Сполохи детства - Степан Калита

Это был серьезный удар. Хотелось убить кота. Переписывать книгу заново не хотелось. Я решил, что вместо этого лучше что-нибудь сочиню сам. Мне показалось, этот процесс куда проще переписывания текста из книги.

Я довольно быстро настрочил рассказик, в котором главный герой дает всем тумаков. За ним еще один — про маньяка, гоняющего по парку молодежь. И еще один — в нем людоед приглашает домой девушку, но в процессе их общения выясняется, что она тоже людоед, так что она убивает его и съедает. Рассказы я писал печатными буквами. Все мои творения произвели фурор. Среди одноклассников я тут же получил прозвище Писатель. Рассказы передавали друг дружке, зачитывали вслух. Меня хлопали по плечу и советовали писать еще.

На перемене ко мне подошел тощий парень в очках, пятиклассник, и поинтересовался, слегка заикаясь, не хочу ли я написать что-нибудь для школьной стенгазеты. Писать что-нибудь еще не хотелось, я и так купался в лучах славы. Это нудное занятие — писанина, честно говоря, никогда меня не прельщало.

— Бери «Людоеда», — разрешил я, — печатай.

Через неделю «Людоед» появился в стенгазете. Ученикам младших и средних классов он очень понравился. Завучу — наоборот. Она сорвала со стены газету, гневно скомкала и унесла в учительскую — под громкие негодующие крики тех, кто еще не дочитал.

Снова заикаясь, очкарик попросил меня написать что-нибудь не такое кровавое. Я пообещал, что попробую. И написал рассказ о том, как мы с дачными друзьями Лешкой и Мишей и братом Геннадием купались и ловили рыбу — он дался мне куда труднее остальных текстов…

На сей раз довольны были учителя и завуч — меня даже наградили на пионерской линейке. Но вот все остальные были единодушны, назвав рассказ «дерьмом». Я попытался накрапать что-нибудь еще — но понял, что фантазия моя окончательно иссякла. Как я ни старался, ничего не мог придумать. В голову лезла одна чепуха. Зато о реальных событиях я мог писать бесконечно — километрами строчек. Главное было напрячь память, и не искажать факты, а излагать их так, как я их помнил. Но все эти воспоминания мои приятели полагали чушью, требовали зубодробительных драк, кровавых разборок, на худой конец — фантастики с космолетами и бластерами. А я, увы, не умел изобретать подобные нереальные сюжеты, и не способен был вживаться в выдуманные обстоятельства. Так что писанину я забросил на долгие годы. И вернулся к ней уже в зрелом возрасте — когда почувствовал, что хочется высказаться. И главное, есть что сказать.

Я ходил в библиотеку два раза в неделю. Как правило, в понедельник и четверг. И брал каждый раз по три книги. За несколько дней я успевал их прочесть. Читал запоем, всегда и везде: дома, за секретером, в школе на переменах, в автобусе и в электричке по дороге в спортивную секцию, вечером под одеялом, когда мама гасила свет… У меня был крошечный фонарик, который я соорудил из батарейки и лампочки, примотав ее изолентой. С ним я и читал. Мама очень ругалась, застав меня «после отбоя» за чтением.

— Ты себе зрение испортишь, — говорила она.

Но я упорно не желал ее слушать. И зрение не только не испортил, но совсем напротив — укрепил. И даже стал лучше видеть в темноте. Летом на даче в сумерках я отлично различал очертания предметов, когда другие теряли способность ориентироваться.

Однажды я шел в библиотеку и услышал, как кто-то кричит:

— Эй, Ёжик!

Я остановился, поднял голову и увидел, что на балконе третьего этажа стоит девчонка с косичками и смеется.

— Чего смотришь, Ёжик? — снова закричала она.

Тут я смутился. Не каждый день меня окликали незнакомые девчонки. К тому же, «ёжиком» меня никто и никогда не называл.

— Я не Ёжик! — возмутился я громко, так чтобы она услышала сверху.

— А как тебя зовут?

— А тебя как?

— Анжела.

«Ого, — подумал я, — ну и имя». Анжел мне раньше встречать не приходилось. Все больше Ленки, Таньки и Иринки.

— Ты куда идешь, Ёжик? — озорно крикнула Анжела.

— В библиотеку.

— А я знаю. Ты все время туда ходишь.

— А чего тогда спрашиваешь? — растерялся я.

— Да так. Хочешь ко мне в гости зайти?

— Не знаю… — Я порядком удивился этому неожиданному предложению.

— Заходи, у меня никого нет. Третий этаж. Квартира тридцать четыре. Ты идешь?

— Ну… ладно, — я кивнул, и пошел вокруг дома — к подъездам.

«Странная девчонка, — думал я. — Может, врет, что ее Анжелой зовут?»

Когда на лифте я поднялся на третий этаж, она уже ждала меня. Метнулась в квартиру:

— Заходи.

Обстановка была бедной. В типовой двухкомнатной квартирке явно давно не убирались. В углу коридора была свалена кучей верхняя одежда.

— Можешь не разуваться, — сказала Анжела. — А то у нас полы грязные. Мамка хочет, чтобы я мыла. А я не хочу. Проходи ко мне в комнату.

Я зашел. В комнате было полно игрушек, стояла детская кроватка и старая тахта. Видно было, что та, что здесь живет, совсем недавно покинула детство. На стенах висели вырезки из журналов — в основном, мальчуковые группы, и киногерои — Джон Рембо в исполнении Сталлоне, Шварценнегер демонстрировал рельефную мускулатуру, Жан Клод Ван-Дамм по-балетному тянул ногу, сжав кулаки.

— Можно я тебя Ёжиком буду называть?

— Да почему ёжик-то? — удивился я.

— А у тебя, когда я тебя первый раз увидела, волосы вот так торчали. Как у ёжика колючки. — Анжела продемонстрировала пятерней, как именно торчали волосы. — Хочешь чаю?

— Давай, — согласился я.

Она принесла чай, и мы стали пить его в ее комнате. На столе лежало оргстекло. Под ним фотография Олега Меньшикова из «Покровских ворот» и старая карта Москвы.

— Ты на Олега похож, — сказала Анжела. — Только симпатичнее.

Я смутился:

— Спасибо.

Вскоре Анжела стала задавать и вовсе странные вопросы, и я окончательно пришел к выводу, что она ненормальная. Анжела была старше меня всего на год, но в этом возрасте год — колоссальная разница.

— Ты с кем-нибудь гуляешь? — спросила она.

— Один… гуляю, — ответил я, запнувшись…

— Ты не понял, — она улыбнулась снисходительно. — Девушка у тебя есть?

Я едва не поперхнулся чаем.

— Де… девушка? У меня?

— Да. Парень и девушка, если нравятся друг другу, должны гулять.

— Куда гулять?

— Какой же ты глупый, — она засмеялась, — не куда гулять, а вместе гулять. Ну встречаться. Это по-простому называется гулять. Вот ты, например, не хочешь со мной гулять?..

— Я?! — вытаращился я.

— Ты. Ты, кстати, очень симпатичный. Тебе никто это не говорил?

— Н-никто, — я залился краской и не знал, куда деться от стыда. Сердце учащенно билось. — Только ты… недавно.

Она полезла в ящик стола, достала оттуда общую тетрадь в кожаной обложке, всю заклеенную вырезанными из журналов фотографиями.

— Это мой Дневник, — сообщила Анжела. — Девушке без дневника нельзя. Я сюда записываю все свои мысли. И чужие мысли. И всякие хорошие стихи. Вот это про тебя… — И продекламировала: — Зачем весна, зачем цветы? Когда в разлуке я и ты?.. Ну как, нравится?

Я замотал головой. С девчачьими дневниками я уже сталкивался — и считал их пустой тратой времени и сил.

— Не нравится? — расстроилась она.

— Нет… нет. Слушай, — я поставил чашку на стол, — я же тебя совсем не знаю.

— А я давно тебя знаю… И всё хотела тебя позвать. Но никак не решалась. А потом набралась смелости. Сегодня. И сразу тебя позвала. Вот смотри… Ты мой Ёжик, Ёжик сладкий, про тебя пишу в тетрадке. Ёжиком тебя зову. И из-за тебя реву. — Она помолчала: — Так ты согласен со мной гулять или нет?

— Ты что?! — пробормотал я. — Мы еще маленькие… И вообще, мне пора. — Я поднялся, едва не уронив стул.

— Как, ты уже уходишь?

— Ага, я к тебе в другой раз зайду. — На пороге я остановился. — А тебя правда Анжела зовут?

— Правда, — девочка улыбнулась с грустью. — Ты придешь еще? Не обманываешь?

— Тебя так мама назвала? — спросил я вместо ответа.

— Да. Она у меня… проститутка.

— Что?! — день был полон сюрпризов.

— Проститутка, — повторила Анжела. — Только не совсем. Проститутки с мужчинами за деньги спят. А она просто так. Со всеми.

— Понятно, — я кивнул, хотя в голове у меня царил грандиозный бардак. Было сложно переварить сразу всю новую информацию. И я отчаянно жалел, что свернул с дороги в библиотеку. — Ладно, — сказал я, — я, пожалуй, пойду…

Весь конец дня Анжела не шла у меня из головы.

— Гулять, — бормотал я под нос, — тоже придумала. Как будто ей уже много лет. А сама такая же, как я. И ростом маленькая. Да ей лет девять, наверное. Не больше.

Анжела, Анжела… Зачем я тебя вспомнил? Ты — догорающая в памяти острая лучинка, ты — болезненный укол иглы прямо под сердце. Забыв тебя, я был много счастливее. А теперь, однажды вспомнив, уже не смогу забыть. Жалость и сострадание терзают меня. Но, видимо, ты нужна мне, чтобы день за днем напоминать о чем-то очень и очень важном. Куда более важном, чем все мои сегодняшние переживания о том, как увеличить личное благосостояние, и уменьшить протестные настроения в стране…