Нежный защитник - Джо Беверли

— И никто ничего мне не сказал? Позовите Фицроджера!

От испуга глаза у Марты стали как блюдца, но она послушно побежала выполнять приказ.

Имоджин от гнева готова была рвать и метать.

День уже подходил к концу. Составив брачный контракт, она сидела у себя в спальне и томилась от безделья и сомнений, хотя в глубине души понимала, что сделала правильный выбор.

И без толку тратила время.

Она составляла язвительные, остроумные речи, с помощью которых поставит на место выскочку Фицроджера. И без толку тратила время.

Она вспоминала их поцелуй и пыталась угадать, поцелует ли он ее еще раз.

И без толку тратила время.

Если бы ей хватило ума выглянуть во двор, она давно увидела бы гонцов короля.

Явился Фицроджер — живое воплощение рыцарской учтивости.

— Вам что-то угодно от меня, миледи? Не желаете ли спуститься в зал, чтобы перекусить?

— Нет… Да… Может быть. Но прежде я хочу, — произнесла Имоджин, кое-как собравшись с мыслями, — поговорить о королевском гонце!

— Почему? — Он не был ни смущен, ни пристыжен.

— Потому что это мой замок, Фицроджер, — процедила она сквозь зубы, — а значит, он привез послание для меня!

— Нет, не для тебя. Он привез послание для меня, с просьбой, прийти на помощь бедной девочке, попавшей в ужасное положение. Он вообще-то направлялся в замок Клив, но по дороге услышал, что я в Кэррисфорде, и потому повернул сюда.

— Ох! — Из Имоджин словно выпустили воздух. Но она не уронит себя в его глазах. В конце концов, это ее замок! — И тем не менее я бы хотела с ним поговорить.

— Боюсь, что он уже уехал вместе с охраной. Они ищут Уорбрика, чтобы призвать его на королевский суд.

— Так он и явится! — фыркнула Имоджин.

— Мы тоже в это не верим, — ответил Фицроджер. — Но следует соблюдать порядок.

Имоджин пригвоздила его к месту пылающим взором. Ее откровенно игнорировали, с ней не желали считаться, а она не знала, как положить конец этим издевательствам. Уж не лучше ли ей было выйти за графа Ланкастера? Он, конечно, ни рыба ни мясо, но зато к нему она сумела бы найти подход.

— Значит, король едет сюда, — задумчиво проговорила она.

— Да. Он приедет завтра утром. И сможет присутствовать на нашей свадьбе.

— Я не желаю такого скоропалительного замужества! — рассердилась Имоджин. Она совсем не была готова к тому, чтобы стать чьей-то женой.

— Но какой смысл откладывать бракосочетание? Зачем вызывать у кого-то соблазн? А вдруг этот «кто-то» захочет тобой овладеть?

— Уж не сомневаешься ли ты в своей способности защитить меня от любых незаконных посягательств, лорд Фицроджер? — поинтересовалась Имоджин со слащавой улыбкой.

Он шагнул к кровати. И навис над ней, как грозовая туча.

— Можешь не опасаться, леди Имоджин, тебя никто у меня не отнимет! Но как только все узнают, что ты носишь моего ребенка, приз станет гораздо менее привлекательным. Ты и сама сыграла на этом обстоятельстве, когда пыталась обеспечить себе безопасность, помнишь?

— Да, — призналась Имоджин и прокляла себя за то, что покраснела.

— Значит, как только мы поженимся, мне не нужно будет дежурить при тебе неотступно и беречь как зеницу ока. Ты не находишь, что это облегчило бы жизнь нам обоим?

— Да, — кивнула Имоджин. А что еще она могла сказать?

— А если наш брак будет заключен в присутствии самого короля и его первых вельмож, вряд ли кому-нибудь захочется доказать, что он незаконный, не правда ли?

— Да. — Она потупилась, не в силах выдержать его насмешливый взгляд.

— И по всему выходит, что лучше всего нам пожениться завтра. Теперь ты согласна?

— Да, — выдавила из себя Имоджин, хотя все в ней протестовало против этого брака. Ее опять выставили круглой дурой.

Она подняла на него растерянный взгляд.

Он улыбнулся почти дружески и поймал прядь ее волос. Она ударила его по руке, но он не разжал пальцы, и рывок оказался весьма болезненным.

— Ой! Отпусти меня! Я еще не твоя и не обязана потакать твоим прихотям!

— Уж не хочешь ли ты сказать, — проворковал он, перебирая пушистую прядь длинными пальцами, — что к завтрашней ночи превратишься в милое и покорное создание?

Меньше всего Имоджин хотелось думать сейчас о завтрашней ночи… И особенно о том, что се ждет.

— Если я стану твоей женой, — медленно произнесла она, — то постараюсь выполнить свой долг.

— Если?.. — Это прозвучало, как удар бича.

Она заставила себя ответить на его ледяной взгляд, но в горле у нее совсем пересохло, а сердце билось, как птица в клетке.

— Мы заключили договор, Рыжик, — напомнил он ей с угрозой в голосе.

— Тогда перестань издеваться надо мной, Фицроджер, пока я не передумала!

Он отпустил ее волосы и отодвинулся. Имоджин сама не могла понять, что заставляет ее так вести себя. В этом не было смысла, а потому усугубляло ее недовольство собой. А ей и так приходилось несладко. Казалось, на сердце лежит огромный камень, из-за которого ей трудно дышать.

Его суровое лицо вдруг осветила улыбка.

— А знаешь, тебе станет гораздо легче, когда ты сможешь спорить со мной, стоя на ногах!

— Но я же все равно проиграю… ты сам так сказал!

— На войне никогда нельзя быть ни в чем уверенным. И ты, моя драгоценная невеста, обладаешь весьма опасным оружием. Но, будь я сейчас на твоем месте, я не пытался бы вставать и дал покой ногам, чтобы самой пройти к алтарю и склониться в реверансе перед королем.

— Пресвятая Дева! — испуганно воскликнула она. — Да как же мы будем принимать короля в таком разгроме?

— Не тревожься. Я уже послал в Клив за дополнительными припасами и вином и позвал на помощь слугам людей из деревни.

Не тревожься, не тревожься… Да за кого он ее принимает? За беспомощного младенца?

— Это должна была сделать я!

— И не надоело тебе спорить из-за всякой ерунды, Имоджин? — воскликнул он с досадой. — У меня нет ни малейшего желания занять место эконома в Кэррисфорде. Больше того, если тебе захочется, можешь заправлять всем хозяйством не только здесь, но и в Кливе. Я буду только рад. Но сейчас ты прикована к постели. И потому перестань пререкаться.

— Ты мог хотя бы посоветоваться со мной, — пробормотала она, чувствуя, что снова попала впросак.

— Я просто позволил распоряжаться всеми делами твоему сенешалю. Он показался мне толковым малым.

— Как, Сивард вернулся? — Имоджин сначала обрадовалась, а потом помрачнела. Никто не потрудился сказать ей об этом, да и сам Сивард не счел нужным с ней поздороваться.

— Он был слишком занят, — пояснил Фицроджер. В ответ на ее ошарашенный взгляд он добавил: — Все твои мысли написаны у тебя на лице, Рыжик.