Лжеправители - Анна Корниенко

В 1735 году на юге и юго-западе башкирских земель вспыхнуло очередное мощное восстание под предводительством Кильмяк-Абыза, Акая Кусюмова и других феодалов. Именно в этот период впервые обратил на себя внимание сильный и отважный воин, именовавший себя Каракасалом.

На вид ему можно было дать 30–35 лет, что для того времени было весьма зрелым возрастом. По описанию современников, Каракасал был человеком высокого роста, крепкого телосложения, очень смуглым. Он носил черную бороду, из-за чего, по всей видимости, и получил свое прозвище, ведь Каракасал в переводе с казахского означает «чернобородый». Его нос был сломан, а на руке отсутствовал мизинец. Неожиданный союзник восставших башкир был ревностным мусульманином, непобедимым и храбрым настолько, что подвиги его вскоре стали притчей во языцех. Но доблесть, сила и отвага были не единственным, чем мог удивить народ этот незнакомец, – по-прошествии времени он во всеуслышание объявил, что является законным наследником ханского престола.

Одни считали Каракасала истинным героем, другие видели в нем авантюриста, искателя приключений, который был подвержен мимолетным порывам и не умел дорожить жизнью – ни чужой, ни своей собственной. Скорее всего, правы были и те и другие. Доблесть, вне всяких сомнений, порой можно расценивать как безрассудство, а отважно бросаясь в бой, весьма проблематично думать о сохранении жизни. Но главный, волнующий всех вопрос заключается даже не в этом, а в том, кем же все-таки на самом деле был Каракасал – наследником ханского титула и трона или невероятно талантливым простолюдином? Именно это не давало покоя ни современникам Чернобородого, ни потомкам, ни исследователям.

Что мы знаем об этом таинственном человеке? О его происхождении известно, к сожалению, чрезвычайно мало. Вплоть до настоящего времени в соответствии с официальной версией его принято считать башкиром по имени Минлигул (Миндигул) Юлаев. Тем не менее, как утверждают некоторые исследователи, существуют свидетельства того, что Каракасал действительно являлся потомком последнего сибирского хана Кучума I. Однако другие, тоже заслуживающие доверия источники доказывают, что на самом деле наш герой был самозванцем. Он лишь назвался потомком хана и сделал это для того, чтобы занять соответствующее место, завоевать авторитет и иметь возможность повести за собой людей. Если это так, то мотивы у него были весьма благородными, могущими оправдать подобную хитрость. Тем более, принимая во внимание, что ханом Каракасал объявил себя именно в период жестокой борьбы, когда вопрос личной выгоды (к примеру, возможности разбогатеть на чужом имени) практически не стоял. Не стоит забывать, какому риску подвергался новоявленный предводитель. То, что он не закончил свою жизненную карьеру так же трагично, как многие из его соратников, – на плахе, возведенной для бунтовщиков российским правительством, – можно объяснить только счастливой случайностью. Хотя, по правде сказать, неизвестно, была ли его смерть менее мучительной.

Правду о бесстрашном вожаке народных масс жаждали узнать многие. Ее пытался выяснить и генерал князь Урусов, руководитель карательных войск, который позднее будет прислан в Оренбург для борьбы с повстанцами. Опросив 300 пленных башкир, Урусов пришел к выводу, что Каракасал на самом деле был простым кочевником, родом из Юрматынской волости Ногайской дороги и проживал на реке Селеук.

Версия, гласившая о том, что претендент – самозванец-простолюдин, была изложена в указе, разосланном Урусовым по всем башкирским селениям, но вряд ли ее стоило принимать всерьез. Скорее всего, это был просто хитрый политический ход, призванный подорвать влияние и авторитет Чернобородого среди подчиненных.

На самом деле подобному предположению явно противоречили образованность претендента и знание им многих иностранных языков, что для простолюдина в то время вряд ли было возможно. Что же касается вопроса национальной принадлежности, то трудно поверить и в то, что Каракасал был башкиром, так как, во-первых, казахи, враждовавшие с этим народом, вряд ли предоставили бы ему в этом случае убежище (что сделали впоследствии) и помогли снарядить армию в поход на джунгарского хана. А во-вторых, киргизы всегда презирали башкир и отказались бы иметь дело с одним из них, в то время как Каракасал был весьма популярной личностью среди представителей этого народа.

Версия самого претендента выглядела следующим образом: якобы он, сын джунгарского хана по имени Шуно, много лет назад, спасая свою жизнь, был вынужден бежать из родных земель. После чего, гонимый нуждой, он скитался по разным странам, ведя тяжелую жизнь, недостойную его высокого положения. Каждый миг тоскуя по родине, он при первой же подходящей возможности смог наконец вернуться, объявить во всеуслышание свое настоящее имя и потребовать для себя положенный ему по закону ханский престол.

Петр Иванович Рычков, много лет проживший на Урале, изучая дело Каракасала, предполагал, что, странствуя по Кубани, тот мог услышать историю о ханском сыне Шуно и использовать ее в своих интересах. Имя Каракасал, по мнению Рычкова, безусловно, было вымышленным, чтобы этим казахским словом ввести киргизов в заблуждение относительно собственной национальной принадлежности. Однако возможности того, что Каракасал и на самом деле не был башкиром, исследователь тоже не исключил.

Внимательно проанализировав все, что нам известно, можно прийти к выводу, что Каракасал все-таки не был и джунгаром (жителем джунгарского ханства). Это доказывается его ярой приверженностью к исламу, ведь джунгары всегда были буддистами.

Некоторые башкирские историографы по сей день придерживаются мнения, что тайна, окутавшая личность Чернобородого, кое для кого в свое время тайной все-таки не являлась. Что, возможно, все высокородные башкиры, поддержавшие мятеж, знали правду о Каракасале, но скрывали ее от рядовых повстанцев.

Возможно, так и было, но до нас эта правда, к сожалению, не дошла, в связи с чем – и поскольку не удалось установить ничего иного – за этим таинственным человеком и закрепилось имя Каракасал, и в этом виде оно вошло в русские документы. Следует отметить, что, как показывают источники, правильнее было бы называть претендента не Каракасал, а Карасахал – так называли его русские путешественники тех далеких времен.

Среди современников Каракасал прославился не только своей непревзойденной отвагой, благодаря которой очень скоро стал лидером всего народного движения. Он проявил себя также и как яростный борец за веру и свободу, и красноречивый, а главное, убедительный оратор, что, безусловно, помогло ему в его восхождении. Он в совершенстве знал арабский, а также много других языков, знал наизусть Коран, совершил паломничество в Мекку и Медину, где, отдавая дань традиции, должен побывать каждый уважающий себя мусульманин, много путешествовал по всем среднеазиатским государствам. И ко всему прочему, вел, как некоторые говорили, безукоризненный образ жизни. Но и этого мало – он еще обладал и даром целителя.

Но многие исследователи не без основания считают, что бурная деятельность Каракасала была слишком противоречивой и непоследовательной. Тем, кто хотел знать подробности его жизни и происхождения, он с удовольствием рассказывал захватывающую и то и дело обрастающую новыми деталями историю о том, что он был сыном джунгарского хана и сводным братом ныне здравствующего Галдан-Цэрэна, который захватил власть в 1729 году и жестоко расправился со своей мачехой – дочерью правителя волжских калмыков Аюки, которую считал (возможно, и небезосновательно) виновницей смерти своего отца. Жестокий Галдан-Цэрэн подверг гонениям своих собственных братьев – главных конкурентов в борьбе за престол, вследствие чего один из них – Лоузан Шуна (то есть сам Каракасал) – успел бежать к родственникам матери, а затем вынужден был скитаться по чужим странам под чужим именем. Поскольку он обладал своими недюжинными способностями и был любимцем народа, враги Галдан-Цэрэна пытались использовать опального Шуну против самого Галдан-Цэрэна. А к киргизам он, Шуна-Каракасал, явился просить помощи для похода против чжунгаров, чтобы возвратить себе чжунгарский престол.

На самом деле в 1731 году китайский император Иньчжен отправил послов на Волгу с целью предложить настоящему Шуне свою помощь. Однако всего через год после этого Шуна внезапно умер, так и не успев ничего предпринять. С большой долей вероятности можно предполагать, что Каракасал не только знал об этом, но и был лично знаком с некоторыми участниками этой драмы.

Увлекательные рассказы Каракасала охотно слушали, а его непревзойденная доблесть восхищала настолько, что имя нового героя загремело с такой силой, что затмила имена поднявших восстание феодалов. Но те были не в обиде: мощная поддержка движению в лице Каракасала служила, разумеется, и их собственным интересам.