Забыть и выжить - Фридрих Незнанский

«Очень даже симпатичная дама, — постучав и заглянув в кабинет, отметил про себя Турецкий. —

А ножки — так просто чудо…»

Он уставился на них и чуть было не чмокнул губами, изображая поцелуй, но вовремя сдержался, однако шальную ухмылку убрать с лица не успел, и она заметила. Нахмурила аккуратно подведенные брови.

— Вам весело? — строго спросила, машинально одергивая белый халат на коленях.

— Конечно, — ответил Турецкий, входя и медленно отвешивая вежливый поклон. — Приятно в этой юдоли печали видеть прекрасный цветок!

Он не мог бы вспомнить, где слышал эту чушь. Но сказано это было им с таким проникновенным чувством, что строгая доктор усмехнулась:

— Вы, случаем, не поэт-сочинитель?

— Нет, упаси бог! Не сочинитель! — Он почти в отчаянии замахал руками. — У меня худшая из всех на свете профессий, я — юрист, бандитов ловлю!

— То-то ж, я смотрю, от них нигде проходу нет! — Она саркастически ухмыльнулась, и лицо ее прямо-таки засветилось.

— Так я же в отпуске, — печально заметил Турецкий. — Но уверяю вас, что как только…

— Да-да, я слышала: так сразу, верно?

— Абсолютно! — воскликнул Александр. — Я вам искренне обещаю, можете быть уверены!

— Благодарю вас, господин юрист. А как ваше имя-отчество, не секрет?

— Нет, разумеется, Капитолина Сергеевна. Вообще-то Александр Борисович. Но некоторые зовут Сашей, кто — Саней, а иногда даже — Шуркой. Я уже и сам запутался. Вам, конечно, легче, у вас только два варианта — Капа и Лина, да? А какое предпочтительнее?

— Полностью! А вы еще и наглый, как я посмотрю.

— Отвечу, но по секрету: невероятно!

— Ну хорошо, невероятно наглый Александр Борисович, так что вас привело в эту нашу… юдоль?

— Родная тетка. Точнее, двоюродная, но родней и любимей не бывает. Я ее сто лет не видел и вот приехал из Москвы, а она — тут. И теперь мечтает домой попасть. А я не знаю.

— Чего не знаете? Ах, ну да… Как ее зовут?

— Ермакова Валентина… э-э… Денисовна.

— А-а-а, вон кто? — улыбнулась доктор. — Смутьянка наша…

— Я нутром чую, она уже и тут отличилась. Что, ведет себя непристойно?! — изобразил ужас Турецкий. — Вы знаете, она в молодости по деревьям, как белка, скакала, сам видел! Значит, и тут теперь?!

— Ну что вы! — рассмеялась Капитолина Сергеевна. — Просто она уже давно ноет и домой рвется, а больные — народ чувствительный, на любую эмоцию часто неадекватно реагируют… И знаете, что я вам скажу? В нашей нынешней ситуации я бы и не возражала. Но ей жесткий режим нужен. Наблюдение. Вы сможете обеспечить?

— Думаю, недельки две — вполне. А потом — это сугубо между нами, — Турецкий наклонился к ней и страстно зашептал, как шпион, делая при этом страшные глаза. — Если вы сейчас выйдете на лестницу, то увидите рядом с ней неизвестного мужчину постарше среднего возраста. А это — не кто иной, как вполне вероятный ее будущий супруг. Только об этом не должна знать ни одна живая душа!

— Ужасная новость, — пытаясь быть серьезной, ответила Капитолина Сергеевна. — И что, на него тем не менее можно положиться?

— На него можно все. На нее — большой вопрос. Но если мы вдвоем…

— Вы с ним?

— Нет. — Александр поморщился от такого поразительного непонимания. — Он — сам по себе! А мы с вами!

— Не поняла?..

— Господи! Да если мы с вами, вы и я, вдвоем, прикажем ей, как надо себя вести, она не посмеет ослушаться, уверяю вас. Ну а если, не дай бог, вдруг повторится какой-нибудь приступ, то… Вы даже представить себе не можете, как мне будет приятно видеть вас, Капитолина Сергеевна!

— М-да… — констатировала она. — Однако же племянник, скажу я вам, у любимой тетки!..

Она перебрала несколько медицинских карт больных на своем столе, достала одну из них, стала листать… Подумала, покачала головой, закрыла карту и спросила:

— Значит, собираетесь ее забрать? Машина есть?

— Будет, как только вы прикажете. — Он вспомнил про «семейный» «Форд» у теткиных официантов.

— А я действительно не возражаю. Все, что надо будет вам знать, я напишу. Но я вас очень прошу, поймите, ее диагноз, как, собственно, и каждого из нас в определенные годы, написан не здесь, — она ткнула указательным пальцем в медицинскую карту, — а в наших паспортах.

— Да, я согласен с вами, — хмыкнул Турецкий, — в графе: дата рождения.

— Вот именно. Это хорошо, что мы понимаем друг друга. Значит, завтра часам к двенадцати приезжайте. Сегодня уже не стоит, поздно. А вот завтра, сразу после обхода, сможете забрать, устроит?

— Вполне. И последний вопрос, милый доктор: у вас не появится, причем совершенно случайно, желания, скажем, отужинать завтра вместе с нами, ну и… прямо на месте дать все необходимые указания по поводу дальнейшего лечения, а? — Он хитро посмотрел на нее.

— Ах, племянник… — Она мягко вздохнула. — Увы, семья, знаете ли, заботы…

— Это ужасно!

— Что именно?

— Встретишь вот так прекрасное создание, и только… э-э-э… — он и собственным ртом, и ладонями с растопыренными пальцами показал, как люди разевают рты. — А она… в смысле оно, это самое создание, уже замужем… Увы, говорите? А если подумать?

Она хорошо смеялась, красиво, во всяком случае.

— А вы что же, собственной семьей так и… не озаботились?

— Ой, да что вы! Конечно! Но я — в бегах… На всех обиженный! Достали!.. Помните «ералашку», где директор школы, низкорослый такой артист, по-моему, Михаил Светин, смешной и симпатичный, башкой о стенку колотится? И орет: «Достали! Достали!» Вот и я… Слушайте, Капа-Лина, а если без всяких задних мыслей, а? Валенька моя для вас — обычная пациентка, а вы — ее добрый доктор?

А потом я вас провожу — прямо куда прикажете? Нет?.. Жалко-то как!..

— Кого? — продолжала смеяться доктор.

— Себя, разумеется.

— Ладно, — смягчилась она. — Давайте завтра и посмотрим. Вы мне ближе к концу дня позвоните. Телефон я вам на выписке оставлю.

— Милый доктор, — сказал Турецкий, поднимаясь, — нет слов, я у ваших ног.

— Вот чудак! — с удовольствием произнесла Капитолина Сергеевна, когда дверь за посетителем закрылась…

— Так, — начал Турецкий, найдя тетку и Сергея на все той же лестничной площадке, — слушай мою команду! Выпишут тебя, тетка, завтра, после обхода, — это раз. Нужна машина — это два, чтоб довезти тебя до дома.

— Не вопрос, — с ходу отмела сомнения Валентина. — Сережа, позвони Боре, пусть подъедет. Это в его же интересах.

— Три: вечером, к ужину, у нас, по моим твердым предположениям, ожидается заведующая кардиологическим отделением Капитолина Сергеевна… Если кратко, для домашнего употребления, — Капа-Лина.

— Ну Сашка! — Глаза у Валентины стали огромными, как яблоки в ее саду.

— Ничего не «ну». Она приедет исключительно с той целью, чтобы подробно проинформировать тебя и, кстати, Сергея, как ему дальше лечить будущую супругу. Это — три, я сказал?

— Сказал, сказал, ах ты, прохиндей! — Валентина никак не могла успокоиться. — Нет, ну надо же! Неужто охмурил?!

— Никто еще никого не охмурял, тетка! Но ее надо будет соответственно встретить. Здесь. А потом привезти к нам домой. А после отвезти к ней домой. Это — обычная человеческая вежливость, и не смотрите на меня так, господа родственники! Стыдно подозревать семейных людей черт знает в чем, когда они ни о чем таком вовсе и не помышляют, и даже не надеются.

— Ну ты-то ладно, у тебя Иринка есть, а про нее — откуда знаешь?

— Сама сказала.

— Ай-я-яй! Нет, вы посмотрите на него! Я ж и говорю: страшный прохиндеище! Все уже прознал, босяк!..

— Тетка, при чем здесь это? — делано возмутился Александр. — Обычный разговор взрослых людей! Ни к чему, кстати, никого не обязывающий. Другое дело, что я нахожусь в положении бомжа — ни документов, ни денег! Я ж говорил, что меня обчистили в поезде! Ну документы там, в станице, мне обещала одна девушка поискать, может, найдут, тогда пришлют. Я ей номер своего мобильника оставил…

— А где он у тебя? — спросила Валентина.

— Господи, — спохватился Турецкий. — Он же дома у тебя! Я его так и не включил! Вот дурак… Ну ладно, с этим я решу. И насчет денег я не беспокоюсь, позвоню в Москву, и ребятки пришлют, сколько скажу. Но… на текущие расходы — такси там, цветы, то, другое… сама понимаешь. Ссуди, если можешь? На день-другой, не дольше.

— Эт-та на какие такие еще цветы, а? — сощурилась Валентина, превратившись в кошку, высматривающую глупого воробья.

— Странный вопрос! — только что не фыркнул Александр. — Представь, ты возвращаешься домой после двух недель отсутствия, а на столе тебя встречают алые розы, к примеру, в хрустальной вазе.

— Это на мои деньги — мне же и цветы?

— Фигушки, когда одолжишь, они будут уже моими. Не торгуйся, тетка. Стыдно огорчать любимого племянника! И вообще, мне нужны деньги… на самостоятельность.