Грех - Наталия Рощина

— Не поможет. Я себя знаю.

— Хорошо, я буду молчать и слушать.

Майя подлила кофе в чашки, откусила шоколада и, рассасывая его, пожала плечами. Мол, я принимаю условия, хотя мне очень грустно, что моим мнением пренебрегают.

— Рома с тебя всегда пылинки сдувает. — Елена пристально посмотрела на подругу. — Как это у тебя получается?

— Не сглазь! — Майя трижды сплюнула, постучала кулачком по столу, потом по голове. Ее манипуляции вызвали удивление Елены, но подруга не обратила на это внимания. — У него — страстная любовь.

— Прекрасно! С ним разобрались. А у тебя?

— Примирение с обстоятельствами. Не самый плохой вариант получился, честно говоря. Я довольна победой здравого смысла над чувствами. Ни о чем не жалею. Сердце молчало, а голова твердила, что такого мужика я больше не встречу. Теперь я абсолютно счастливая женщина! Хоть бы не сглазить!

— Поздравляю, — вяло произнесла Елена.

— Прости, пожалуйста, — спохватилась Майя. Ее откровенность была не ко времени. — Знаешь, сейчас мне кажется, если бы в пору моего первого замужества я влюбилась в другого мужчину… Может быть… Одним словом, любовная связь на стороне часто помогает пережить кризис…

— Чушь! — возмущенно бросила Елена. — Как тебя понимать? Ты могла жить с вечно пьяным мужем, ловя мгновения редких встреч с любовником на стороне? Ради чего? Объясни.

— Ну, прости, глупость сморозила.

— Значит, Ване его пассия нужна, чтобы пережить кризис? Какой по счету, интересно?

— Я говорила о женщинах. Мужчины другие. — Майя допила кофе одним большим глотком.

— Хорошо, — не унималась Елена. — Значит, мне нужно найти мое «счастье» с каким-нибудь мужичком и отдыхать от проблем в его объятиях?

— Ленка, все встанет на свои места. Поверь мне.

— Ты сколько лет Ромку ждала?

— Все в этом мире относительно. Зачем тебе мой пример? Вы же с Ванькой со студенческих лет вместе. Столько преодолели и этот барьерчик преодолеете, — заверила подругу Майя.

— Боюсь, что я зацепилась и упала.

— Чем я могу тебе помочь?

— Разве может кто-то мне помочь? — Елена сжала кулаки.

— Что мне сделать для тебя?

— Просто послушай…

— Я слушаю, Леночка, я очень внимательно тебя слушаю.

— У меня ни на что нет сил, — призналась Елена. — Даже обед приготовить — сущее мучение. Знаю ведь, что не только для него, но и для детей. Ничего не могу с собой поделать. Арсений деликатничает. Не говорит прямо, что моя стряпня не выдерживает никакой критики, наблюдает за мной. Все время спрашивает, что у меня болит. Я отшучиваюсь. Периодически отвечаю на вопросы Фила. С ним сложнее, он старше…

— Дети все чувствуют, — заметила Майя и принялась так старательно мыть свою чашку, словно ее отродясь никто не мыл. — А Коля?

— В обычные дни уходит рано, приходит поздно. По выходным убегает из дома после завтрака, возвращается затемно. В его жизни нет места разговорам с нудными и стареющими предками. Он всегда такой: о себе ничего не скажет, да и тебя ни о чем не спросит. — Елена улыбнулась. — Филипп тоже больше молчит. С отцом, правда, спорит о каких-то компьютерных программах. Я в этом ничего не понимаю. Арсений — маленький барометр. Когда мы думаем, что ведем себя идеально, он все равно порой так посмотрит… Мурашки по коже.

— Значит, Сенька вас давно рассекретил. Плохо дело, подружка. Дети-то за что страдают? Иногда думаю: слава богу, что не было у меня детишек с моим первым. Насмотрелись бы на всю жизнь…

Деревская знала историю Майи. До встречи с Романом Громовым та пять лет была замужем за мужчиной, находившем особый кайф в портвейне и сексе на пьяную голову. Сначала это было забавно. Майя наивно полагала, что «вечный праздник жизни» — лишь первая ступень. Время шло. Жить на трезвую голову у этого человека не получалось. Он то и дело попадал в неприятные истории, из которых Майе приходилось его вытаскивать. Она видела в этом свое предназначение, вознамерившись своей преданностью вернуть заблудшего на путь истинный. Но портвейн сменило белое полусухое, его — обязательный литр-другой пива, а к нему — «беленькая» и не знающие удержу кулаки. Они обрушивались на Майку совершенно без повода, неожиданно и жестоко. Майка терпела все, но в один прекрасный день все ее надежды на перемены к лучшему рухнули. Она поняла, что в обозримом будущем ей не получить того, о чем она мечтала больше всего, — здоровых детей. Муж не замечал, что катится в пропасть. Запои становились все более масштабными, затяжными. Из дома стали пропадать ценные вещи. Очередное рукоприкладство поставило жирную точку в неудавшемся браке. Майя вернулась в родительский дом обозленная, разочарованная, ненавидящая себя, весь мир.

Утешение нашла в работе. Принялась обустраивать отчий дом. Ремонт, на который у родителей не было денег, стал решенным вопросом. Майя работала за троих. Но генеральная уборка в обновленной квартире показала, что Майя не избавилась от тоски. Боль осталась. О возврате к прошлому не могло быть и речи. Несколько попыток бывшего мужа вызвать жалость, сочувствие закончились провалом. Майя больше не хотела прощать. Ей было невыносимо тошно от пропитанных неискренностью слов мужчины, с которым она прожила пять лет. Должно было произойти что-то значительное, грандиозное, чтобы вытеснить из ее памяти горечь поражения.

С детства Майя увлекалась шитьем. Сначала — одежки для любимых кукол, а позднее — что-то для себя, близких. Особое видение ткани, чутье. Родители приветствовали ее увлечение, но при этом говорили о важности высшего образования. Майя была не слишком прилежной ученицей. Она не горела желанием после школы еще пять лет провести за книгами. Поэтому выбрала текстильный техникум. Шить Майя могла днем и ночью. В годы замужества она едва ли могла позволить себе такую роскошь. Забросила лекала, кальки, мелки, полностью отдавая себя тонущему семейному кораблю. Небольшое ателье, в которое она устроилась, на какое-то время стало отдушиной. Но приходить на работу с синяками на лице было стыдно. Майя никому не жаловалась, отмалчивалась. Отшучивалась. Ложь звучала все менее убедительно. После очередной драки Майя уволилась. Ее не остановили уговоры сотрудниц, директора. Майя проявила упрямство. Она решила начать все заново.

Теперь она шила дома. Мама ненавязчиво предлагала ей принять заказ у очередной подруги. Потом у другой, после — у мужа подруги. Майя соглашалась и проводила все время за выкройками, за швейной машинкой. Это приносило хорошие деньги, но не решало личных проблем. После развода родители пытались помочь дочери. Тщетно. Майя словно приклеилась к столу с выкройкой. Клиентура расширялась, а портниха как была, так и оставалась одинокой, разочарованной, озлобленной, стареющей теткой.