Мораль святого Игнатия - Ольга Михайлова

Лоран побледнел. Триумфа не получилось.

При этом отец Гораций не мог не поймать внимательный настороженный взгляд отца Аврелия, которому произошедшее понравилось куда меньше, чем проигрыш де Миреля. Он едва заметным жестом указал на трапезную. Когда отцы уединились там, Сильвани без обиняков посоветовал де Шалону быть осторожнее. Со змеёнышем, на его взгляд, происходит что-то странное.

— Вам не было видно выражение его лица, когда он вышел на корт. Я испугался. В его глазах было столько злости, сколько я за всю жизнь не испытывал. Быть беде, ей-богу.

Пророчества отца Аврелия не улучшили настроения его собрата, тем более, что и сам де Шалон в какой-то мере предчувствовал нечто подобное. Демарш Венсана удивил и испугал его. Гораций де Шалон был погружён в глубокое молчание, когда неожиданно услышал вопрос о том, где можно посмотреть метрики учеников их класса? Гораций, несколько дивясь, ответил, что все документы в ректорате, у отца Эзекьеля. Отец Аврелий молча кивнул.

В тот вечер Гораций де Шалон с трудом разыскал Дамьена де Моро, рыдающего на грязной копне на сеновале за конюшней. Ворон был уверен, что учитель никогда не простит ему случившегося. Тот простил, но всё-таки задал — будничным тоном, спокойно и мягко — вопрос о том, чем именно угрожает ему Лоран де Венсан? Если Ворон поделится с ним — он, де Шалон, даст ему дельный совет, быть может, поможет избавиться от унизительной зависимости… Ответом был новый приступ истеричных рыданий. Дамьен понял, что учитель не сердится за проигрыш, но сказать ничего просто не мог…

Отец Гораций не настаивал, но повёл его в умывальник.

Затем произошло не менее странное событие.

Проверочная работа по греческому языку была последним экзаменом. Она не могла ничего изменить в итоговых оценках Потье, блестяще успевавшего по всем предметам. Сданная первой и проверенная отцом Горацием, его работа была признана отличной. Гастон удостоился комплимента, что с такими знаниями он мог бы обмениваться мнениями и с Платоном. Потье, заметив, что охотнее побеседовал бы с Аристотелем, тем не менее, был польщён.

Вторым работу сдал д'Этранж, и отец де Шалон заметил, с каким беспокойством покосился на сданный листок Гастон. Отец Гораций положил листок на край стола, и незаметно проглядел написанное. Затем свою работу сдал Дамьен де Моро, Котёнок ожесточённо грыз перо, что-то вспоминая, Дюпон давно дописал, но сидел, уставившись на пустую стену, де Венсан неторопливо выводил на листке слова.

Отец Гораций прошёлся между рядами, главным образом пытаясь понять, что с Мишелем. Взгляд Дюпона был невидящим и пустым, и ни приближение педагога, ни нараставший шум в классе ничего не меняли ни в позе Дюпона, ни в его взгляде. Де Шалон мельком заглянул в листок Лорана — и поморщился. Только беглый взгляд отметил три грубейших ошибки. Чёрт его знает, что за щенок? У него хватило ума задать им неразрешимую задачу, — и не хватает мозгов понять элементарное…

Де Шалон заглянул в листок Дюпона. Все четыре задания были сделаны, все слова правильно разобраны. Он тронул Мишеля за плечо. «Дюпон, что с вами?» Мишель подскочил, словно проснулся. Он испуганно огляделся, почесал макушку, торопливо сдал листок и, бормоча что-то про эстрагон и называя себя идиотом, пулей вылетел под смешки класса в коридор.

Вскоре работы сдали и Эмиль с Лораном. Гораций протянул работы Потье, как декурион и praefect studiorum, он должен был проверить их. При этом де Шалону было весьма любопытно одно обстоятельство. В работе д'Этранжа была мелкая ошибка — исправит ли её втихомолку Потье, или снизит оценку дружку на полбалла? Гораций внимательно приглядывался в эти послеканикулярные дни к юноше, пользуясь его доверием к себе, и вычленял черты, весьма ему импонирующие. Потье отличался быстрым и живым умом, интуитивным предпочтением моральных побуждений перед аморальными, уважением авторитетов и благочестием. Будет ли для него преданность дружбе предпочтительнее честности? Что ему дороже — Платон или истина?

…Они сидели с Дюраном в кабинете греческого языка, когда через полчаса Потье принёс проверенные работы. Отец Даниэль методично начищал старинные монеты — учебные пособия по истории, и не сразу заметил, как напряглось лицо Горация. Однако бросив на него взгляд — Дюран чуть не уронил монету, столь мрачным и жестоким стало лицо друга.

— Что, Потье подыграл д'Этранжу? — спросил он, внимательно глядя на Горация.

Сам он, однако, недоумевал. Из-за такого пустяка Гораций де Шалон не побеспокоился бы. Тот молча протянул ему листок Филиппа д'Этранжа. Ошибка в слове «δίκαιος» была обведена красными чернилами и оценка снижена на полбалла. Отец Дюран усмехнулся.

— Феноменальная принципиальность. Я-то полагал, что Потье подыграет дружку, — Дюран снова бросил взгляд на потемневшее лицо Горация. — Но что тебя смущает?

Тот злобно бросил листки на стол, передав Даниэлю один из них. Это была работа Лорана де Венсана. Она не содержала ни одной ошибки и была оценена высшим баллом. Дюран снова перевёл глаза на де Шалона.

— И что?

— Да ничего. Просто это не та работа, что сдал Лоран. — Гораций со злой досадой поведал о произошедшем на репетициях. — Либо Потье просто переписал его работу сам, либо дал Лорану возможность только что переписать всё под его диктовку.

Дюран внимательно вгляделся в записи. Если это сделал сам Потье, то одарённость юноши просто не знала предела. Отец Даниэль поручился бы, что это почерк самого де Венсана.

Естественно, отцов-иезуитов занимала одна и та же мысль. Что могло заставить Потье быть принципиальным по отношению к дружку д'Этранжу и — подыграть ненавистному Лорану де Венсану? Они молча уставились друг на друга. Шалон в ярости кусал губы, Дюран задумчиво почесывал лоб. Гораций лихорадочно просмотрел остальные работы. Высший балл получил — вполне заслуженно — Дюпон, на полбалла ниже были оценены работы Дамьена де Моро, Эмиля де Галлена и Филиппа д'Этранжа. Следствием трех грубейших ошибок в работе де Венсана, если бы работа Лорана — подлинная, а не подложная — была оценена по заслугам, мог быть только колпак с ослиными ушами. Почему Потье пошёл на подлог?

Гораций с досадой пихнул стул, в бессильной злобе швырнув листки на пол.

Подождав, пока друг успокоится, Дюран предложил все же ничего не предпринимать — они могут лишь подставить Потье и потерять его доверие. Это понимал и сам Гораций. Сказать правду, если бы Гастон осторожно довёл работу дружка Филиппа до совершенства и поставил бы ему высший балл — это означало бы, что преданность другу ему дороже принципиальности. Это скорее умилило и, может, чуть посмешило бы Горация де Шалона. Платон мне друг и все тут… Это было бы не по-божески, но по-человечески. Но нет. Потье поставил Истину выше друга и тут же нагромоздил над Истиной нечто невообразимое, причём особенно злило то, что невозможно было понять — что именно!