Я - АЛКАШ - Андрей Никулин

 Наконец-то наш Сан Саныч созрел – или решил, что мы доросли до встречи с прекрасным? – и после года знакомства с девочкой Ликой он и нас, своих друзей, решил приобщить к миру балета. Я и два Сергея, чтобы различать будем их называть – Решут и Валек, быстро загорелись идеей, познакомится с балетными девочками, и целую неделю, усиленно копили деньги. Санину подругу Лику мы уже хорошо знали, она очень быстро влилась в нашу компанию, и вот теперь предстояла неформальная встреча с её подругами, девочками из кордебалета нашего оперного театра. В винном отделе универсама, куда мы зашли, перед тем как отправиться на рандеву, Сан Саныч немного смутившись, сказал, чтобы мы особо не фантазировали, а брали что попроще, но много. Вспомнив питейные подвиги девочки Лики, мы с Санычем согласились и купили просто водки, но в достаточном количестве.

Вечер удался на славу. Девчонки оказались симпатягами и на удивление простыми в обращении. Классический вариант: четыре мальчика и четыре девочки – оставалось только дойти до кондиции и распределить пары. Но так как секс подразумевался как само собой разумеющееся, то никто не торопил события. Мы выпивали, болтали ни о чём, смеялись над институтскими и балетными историями, танцевали. Пили балетные с нами наравне, и я с ужасом про себя думал, о том, как они завтра смогут выйти на сцену и что-то там станцевать. Но девчонки со смехом рассеяли все мои сомнения, которые я всё-таки высказал: «Что ж нам, теперь, и, не выпить, что ли?». А потом брали своими худющими ручками рюмки с водкой, и лихо по-мужски выпивали. А их опьянение сказывалось только в том, что всё шире распахивались лёгкие халатики – а девчонки принимали нас у себя в общаге по-простому, без выпендрёжа, – у них на груди, демонстрируя нам, что вот именно этой самой-то груди у балетных и нет, практически. Уже далеко за полночь как всегда «не хватило». Все уже были и так прилично вмазанные, но русский «недопил» взял своё и мы втроём – я, Решут и девочка Ира – пошли к ближайшей стоянке такси. Понесли мзду ночным бутлегерам развитого социализма. На стоянке скучали три машины с шашечками, но все оказались пустыми, а вести нас на вокзал, где торговля шла в полный рост, мальчики-красавцы, узнав, сколько у нас денег в наличии, отказывались.

- Муз-чины, а хотите анекдот? – томно пропела, кутаясь в «аляску» Валека, девочка Ира.

- Ну, бомби, - ощерились ночные волки.

- Встречаются два вурдалака и один говорит: «Побежали скорее на кладбище там свежего покойника завезли!». «Не-а, лень. Это ж выкапывать надо.., - ответил второй, - пошли лучше в женский туалет – ватки пососём!».

Успех был оглушительный, и уже через пару минут мы мчались в жёлтой машине в сторону вокзала. По дороге таксист только ему известным способом, с помощью сигналов зелёным огоньком и подмигивания фарами, переговаривался со встречными коллегами по цеху, но как назло, ни у кого не было. Мы так и доехали до вокзала, а там таксёр лично проводил Иру к потайному месту и мы стали обладателями литра водки – велика сила искусства! Более того шеф подвёз нас до самого подъезда и как потом смеясь рассказывала Ира настырно добивался от неё свидания.

Когда мы зашли в квартиру, то оказалось, что не у всех хватило сил и терпения, а мы отсутствовали больше часа, нас дождаться. Саныч и Лика, как и подобает будущим супругам, удалились в отдельную комнату, а Валек тоже попросился на боковую.

- Мы его на твою кровать положили, - смеясь, сказали Ире её подружки Света и Ксюша.

Ира недоумённо пожала плечами, а потом, наскоро выпив рюмку, со словами «пойду, посмотрю, снял ли он обувь» вышла из кухни. Больше мы ни Валека, ни Иры не видели.

Мы же, оставшейся четвёркой, продолжали выпивать так, как-будто открылось второе дыхание. Девчонки окончательно вошли в раж, и даже пытались в тесной кухоньке вставать на цыпочки и демонстрировать балетные па. Стройные ножки взлетали над нашими с Решутом головами, а перед глазами мелькали простенькие трусики в горошек или цветочек. А потом…

А потом была ночь, проведённая на кухонном табурете.

Спустя пару недель Саныч затащил меня в театр – а Лика постоянно снабжала его контрамарками, приобщая к искусству, - специально приобрёл миниатюрный театральный бинокль и весь первый акт показывал мне уже знакомых по недавней вечеринке девочек, танцующих на сцене. Не помню, какой именно балет мы смотрели, помню, что только в антракте мы пошли в буфет и там и просидели до конца спектакля. В буфете мы пили «Токайское», которое к тому времени совершенно пропало с прилавков магазинов города. Немного окосевший Саныч всё пытался мне вкратце рассказать о том, что в данной момент происходит на театральных подмостках. И чего я, следовательно, сидя в буфете, уже не увижу. А я, попивая терпкое венгерское винцо, вспоминал, как на тесной кухне театральной общаги почти до потолка взлетали стройные ножки и как худенькие ручки грациозно тянулись за рюмками с водкой.

Да, вот такими знатоками балета мы были, не обессудьте.

И всё же главное для студентов всех времён и народов – это любовь! А что вы хотите, самый расцвет приходится на студенческие годы. Гормоны, подогретые спиртным, бурлят, и головы сносит, только шорох стоит. Уже совсем взрослые люди, чтобы иметь какие-то проблемы в общении с противоположным полом, и совсем ещё дети, чтобы умело избегать проблем связанных с этим общением. Уже почти что разврат, но ещё и слёзы любви.

май 1985г.

- Подожди, сейчас сниму, - я быстро стащил свой ветхий джемперок, - рукава завяжем, и получится мешок.

- Голь на выдумки хитра! – улыбнулся мой лучший друг.

- А ты предлагаешь в обнимку с бутылками идти? – я стал складывать портвейн в приготовленную тару.

- Только рукава покрепче стяни, - и друг уже сам на всякий случай завязал ещё один узел.

Тащить по улице такую самодельную тару, заполненную до верха бутылками портвейна «Кавказ» - к нашему глубочайшему сожалению «Агдам» перед самым носом закончился, - было неудобно в обоих смыслах. И пальцы рук то и дело стремились разжаться и выпустить края джемпера, да и люди, на главной пешеходной улице города, как-то странно на нас поглядывали. К тому же я в одной рубашке выглядел немного диковато. Майское солнце грело слабо, было прохладно и в некоторых дворах ещё имелись островки почерневшего снега. Мы старались идти быстро и со стороны, наверное, были похожи на двух обнаглевших домушников, средь бела дня тащащих свою добычу. Слава Богу, блюстителей порядка по близости не оказалось.

Наконец мы свернули на глухую боковую улочку и, пристроив наш баул на крыльце невзрачного двухэтажного дома, смогли, немного, передохнуть. Друг вынул пачку «стюардессы» и достал нам по сигарете.

- А ты думаешь, они дома? – я с удовольствием затянулся болгарским табаком.

- А куда они денутся? Я видел, как они из института уходили, - друг, как всегда нервно сбивал пепел, и, не зная об этой его привычки, я бы подумал, что друг чем-то обеспокоен.

А беспокоиться лично мне, например, было о чём. Дело в том, что до нас стали доходить слухи, что девчонки из нашей компании завели себе других кавалеров. И вот чтобы прояснить ситуацию мы и отправились к девушкам на квартиру. Сами понимаете, без подарков к девушкам в гости не ходят – отсюда и мой джемпер заполненный бутылками с портвейном. Теперь главное, чтобы наши подружки оказались дома, то есть у себя на квартире, в богом забытом Лудильном переулке. Там на съёмной хате проживали наши боевые подруги, по недоразумению выселенные из студенческого общежития. Вернее, как они говорили, только благодаря нам и выселенные.

 Когда активисты студенческого совета – бесполые отличники и дрочилы – застукали нас во время очередного сабантуя у девчонок в комнате и накатали докладную в деканат, то у коменданта общежития не было другого выхода, как попросить наших девушек покинуть вверенное ей здание. Так наши подружки оказались на съёмной хате, и как донесли злые языки доброжелателей, вовсю пользовались своей свободой. В принципе другу-то на эти слухи было наплевать, и он потащился только из-за меня. Со мной было всё иначе, у меня была любовь. Любовь к весёлой и озорной девочке, которой ни какого дела не было до моих чувств.

Ну, а у меня, соответственно, все вытекающие из факта «неразделённой любви» последствия: ревность, самокопание и тоска. Даже отличная весенняя погода не действовала, в голове роились тёмные мысли, а полный джемпер портвейна не доставлял удовольствия – хотелось застать неверную подругу врасплох и устроить скандал.

- Ладно, потащили, - друг затоптал бычок и взялся за край многострадального джемпера.

- Только бы были дома, - пробормотал я и тоже ухватил поклажу.

Минут через двадцать мы уже стояли перед обшарпанным домом, где проживали наши дамы. Как я и предполагал, их самих дома не оказалось. Об этом нам любезно сообщила опойного вида соседка, после того как чуть не окатила нас помоями когда мы с другом захотели войти в дом. Да, да, она высунулась из своей квартиры, и не глядя, выплеснула содержимое ведра нам под ноги. Случайно конечно, просто у них тут, в Лудильном, так было принято. Теперь мы стояли и глядели на открытое окно на втором этаже. Это было окно в квартире наших подружек.