Продается Япония (сборник) - Саке Комацу

— А как же иначе? — бабушка встрепенулась. — Вы же господин Сануэмон Кимура-сан! Вот взгляните, сделайте милость, это ваш правнук, Санпэй Кимура.

Я начал кое-что понимать. Молодой самурай был не кто иной, как мой прадед Сануэмон Кимура, изображенный на том самом снимке, с которого все и началось. Тото мне все время казалось, что я его уже где-то видел! Но волнующая сцена свидания с предком была прервана приближавшимся стуком копыт.

Какой-то всадник осадил лошадь у ограды и крикнул:

— Спасайтесь, господа! Сегунские псы напали на наш след. Из Эдо[6] выслали отряд на подмогу сельскому приставу. Облава с минуты на минуту будет здесь!

— Уходим! — распорядился высокий дородный самурай, должно быть, их главарь. — Кони во дворе. Все помнят уговор? Все ясно?

Самураи действовали с молниеносной быстротой. Мы и мигнуть не успели, как они исчезли на заднем дворе. Оттуда донеслось ржанье, потом удаляющийся конский топот.

— Отец! Отец, куда же вы! — запричитала бабушка. — Господин Сануэмо-о-он!..

Окрестные горы отозвались эхом. «0-о-он!» загремело по скалам и ущельям.

А потом началась жуткая свистопляска. До сих пор, как вспомню, на душе муторно делается. Наши полицейские только было начали сокрушаться, что упустили бандитов, как нагрянула облава во главе с сельским приставом. Пристав в первый момент вылупил глаза, увидев толпу незнакомых людей странной наружности, но уже в следующую минуту в нем взыграл геройский дух, столь характерный для наших предков. Незнакомцы, да еще вооруженные? Сразу видно — проходимцы и бунтовщики! Измена, тут и гадать нечего! Без дальнейших размышлений он распорядился:

— Вязать их и в темницу!

Разумеется, нам он не собирался ничего объяснять. Это было не в обычаях того времени.

Итак, роли переменились. Из вершителей правосудия мы превратились в обвиняемых, организаторов вооруженной банды. Но часто ли вам приходилось видеть вооруженную банду, которая сдалась бы без сопротивления? То-то и оно! Наши бравые полицейские решили постоять за честь мундира. Крестьяне убрались от греха подальше и быстро ретировались в пещеру, а полицейские открыли огонь. Правда, стреляли они в воздух, но это не имело значения. Наши противники все больше разгорячались. Люди пристава притащили луки, вокруг засвистели стрелы. У одного из полицейских, когда он чуть-чуть высунулся из-за скалы, стрела пронзила фуражку. Он удивленно воскликнул:

— Такое я только в кино видел. Настоящий вестерн!

В конце концов мы благополучно добрались до входа в пещеру. Отдельные смельчаки нас преследовали, но потом благоразумно решили повернуть обратно — нас было слишком много. К счастью, обошлось без кровопролития. Но это были, так сказать, цветочки, ягодки нас ждали впереди, на нашей стороне горы. Не могу передать, что делалось в деревне. Настоящее светопреставление! Оказывается, в «походе» вместе с крестьянами принимал участие корреспондент сельскохозяйственной газеты и приехавший к нему погостить приятель — знаменитый репортер, писавший хлесткие статьи в центральной прессе для разделов хроники общественной жизни. Газетчики тут же приняли свои меры и повисли на телефоне. Кто-то до сих пор бил в колокол на пожарной вышке. Рядом, захлебываясь, трезвонил храмовый колокол. На сельской мэрии выла сирена. Короче говоря, любители совать нос не в свои дела развернули бурную деятельность. Животные, казалось, не хотели отстать от людей. Куры кудахтали, как сумасшедшие, петухи орали осипшими голосами, мычали коровы, собаки то заливались звонким лаем, то протяжно выли. К этому концерту присоединился несмолкающий детский рев. Трудно поверить, что пустячный случай может вызвать такой переполох. Наверно, все дело в деревенской скуке. Когда поблизости нет никаких увеселительных заведений, люди сами готовы стать участниками любого спектакля. Впрочем, предаваться рассуждениям было еще рано. Вскоре прибыл вертолет, битком набитый фоторепортерами и корреспондентами. А дело запутывалось все больше и больше. Вслед за вертолетом появился вооруженный отряд, откомандированный на место происшествия ближайшим гарнизоном самообороны. Когда один фоторепортер, не взирая на уговоры, сунулся в пещеру, а потом выскочил оттуда, обливаясь кровью, с торчащей в плече стрелой, атмосфера накалилась до предела. Полицейские и парни из отряда самообороны наскоро построили загородку у входа в пещеру, а сами заняли позиции неподалеку, готовые к бою.

На следующий день после полудня в деревню приехала комиссия по расследованию, возглавляемая представителями прессы. В нее входили и ученые. Наверно, их тоже привело сюда любопытство. Впрочем, вряд ли они до конца верили россказням о странных делах, творившихся в нашей деревне.

Перед тем как комиссия отправилась обследовать пещеру, один из ее членов не преминул высказать свое мнение:

— Очевидно, бандиты, о которых вы говорите, представляют собой маленькую изолированную группу, скрывающуюся в горах. Несколько лет назад здесь уже была обнаружена подобная группа, жившая по законам феодальной общины. Эти люди были потомками средневековых воинов, потерпевших поражение в междоусобицах XIII–XV веков. Впрочем, не исключена возможность, что мы имеем дело просто со сборищем умалишенных, вздумавших поиграть в войну…

«Расследование» окончилось бесславно. Прошло около получаса, и из пещеры начали выскакивать члены комиссии с обезумевшими лицами, изодранные и израненные. Сопровождавшие их солдаты из отряда самообороны выглядели не лучше. Оказывается, с той стороны тоже была засада. Не знаю уж, изменилось ли мнение комиссии относительно странных событий, происходивших в окрестностях нашей деревни, но газетчики и ученые разъехались.

Впрочем, вскоре заявилась вторая комиссия, более солидная. В нее входили мужи науки, руководившие кафедрами в центральных университетах. Среди них были и физики. Очевидно, в верхах начали понимать, что дело обстоит далеко не так просто, как показалось на первый взгляд. Вторая экспедиция, принявшая все меры предосторожности, прошла более успешно. Ученые, кажется, сделали кое-какие выводы. К этому времени наша деревья изменилась до неузнаваемости. Она кишмя кишела репортерами, фото-, радио-, телекорреспондентами и просто любопытными. В расчете на них понастроили уйму павок и лавочек, ларьков и киосков, торговавших различной едой и вином. Мэр деревни почувствовал себя крупным государственным деятелем. Еще бы — его осаждали газетчики, он давал интервью по десять раз на дню, вокруг беспрерывно щелкали фотоаппараты, жужжали кинокамеры. Я казался себе испорченной патефонной пластинкой — что-то заело, и пластинка в тысячный раз повторяет одно и то же, одно и то же… Бабушке пришлось и того хуже. Штурмовые отряды репортеров с раннего утра толпились у ворот нашего дома. Стоило только зазеваться, и кто-нибудь просачивался в комнаты. Самые нахальные рвались к чулану, где хранилась известная фотография. Один из этих молодчиков попытался действовать силой, но с бабушкой не так-то легко было справиться; она укусила наглеца в руку, и он позорно покинул поле боя, унося, однако, врезавшиеся в рану бабушкины вставные челюсти… Да что там говорить! Достоверно только одно: когда председатель комиссии делал чрезвычайный доклад в ставке генерального штаба, то бишь в палатке, раскинутой на склоне горы, температура в деревне и ее окрестностях поднялась ровно на три градуса до Цельсию… Честное слово!