Город двух лун - Анатолий Лернер

— Гамла! — Воскликнул старик, срывая с носа очки. — Невероятно, но это — золотая Гамла!

— А вот и кинжал. — Сказал Антон.

Старик Хаим водрузил на нос очки, и долго рассматривал фотографию. Последней была фотография, на которой был изображён сундук, обитый кожей, перед сундуком — древние свитки, поверх которых лежал кинжал и стопка золотых монет «Гамла».

— Сколько их там? — Спросил дед Хаим, и Женька немедленно сообщила:

— Шесть.

— Я думаю, эти предметы неспроста соединены вместе. Они не только даны нам, чтобы подтвердить существование похищенных свитков, но, и пытаются что-то сообщить нам. Я хочу всё это забрать в свою комнату. И мне потребуется ваша помощь, я могу на неё рассчитывать?

— Конечно! — Вскочил Антон.

— Помогите мне занести баул. А вы, несиха, — Хаим обратился к Женьке, — не скучайте, ваш принц, скоро придёт.

— Несиха — означает «принцесса», — пояснила старушка и так улыбнулась, что Женька увидела свою собственную бабулю, и согласно кивнула.

— Несиха, так несиха! Мы привезли что-то важное? — спросила она.

— Очень. — Кивнула головой бабуля.

— Я рада. Знаете, а я так волновалась! Со стороны это выглядело, ну, совсем, как контрабанда.

— Тебе показалось, — улыбнулась старуха и погладила её по руке.

По пути в кабинет старика Антон спросил:

— Скажите, вы прочли надпись на монете?

— Прочёл. — Ответил старик. — Это монета, отчеканенная в Гамле в начале новой эры. Поставьте баул сюда. Благодарю вас. Золотая Гамла. На ней написано «За освобождение Иерусалима!».

— Вот даже как, — произнёс Антон. И что это всё значит?

— Немного терпения, мой друг. — Сказал старик, и снял с полки толстый альбом. — Здесь фотохроника. Архив всех находок в районе Кумрана. Здесь есть много любопытных свидетельств.

Они вернулись к общему столу. Антон положил альбом на колени, а Женька стала перелистывать страницы, рассматривая фотографии.

— Минуточку! — удивлённо сказала она, и ткнула пальцем в разрозненные фрагменты кинжала.

— Так вот же! Кинжал. Такой же, как там. — Женька перевела взгляд с чёрно-белой фотографии на изображение кинжала в ноутбуке. — Только из нескольких кусочков.

— Ты умница! — Антон поцеловал Женьку, и показал снимок старику. Тот уткнулся с носом в альбом:

— Вот видите! — Довольно хихикнул он. — Вы, молодые люди, сами отыскали ответ. Под этим снимком написано, что возраст находки исчисляется началом первого века Новой эры. Совсем неспокойной поры.

— Значит, кинжал и монета, косвенно указывают на возраст самого свитка. Так?

— Так. Иначе бы они не хранились совместно со свитком.

— Что важно, так это упоминание Гамлы. Монеты нам говорят о чём-то, что мы пока не можем услышать. Давайте предположим, что таким образом нам стало известно место, где был создан документ, или где жил его автор.

— Итак, Гамла? — Спросил Антон.

— Гамла. — Кивнул старик.

— Вы уже были в Гамле? — Спросила Розалия Женьку.

— Нет, — развела та руками. — Сразу к вам.

— Ну да, конечно. Гамла — Изумительное место. Какой простор, какая красота! А воздух! Крепость на горе, похожая на верблюда. Отсюда и название Гамла. И красивейший водопад.

— Вот и первый маршрут для вас. — Поднял палец Хаим. — Я поговорю с Менаше и Эфраимом, чтобы они отвезли вас в Гамлу. Вы не против?

— Мы с удовольствием, только… тут, вроде, война?

Старуха махнула рукой, и сказала:

— Пока не началась война можно успеть многое.

— Гамла — это на Голанских высотах. Там сейчас спокойно. Часа за три добраться можно. И кажется мне, ваша история начинается оттуда.

— Это та самая Гамала? — Интересовалась Женька.

— Это город-крепость на сирийской границе. Как и Кумран, он всецело принадлежал ессеям.

Там была уязвлена гордыня Веспасиана. За собственный испуг он свирепо отомстил её защитникам. Вы читали Иосифа Флавия?

— Нет.

— Не страшно, — сказала старушка, а старик улыбнулся.

— Но иногда, и предатели бывают полезные, — сказал он Женьке, и погладил жену по руке.

— По оставленному Иосифом Флавием описанию, в 1968 году археологи сумели отыскать Гамалу.

— Почему же он тогда предатель? — Спросила Женька. — Простите, я не совсем понимаю.

— Автор "Иудейской войны" и "Иудейских древностей", — сказала старушка, — Иосиф Флавий, был урожденным Маттитьяху.

— Он был из тех фарисеев, кто развязал братоубийственную войну, возглавив восстание в Галилее. — Объяснил Хаим. — Сосредоточив в своих руках командование соединенными силами повстанцев, Матитьяху сдался римлянам, позволив истребить тех, кого он сам поднял на восстание. И падение Гамалы он наблюдал уже из лагеря Веспасиана, в качестве назначенного Римом летописца. Как иудей, он ничем не мог оправдать той жестокости, с которой римляне уничтожили всех жителей Гамалы. До единого. Не было даже двух женщин-свидетелей. Их пришлось придумать Иосифу. Придумать, чтобы отпустить вместе с якобы рассказанной ими историей, которая массовую резню превращает в акт массового самоубийства. Язычники дают языческое объяснение для язычников, и помогает им Иосиф Маттитьяху. В его хрониках звучит официальная версия Рима: пять тысяч иудеев совершили массовое самоубийство.

— Веспасиан встретил невиданное сопротивление, и едва не погиб сам. — Сказала старушка, наливая по чашкам воду из закипевшего чайника. — Не обнаружив тайного груза, римляне загнали женщин с детьми и стариков на край пропасти. Пиками их сбрасывали вниз. Пиками добивали внизу изувеченные тела раненых.

После ужина все собрались в саду. Мужчины затеяли какой-то разговор в беседке, а женщины сидели в плетёных креслах.

— Вам отведена треугольная комната. — Сказала Розалия, и улыбнулась. — Так мы называем мансарду. В вашем распоряжении джип, и уже знакомые вам провожатые.

— Они прикольные ребята. — Сказала Женька. — Шутят, анекдоты рассказывают. Много знают о природе. Но рядом с вами… в вашем добром доме, рядом с такими людьми, совсем не страшно того, что приближается опасность новой войны. Особенно, когда уже знаешь, что это война детей Света с сынами Тьмы. Всё воспринимается в другом свете.

— Правда?

— Ага!..

Ни в какую Гамлу они назавтра не поехали. Вместо этого, провалялись полдня в кровати. Перелёт, смена климата, ощущений, непривычные глазу пейзажи и ландшафты, тревога предвоенного времени, всё это свалилось на путешественников усталостью и ленью.

— Кажется, вся страна просто обязана быть ленивой. — Говорила Женька. — А тут — на тебе — «кассамы». Передовой фронт войны с террором. Скажи, Антоша, наступит ли время, когда исчезнут недовольные?

— Люди всегда останутся людьми, — промычал в подушку Антон. — У нас в крови — быть неприкаянными.

— Неприкаянный — это от Каина?

— Остроумно, — оценил Антон, и проснулся. Он поцеловал жену. — Знаешь, ведь мир суеты, страха и паники создают те, кому чего-то не хватает в этой жизни. Вот эта обида обделенного, и делает людей несчастными. Несчастные множат вокруг себя несчастья.

— А я счастлива! — Сказала Женька, обнимая Антона и улыбаясь ему. — И я вовсе не неприкаянный бродяга, а, скорее, безмятежный турист. Который, несмотря на войну, конечно же, хочет радости и наслаждений. Ведь мы — молодожёны! И другой свадебной поездки у нас уже не будет. Будем наслаждаться жизнью, любимый. И раз уж мы с тобой попали в страну Бога, и находимся под его защитой, то давай проживём это время так, чтоб не было стыдно перед Ним!

— Это как? — Уточнял Антон.

— А вот так, — подсказала она, и Антон заурчал как кот.

— Я хочу запомнить каждую мелочь нашего путешествия, насладиться тобой, жизнью, страной и всей её прелестью! Ведь кто знает, — перешла она на грустный тон, — что будет завтра? И будет ли это завтра вообще…

— Тише, тише, — простонала она, — здесь скрипучая кровать.

К обеду в их комнату робко постучали.

— Молодые люди, через пятнадцать минут мы ждём вас в салоне за столом, — произнесла бабушка Роза, и Женька послала ей воздушный поцелуй через двери.

— Бабушка, — пропела она, — как мне не хватает тебя, милая бабушка. Я вас люблю, Розочка! Вы напомнили мне мою бабушку.

— Спускайся, милая, — услышала она голос Розалии, — я буду рада тебя побаловать.

Женька вскочила и кинулась в душ. Антон бодро встал с кровати, и наскоро прибрал постель. Он открыл чемодан, достал из него брюки, рубаху, носки, трусы, полотенце, зубную щётку и расчёску. Всё это разложил на своей половине кровати.

Из душа выскочила Женька. На ней была только его рубашка:

— Быстренько в душ, и не спеши выходить! У тебя есть десять минут. — Тут она заметила, как смотрит на неё Антон, и смутилась. — Ты что, ненасытный, побереги силы на вечер. Нас бабушка Роза уже ждет с обедом. Неудобно заставлять себя ждать.