Стихотворения - Давид Бурлюк

«Леса, поля и горы влекли меня когда-то…»

Op. 3.

Леса, поля и горы влекли меня когда-то,Упрятывая взоры И делая крылатым…Но укатились годы для луз небытияИ вскорости из моды в тираж, равно, меня!

«Корабли, корабли, корабли…»

Op. 4.

Корабли, корабли, кораблиПроплывут, проплывут, проплывут…Мы с тобой — на мели, на мели,Нас они не возьмут, не возьмут.

«Мы вылетели из собвея в лиловый вечера обхват…»

Op. 5.

Мы вылетели из собвея в лиловый вечера обхват.И ветер нежный нас овеял, и обнимал, как нежный брат.И каждый факел, как лился, дарил нам желтый полусвет.Их светозарная аллея не говорит ни да, ни нет.Мы вылетели из пучины тяжелых дней и горьких дум;Хотя мы близимся к кончине, но все ж в весельи четкий ум.И рады мы, что злые змеи: обманы, муки и уронОстались там, на той аллее, творя обманности закон.Пускай приблизились к могиле, мы счастливы, что то — прошло!И если б было в нашей силе вернуть обратно это зло,Вернуть обратно жизнь затею, скорбящих помыслов узор…Грядущее в уме лилею к нему — мой тихнущий костер.

Скупые лучи

Op. 6.

Скупые лучи так редкоНа камни падут мостовыхТак редко они наполняютВоздух теплом золотымЛучи на рассвете в беседке.

Окраска цветов

Op. 7.

В лугах маляр забыл свое ведеркоИ стаей быстрой муравьиПолзут спешат из затемненных норокЧтоб лапки выпачкать своиВсе перепачкано и даже луг зеленыйПестрят отчетливо их тонкофингерпринтА солнце голубя салопыЗатянет туже туч нежмущий бинт.

Луна над рекой

Оp. 8.

Ночь морозна — одинокоЛес как саванах застылИ луны далекой коконНимбом схвачен золотым  Вышел в поле встретить волка  С серым ночью этой выть  Дружба с ним без недомолвок  И в итоге волчья сыть  С волком вместе — ночью льдистой  Когда воздух сине-сер.

Аптекарь

Op. 9.

Был знакомец раз аптекарь у меняЩурил он большие веки в свете дня,Ибо в темных тусклых склянках рылся он,В коробках, весах, жестянках заточен,От втираний и дурманов полупьян,Что лепечут иностранно тайны — брань.Мой аптекарь был веселый человек —Отравился он и долгий кончил век……

Дочь

Op. 10.

Девочка расширяясь бедрами,Сменить намерена мамашу.Коленки круглые из-под короткой юбкиЗовут:Приди и упади…Точеностью коленокРасплющила сердце мне.

«В лесу своих испуганных волос…»

Op. 11.

В лесу своих испуганных волосТаилась женщина — трагический вопрос…

Кто он

Op. 12.

Неизъяснимыми очами кто-то в душу смотрит мне,Грозно тайными речами просекаясь в тишине.Кто он демон или правды добрый гений, верный друг,Или только тень бравады, что пред мной явилась вдруг?Или это отраженье, будто в Гарце, — при луне,Самого себя, в смущеньи вдруг причудилося мне?!..Неизъяснимыми ночами эта тень всегда со мной,Грозно тайными, речами сотрясает мой покой.

1928

Поездка за город

Op. 13.

Как луч бросаемый домнойПадает на соседний лесЯ выброшен ночью огромнойНью-Йорка на выси окрест.Разница здесь проследима:Луч никогда назад не возвращаетсяВ родимый горн, где лучи висят.

Зелень лесов

Op. 14.

Как примитивна эта зеленьВ сравненьи с крышами домовОна дань тел; родные кельиДля птиц; зверушек — отчий кров.

Марусе («Когда был жив и молод…»)

Op. 15.

Когда был жив и молодБыла весна ясна,Но ныне труден молотОн жмет на рамена;  Кругом так много близких,  Но братьев — никого…  Одни собвеев визги  Корявою ногойПрорвали перепонкуИ слух мой онемел…  Одною счастлив женкой —  Она любви удел.

Размышленья час

Op. 16.

Сумерки свод превратили в палитру художника,Тучи задумчиво сини, палевы пятна заката.Сердце у вечера стало покорным заложником,Прошлым забылось, мечтает о бывшем когда-то.Я простоявши Нью-Йорке так долго, не видел простора,Только стальные размеры, только охваты цемента…Жизнь беспрерывно тянулась кремнистую гору,В счетах скупого на корку упавшего сента.Прошлое знаю и разуму прошлое мило;То что случится надолго неймет воображенья —В младости верил, и сердце ударом частило,Рвалось грядущее, мир и в его достиженья…Но теперь дорожа, утоляю я жажду текущим,Медленно жизнь изучая глоткамиСтал я философом, дубом кряжисто растущим,Что размышлений потока любим облаками.

1928 г.

Прием Хлебникова

Op. 17.

Я старел, на лице взбороздились морщины —Линии, рельсы тревог и волнений,Где взрывных раздумий проносились кручины —Поезда дребезжавшие в исступленьи.Ты старел и лицо уподобилось картеИсцарапанной сетью путей,Где не мчаться уже необузданной нарте,И свободному чувству где негде лететь!..А эти прозрачные очи глазницыВсе глубже входили, и реже огняПробегали порывы, очнувшейся птицы,Вдруг вспомнившей ласку весеннего дня..И билось сознанье под клейкою сетьюМорщин, как в сачке голубой мотылекА время стегало жестокою плетьюНо был деревянным конек.

Этюд на Брайтон-Биче

Op. 18.

Обворожительно проколота соскомТвоя обветренная блузка!Изображу ль своим стихом,Что блузка бюсту была узкой…К тому же бризовый порывПодувший резво океанаПошире душку приоткрыл,Чтоб встречных стариков изранить…

«Я вижу цели, зрю задачи…»

Op. 19.

Я вижу цели, зрю задачи —Я презираю златозвон,Что по сердцам банкрутским скачет,Не находя отметки «Вон» —  Я друг, заступник слабых, бедных;  За них словесный поднят жест;  Средь криков оргии победных  Мои слова не знают: лесть!Пролетарьята редкий воин,Поэт — словесный метеорОн удивления достоин,Когда слепит буржуя взор.  За мной не шли толпой зеваки,  Для избранных ковался стих  Острей испанские навахи  И вточь она — ударно лих!..Я был когда-то, был в легендеСвирепо растянувши лук;Восточно выспренним эффенди,Надев цветистый архалук;  Но ныне потонул асфальте  Я, катастрофы краснознак.  Теперь затеряна спираль та,  С которой сросся так!

«Я сидел темнице смрадной…»

Op. 20.

Я сидел темнице смраднойЛуч где солнца косоглазИ внимая жизни стаднойЧрез скупой тюремный лаз  Я последним в целом мире  Был малейшим всех чудес  Изнывал под тяжкой гирей  Вздувши к жизни интересЯ был крошкою ничтожнойПолуслеп и полуглухКогда жертвой невозможнойРаздирали деве слух  Когда тявкали на лирах  Изжевав в губах сосец  Поскоком гнались вампира,  Там где выплакал свинецГде сухотки тяжкой ночьюВолчья стая пьет тоскуЗвезды брызнут многоточьемНа небесную реку  Где в челнок садится месяц  Чтобы плыть над стадом риг  Где так много интереса  Ветер с лиственниц остригГолубым крылатым другомТы из мира в казематПодлетишь, крылом упругимСтанешь душу обнимать.  Скажешь тихо очень тихо:  Ты в тюрьме, но я с тобой…  Жди! примчится смерти вихорь  Унесет тебя с собой!

Два изречения