и у Турецкого явно улучшилось, как это бывало в процессе любого расследования в момент появления первой зацепки.

Свой старенький «москвичонок» Галя Романова припарковала через три машины от субботинской «девятки» и, проводив объект взглядом до подъезда, в который тот вошел, предварительно набрав код на металлической двери, внимательно огляделась.