Ключ дома твоего - Рагим Гусейнов

* * *

На следующий день с утра Айша, наскоро простившись с гостеприимными хозяевами, уехала в Сеидли. Лейли, погостив немного у бабушки Сугры, вскоре вернулась в Вейсали. О Шямсяддине ничего слышно не было. Не заезжал он больше в их село, и, казалось, все забылось. Айша сразу же по возвращении пошла в сельсовет, как ей сказали в семинарии, и предложила уже на следующей неделе начать занятия в школе. Ей сразу же выдали ключи от большого приземистого здания, бывшего амбара, где до отъезда бывшего учителя в Турцию располагалась начальная школа. Весть о том, что Айша, вдова Садияр-аги, будет учительствовать, быстро распространилась по селу, в каждом доме обсуждали эту тему. Мнения разделились, одни считали, что не пристало жене такого человека, Аги - местного помещика, хотя и покойного, заниматься с чужими детьми. Другие, наоборот, приветствовали этот ее шаг, считая, что этим она оказывает неоценимую услугу делу просвещения и прежде всего жителям села.

Первое время учеников в ее школе было немного, пять-семь человек, но уже через полмесяца она занималась уже с двумя группами детей. Первая группа приходила с утра, а другая сразу же после обеда. Уходила она из дому с утра и поздно вечером возвращалась. Сугра гордилась Айшой, она видела, как уважительно стали к ней относиться не только женщины, но и мужчины. Как вставали они в ее присутствии, слушали внимательно, согласно кивая головой. Дети обожали свою новую учительницу. Как губка, впитывали они каждое слово Айши, и она отвечала им взаимностью.

Но, не все проходило гладко. Став учительницей, проходя каждый день через все село к зданию школы, ожидая там детей, а по вечерам, закрыв двери, возвращаясь одна домой, Айша, казалось, перешагнула какой-то невидимый рубеж, и уже ее не окружал ореол вдовы Садияр-аги. Если раньше никто просто не посмел бы посмотреть на нее иначе, как на хозяйку Сеидли, то теперь Айша иногда ловила на себе слащавые, полные похоти взгляды. Спиной чувствовала она, как некоторые мужчины нагло разглядывают ее, слышала их шепот и смешки, краска стыда заливала ее лицо, но ничто не могло остановить, свернуть ее с выбранного пути.

Глава восьмая

Спустя два дня после разговора Сугры-ханум со своей невесткой произошел случай, который, с одной стороны, подтвердил опасения старой женщины, с другой, снова показал всем, что честь дома Садияра растоптать не просто.

Была безлунная ночь, время воров и грабителей. Айша уже легла, задув лампу, в своей спальне, когда услышала легкий свист. Сначала ей показалось, что она ослышалась, но потом в ее окно ударился маленький камушек. Она быстро вскочила, накинула на плечи шаль и подбежала к окну. Сердце ее бешено колотилось, вот-вот вырвется из груди, но, сколько она ни всматривалась, прижав лицо к окну, ничего видно не было. Второй камушек ударил, казалось, ей прямо в лицо. Отпрянула она и, уже ничего не боясь, отворила окно.

- Кто тут?

- Айша, пусти меня, - по-воровски шептал кто-то снизу.

- Что? Кто ты?

- Умираю я по тебе, пусти, - еще тише зашипело снизу. - Никто не узнает. Клянусь тебе.

Словно молния прошила насквозь Айшу, затряслась она в ознобе, краска стыда залила ее лицо. Как во сне, подбежала она к изголовью кровати, где висела винтовка Садияра, взвела курок, повернулась к окну и выстрелила в темноту.

Через минуту в ее комнату вбежали перепуганная Сугра-ханум и с круглыми от ужаса глазами Сакина, которая спала рядом со своей хозяйкой. Во многих домах вокруг зажглись огни, и с разных сторон к дому Айши стали стекаться люди. А Айша, все еще держа винтовку в руках, сидела на кровати и, прижавшись к груди Сугры-ханум, горько плакала.

* * *

В саду никого не нашли. Несколько сломанных веток говорило, что кто-то, сломя голову, убегал отсюда, перепрыгнул через забор и скрылся за холмом. Ночь скрыла его позор. Но больше не могла Айша работать. Стыдно было ей, как прежде, проходить через все село к себе в школу, ей казалось, что из каждого дома на нее смотрят любопытные глаза, которые шепчут: "Нет дыма, без огня. Почему это ко мне никто не приходит. Сама, видать, кому-то что-то обещала". Закрылась школа в Сеидли. День, другой еще приходили дети к ней, садились у дверей, ждали свою учительницу и, не дождавшись, возвращались домой.

Спустя несколько дней по тропинке, ведущей к дому Айши, поднимались трое мужчин. Это были уважаемые старейшины села Сеидли. С почтением обратились они к старой Сугре-ханум с позволением зайти и, глубоко кланяясь при входе памяти покойного хозяина дома, прошли внутрь. Со дня похорон Садияр-аги, они не были в этом доме. Наконец, когда все расселись, заговорил самый почтенный из них, старый лавочник Аллахверди. Лавку его давно конфисковала Советская власть, но, не сумев наладить торговлю, снова ему же предложила в нем работать. И он согласился. Привык он к ней, и люди были рады видеть снова его на пороге лавки. Правда, торговля уже больше не шла так бойко, как прежде. Раньше он сам искал товар, завозил все новое, свежее, сам устанавливал цену и, зная своих сельчан, их возможности, каждому называл ту цену, которая ему была приемлема, поэтому каждый всегда уходил от него с покупкой. Сейчас все было по-другому; товар ему приносили с районного склада в соответствии с разнарядкой, цены тоже были твердыми. Скучно стало Аллахверди в своей лавке, охладела душа его к торговле. В селе он пользовался уважением, поэтому, когда он обратился к Сугре-ханум, остальные почтительно замолчали.

- Сугра-ханум, мир твоему дому. Пусть спокойствие и благополучие не покинут его.

- Спасибо, Аллахверди-киши. Добро пожаловать в дом моего покойного сына.

- Мир праху его. Мы все слуги Садияр-аги. Как при жизни, так и сейчас. Аминь.

- Аминь, - поддержали его другие. - Мир праху его.

- Спасибо на добром слове, Аллахверди-киши, но что привело вас в наш дом, хотя снова повторяю, добро пожаловать.

- С твоего позволения Сугра-ханум, мы хотели бы поговорить с Айшей-ханум.

Просьба не удивила Сугру-ханум. За то небольшое время, что работала Айша в сельской школе, поменялось к ней отношение не только у сельчан, Сугра сама ловила себя на мысли, что думает о ней не только как о своей невестке, но и как о человеке значимом, с которым считаются и которую уважают.

- Не знаю, захочет ли она спуститься сюда.

- Мы все просим тебя, ты мудрая женщина, уговори ее спуститься к нам, хотя бы на минутку.

- А что случилось?

- Несчастье случилось.

Похолодело вдруг сердце старой Сугры-ханум, одними губами прошептала она в страхе:

- Что за несчастье еще?

- Школа наша закрыта, разве может быть большее несчастье, чем это.

Вздохнула облегченно старая Сугра, так тихо, чтобы никто не заметил этого. Другое подумалось ей.

- Сейчас постараюсь позвать, - сказала она и удалилась.

Спустя некоторое время Айша, в синем, домашнем платье, цветастом платке спустилась к гостям. Кивком головы она приветствовала всех, ни к кому конкретно не обращаясь.

Когда она вошла, все мужчины, что сидели за столом, встали.

- Здравствуй, доченька, - обратился к ней старый лавочник

- Добро пожаловать.

- Мы, доченька, пришли сюда попросить у тебя прощения.

Айша молчала. Сугра, пораженная услышанным, стояла позади нее.

- Мы не знаем имени того, кто посмел тебя оскорбить, дочь моя, и, наверное, никогда не узнаем, не посмеет он признаться в этом. Сам я, несмотря на старость, застрелю подонка. Но смею тебя заверить, больше этого никогда не повторится. И не только здесь, в этом доме. На Коране поклялись все и не дай бог кому-то нарушить эту клятву. Весь его род будет отвечать за него.

Айша молча выслушала старика, еще больше покраснела она.

- Я не могу тебе указывать. Тебе самой решать, но прошу тебя, от имени всего села, вернись в школу, дочь моя. Не наказывай детей наших, хотя и заслужили мы твое презрение.

- Не говорите так, дядюшка Аллахверди, при чем тут вы.

- Мы виновны перед тобой, дочь моя, что допустили такое в нашем селе. Мы, старики, прежде всего. Потому что молчали, когда видели, что молодежь распустилась. Потому, что не смогли передать им наказ отцов наших. Виновны, что не уберегли в эти последние годы многих наших доблестных сынов, одни убиты в этой чуждой, навязанной нам братоубийственной войне, другие в бегах. Поэтому и творятся безобразия эти. Много славных мужей погибло, сама знаешь, вот и подняла голову всякая мелюзга. Еще раз прости нас, дочь моя.

Другие мужчины стояли и молчали, опустив голову. Когда Аллахверди закончил свою речь, Айша подошла к нему и, обняв его, поцеловала в колючую щеку. И пока они так стояли, остальные тихо покинули комнату. Последним ушел Аллахверди-киши.

* * *

На следующий день с утра через все село снова шла Айша к себе в школу. Шла прямо, не оглядываясь на окна, откуда ее одобрительным взглядом провожали сельчане. Только подойдя к школе, она остановилась пораженная, когда увидела, сколько детей уже стояли перед дверьми и ждали ее. Две девчонки подбежали к ней. Та, что была побольше, взяла ее сумку с тетрадями, а другая, совсем кроха, ее любимица, вцепилась ей в руку и повела за собой. И Айша, окруженная улыбающимися детьми, открыв и сняв с дверей большой старый замок, широко распахнула обе створки школьных дверей. Весь день они так и оставались открытыми, чтобы каждый мог увидеть и понять, что отныне никто не посмеет их закрыть..