Линия огня - Василий Орехов

И я угадал: вскоре прямо посреди бывшего колхозного поля обнаружились две едва заметные полосы примятой сорной травы, ведущие в сторону Зоны. Сталкеры обычно преодолевают последнюю пару километров до колючей проволоки пешком, чтобы не демаскировать то место, где они прорывают Периметр. С вертолета автомобильные колеи очень хорошо видны. Однако сейчас темные слишком спешили, да и терять им все равно было нечего: вряд ли в ближайшие лет пять они собирались еще раз покинуть пределы Зоны. По крайней мере, на моей памяти такое было впервые, и это здорово меня нервировало. Всякое событие, происходящее в Зоне впервые, таит в себе нешуточную опасность.

Нам задерживаться тоже не стоило, в любой момент над головами могли появиться военные вертолеты, посланные по нашу душу, поэтому я двинул джип прямо по следам темных и возле проволочного заграждения, перегородившего нам дальнейший путь, обнаружил их брошенную машину.

Пока я терял время, уехав в противоположную сторону, темные успели не только вскрыть колючую проволоку, но и умело залатать дыру за собой. Мало того – я различил, что они даже заново натянули чуть заметные струны мин-растяжек. Разумеется, никаких инструментов для преодоления проволочного заграждения у меня с собой не было, даже штык-ножа, поэтому я просто прибавил скорости, направив машину в то место, где только что прошли похитители. Патогеныч успел еще раз длинно меня выматерить, а Храп – шумно вздохнуть, после чего мы с размаху врубились в проволочный забор.

Сработали две мины из трех – одну темные все-таки нечаянно заблокировали при разминировании. Рвануло так, что на долю мгновения я даже не по-детски струсил: кипятить твое молоко, неужто противотанковые?! Но нет, пронесло – ни один осколок в салон машины все же не проник. Однако шарахнуло здорово, и лобовое стекло разом утратило прозрачность, от мощного удара превратившись в мельчайшее стеклянное крошево, удерживаемое на месте тонкой полимерной пленкой. Одновременно я наскочил левым колесом на замаскированную пожухлой травой кочку, и мне второй раз за день удалось практически невозможное – на ходу опрокинуть набок армейский джип, модернизированный для ведения боевых действий в Северной Африке. Я ощутимо треснулся обо что-то башкой, позади жалобно взревел Храп – и мы, пропахав широкую борозду в палой листве и прорвав в трех рядах проволочного заграждения солидную дыру, в которую без проблем пролез бы матерый псевдогигант, остановились. Некоторое время джип балансировал на боку, пытаясь завалиться на крышу, но в итоге все же решил этого не делать.

Кряхтя, я встал на пассажирское окошко под ногами, распахнул водительскую дверцу над головой и, подтянувшись на руках, выбрался наружу. Судя по придушенному протестующему воплю, донесшемуся из машины, Патогеныч сделал то же самое, использовав Храпа в качестве ступеньки.

– Пистолет не потерял? – спросил я вышибалу, когда мы все оказались снаружи и выяснилось, что при взрыве никто серьезно не пострадал.

Вместо ответа Храп задрал рубашку, показав торчащую из-за пояса ребристую рукоять.

– Ну так держи в руке! – Уже шагнув вперед, я подозрительно покосился на него. – Ты за Периметром-то бывал хоть раз?..

Храп виновато помотал головой.

– Ясно. – Я сокрушенно вздохнул. – Тогда идешь вторым, след в след за мной, понял? В буквальном смысле след в след. Шаг влево, шаг вправо – прощай навсегда. И пистолет тогда давай сюда.

– Понял, понял, – заверил меня Храп, отдавая пистолет. Его не нужно было пугать ужасами Зоны: он слышал в баре слишком много рассказов бывалых сталкеров, чтобы не относиться к этой смертельно опасной территории со снисходительностью глупого новичка.

– Пошли. Дистанция три метра.

То есть пошли – это, конечно, мягко сказано. На самом деле мы припустили вперед с хорошей скоростью.

Когда мы преодолели треть карантинной полосы, я убедился, что мы на верном пути. Что-то темное и продолговатое виднелось в высокой траве по ходу движения. Я поднял руку, останавливая свою группу, и начал осторожно приближаться к странному предмету.

Это был один из темных. Он лежал навзничь, подтянув скрюченную правую руку к груди, а левую глубоко вонзив в сырую землю. Под ним растекалась бурая лужа. Я поднял его голову за волосы, и она едва не осталась у меня в руке.

Фрукт. Вот как звали парнишку. Фрукт. Не контролер, выходит, и то ладно. Я едва сумел его опознать – лицо темного стало бугристым и коричневым, словно у демона, из невероятно расширенных пор кожи сочилась густая сукровица. Горло у него было перерезано широким ножом, причем рассеченными оказались даже шейные позвонки: Сотовый всегда славился медвежьей силой и пристрастием к широколезвийным ножам. Похоже, вне Зоны темным действительно очень быстро наступает труба. Видимо, Фрукт больше не мог идти. Тащить его с собой коллеги не могли – у них наверняка тоже быстро заканчиваются силы, оставить нам для допроса третьей степени с применением жестких мер физического воздействия – тем более.

Эта история нравилась мне все меньше и меньше, хотя, казалось бы, куда уж меньше. Если темные начали резать друг друга, определенно жди конца света. С другой стороны, теперь можно было надеяться, что все похитители перемрут один за другим прежде, чем достигнут аномального поля Зоны. Все-таки между второй и первой линиями обороны еще целых два километра, да и Зона начинается не сразу за первой линией – там еще где-то полкилометра полосы отчуждения, усеянной телами выбредших к Периметру и расстрелянных военными мутантов. Так что для темных еще ничего не кончилось.

Я быстро обыскал труп Фрукта, но не обнаружил на нем никакого оружия: сообразительный Ковригин наверняка забрал все с собой, чтобы не давать нам лишнего козыря. Мы сразу же снова двинулись по следам похитителей.

– Оружие-то где будем брать? – вполголоса поинтересовался на ходу Патогеныч. – Или врукопашную пойдем, на кулаках?

– По дороге на Свалке два схрона, – сосредоточенно отозвался я. Мне не хотелось отвлекаться от следа. – Двое будут продолжать вести темных, один уйдет в сторону, к ближайшему тайнику.

– Добро.

Мы совершили еще один отчаянный марш-бросок – через полосу отчуждения, через высокие заросли камыша по колено в ржавой воде, через бывшую пашню, за прошедшие десятилетия превратившуюся в дикий луг, через заброшенную деревеньку с покосившимися, полусгнившими, почерневшими хатами. Надежды на то, что темных задержат на первой линии обороны, непосредственно примыкающей к зараженной территории, умерли, когда я обнаружил, что хорошо знакомый мне дот миротворческих сил на подступах к долине брошен. Прямо по нему прошел Дядя Миша – один огромный продолговатый след «шагающего» гравиконцентрата зиял сквозной дырой в покрытой дерном бетонной крыше, два разворотили бруствер. Непонятно, откуда он здесь взялся, если на окраинах Зоны не было даже мясорубок; впрочем, скорее всего мы наблюдали еще не до конца ликвидированные последствия Большого Прорыва. Похоже, военные даже не стали выскребать из дота трупы своих коллег, решив, что это безнадежное и слишком опасное занятие: когда я заглянул в дыру и посветил внутрь фонариком в надежде отыскать какое-нибудь брошенное оружие, из дыры изрядно пахнуло. Несколько мгновений я шарил лучом света среди подозрительного бурого месива, но так ничего подходящего и не отыскал: если уж Дядя Миша наступил, то ловить уже нечего. Все превращается в омлет.