Биг Сюр - Джек Керуак

Маски расцветают у меня перед глазами, когда я закрываю их, луна извивается, когда я на нее смотрю, руки и ноги содрогаются, когда я перевожу взгляд на них – Все в движении, крыльцо хлябает, словно ил или слякоть, стул подо мной трясется – «Ты точно не хочешь поехать в Непент и выпить «Манхеттена», Джек?» – «Нет» («Да-а, чтоб ты туда яду подсыпал», мрачно думаю я, в то же время искренне страдая оттого, что могу так думать о бедном Дейве) – И понимаю непереносимые муки безумия: как могут думать несформировавшиеся еще люди, что сумасшедшие «счастливы», Боже мой, не кто иной как Ирвин Гарден однажды предостерег меня от мысли, будто бы дурдома полны «счастливых идиотов», «Голову стягивает от боли, ужас, творящийся в сознании все усиливается, они так несчастны, тем более что никому не могут объяснить, или выкарабкаться и получить помощь в отношении той истерической паранойи, от которой страдают так, как никто в мире и, думаю, во всей вселенной», и Ирвин знал, что говорит, поскольку имел возможность понаблюдать за своей матерью Наоми, которой в конце концов пришлось подвергнуться лоботомии – Это рождает во мне мысль о том, как прекрасно было бы вырезать всю эту агонию из моего черепа и ПРЕКРАТИТЬ ЭТО! ПРЕКРАТИТЬ ЭТОТ ЛЕПЕТ! – Потому что теперь он не только в ручье, как уже было сказано, он покинул ручей и переселился в мою голову, и хорошо бы, если бы это был связный лепет, что-либо означающий, только ведь этот брилльянтово-сверкающий лепет означает не что-либо: он командует мне умереть, потому что все кончено – Все вокруг кишит.

Дейв с Романой снова уходят к ручью, чтобы сладко проспать всю ночь под луной, а мы с Билли остаемся уныло сидеть у огня – Ее голос взывает: «Тебе станет лучше, если ты придешь в мои объятья» – «Мне нужно что-то предпринять, Билли, после всего, что я тебе рассказал, я не могу заставить тебя понять, что со мной, ты не поймешь» – «Залезай ко мне в спальник, как в прошлую ночь, просто поспи» – Мы забираемся туда голышом, но теперь я не пьян и вполне ощущаю тесноту и, кроме того, из-за своей лихорадки невыносимо потею, ее кожа уже совершенно из-за меня мокрая, а руки снаружи мерзнут – «Нет не так!» – «Что ты придумал?» – «Давай попробуем на койке», но, обезумев, я сооружаю никуда не годную койку, крытую только доской, забыв подстелить спальники, как делал все лето, я просто забыл все это, Билли, бедненькая Билли ложится со мной на эту абсурдную доску, думая, что я пытаюсь изгнать из себя сумасшествие путем самоистязания – Глупо, мы лежим вытянувшись, сами как доски – Я скатываюсь со словами: «Попробуем иначе» – Я пытаюсь расположить спальник на полу у крыльца, но в тот момент, когда она в моих объятиях, ко мне прилетает комар, или меня прошибает пот, или я вижу вспышку света, или в голове начинает гулко звучать гимн, или кажется, что к ручью, разговаривая, спускаются тысячи людей, или что шум ветра несет с собой взлетевшие бревна, которые обрушатся на нас – «Подожди минутку, я вскрикиваю и поднимаюсь пройтись немножко, и спускаюсь попить воды к ручью, где мирно обнялись Дейв с Романой – Я начинаю проклинать Дейва: «Сволочь, занял единственное пригодное для сна место, вот тут в песке у ручья, если бы его здесь не было, я мог бы здесь спать, даже с Билли, всю ночь, сволочь, занял мое место», и я бросаюсь назад к крыльцу – Бедная Билли протягивает ко мне руки: «Пожалуйста, Джек, ну давай, люби меня, люби меня» – «Я НЕ МОГУ» – «Но почему не можешь, если мы даже никогда больше не увидимся, пусть хоть последняя ночь будет красива и запомнится навсегда».

«Как идеальное воспоминание о нас обоих, неужели и этого ты не можешь для меня сделать?» – «Я сделал бы, если бы мог», бормочу я, как мутный старый придурок, отыскиваю по всему дому спичку – Я не могу даже сигарету прикурить, что-то злобно ее гасит, когда же я наконец прикуриваю, она мертвит мой горячечный рот, словно смертью его наполняя – Я сгребаю еще кипу мешков и одеял и сваливаю их на другом конце крыльца, обещая Билли, которая теперь вздыхает, осознав всю безнадежность: «Я сначала попробую здесь сам вздремнуть, а потом проснусь, мне станет лучше, и я приду к тебе» – И я пытаюсь, жестоко ворочаюсь, широко раскрытыми перепуганными глазами смотрю в темноту, как Хэмфри Богарт тогда в фильме, убивший партнера, пытался уснуть у огня, и показывают его глаза, жестко и безумно уставившиеся на пламя – Я пытаюсь закрыть глаза, но какие-то эластические толчки раскрывают их вновь – Я пытаюсь повернуться на другой бок, но вместе со мною поворачивается вселенная, и на другой ее стороне не лучше – Я понимаю, что рискую никогда из этого не выбраться, а мама ждет меня дома и молится за меня, она ведь скорее всего знает, что сейчас со мной происходит, я с плачем обращаюсь к ней, чтобы она молилась и помогла мне – Впервые за последние три часа вспоминаю кота и испускаю вопль, который пугает Билли – «Все в порядке, Джек?» – «Подожди немного» – Но она уже засыпает, бедняжка измучилась, я понимаю, что она уже готова бросить меня на произвол судьбы, и не могу прекратить думать, что она и Дейв с Романой втайне не спят, ожидая моей смерти – «Зачем?», думаю я, «это тайное общество отравителей, я знаю, а все потому, что я католик, это великие антикатолические структуры, это коммунисты всех уничтожают, травят каждую отдельную личность, пока в конце концов всеми не завладеют, это безумие к корне тебя меняет, и утром ты уже не тот – наркотик изобретен by Airpatians как средство для промывки мозгов, я всегда подозревал, что Романа коммунистка, она ведь румынка, а что касается Билли, странная вся эта ее компания, и Коди наплевать, а Дейв воплощенное зло, и может быть я это всегда подозревал», но вскоре мои мысли становятся еще менее «разумными», и начинаются часы бреда – Духи шепчут мне в уши долгие скороговорки, советуя и предостерегая, внезапно с криком врываются другие голоса, проблема в том, что все они говорят безудержно и очень быстро, как только Коди иногда умеет, и как ручей, так что мне приходится цепляться за смысл, хотя я хотел бы изгнать их из своих ушей – Я машу возле ушей руками – Я боюсь закрыть глаза, потому что все сумасшедшие вселенные, которые я вижу, опрокидываются и вдруг разрастаются, и вдруг взрываются, впиваясь в меня, лица, раскрытые в крике рты, длинноволосые крикуны, внезапные злобные признания, внезапные «тра-та-та» церебральных «комитетов», спорящих о «Джеке» и говорящих о нем так, словно его здесь нет – Бесцельные моменты, когда я ожидаю появления новых голосов, и вдруг среди листвы миллионов деревьев тяжкими стонами взрывается ветер, и это звучит как безумие луны – А луна все выше, ярче, светит прямо в глаза, как фонарь – Беспорядочные спящие тени так застенчивы там – Всецело человек и всецело в безопасности, я плачу: «Я больше не человек и никогда больше не буду в безопасности, ох чего бы я ни отдал ради того, чтобы зевать дома воскресным днем, ведь я так устал, ох, чтобы опять так было, никогда больше этого не будет – Ма была права, все шло к тому, чтобы я сошел с ума, так и случилось – Что я скажу ей? Она будет в ужасе и сама сойдет с ума – Oh ti Tykie, aide mue – меня, съевшего рыбу, у которого нет больше права просить Тайка – " – Жаргон внезапных громких сообщений проносится в моей голове на языке, который я никогда прежде не слышал, но который мгновенно понимаю – Секунду я вижу синие Небеса и белое покрывало Девы, но вдруг огромное злобное синее, как чернила, пятно заливает видение, «Дьявол! – дьявол пришел за мной в эту ночь! Вот так ночь! Вот оно что!» – Но ангелы смеются и исполняют на морских скалах неприличный танец, теперь уже всем наплевать – Внезапно яснее, чем когда-либо в жизни, я вижу Крест.

37

Я вижу Крест, в полной тишине, долго, моя душа устремляется к нему, все тело к нему устремляется, я протягиваю руки, чтобы мня забрали, и ей-богу меня забирают, мое тело начинает отмирать, и я лечу к Кресту, сияющему во тьме, я начинаю кричать, потому что понимаю, что умираю, но я вовсе не хочу пугать Билли или кого бы то ни было своими предсмертными криками, поэтому я задавливаю вопль и просто отдаюсь смерти и Кресту: как только это происходит, я медленно начинаю возвращаться к жизни – Следом возвращаются дьяволы, начальство командует мне в уши думать по-новому, шипит тайный лепет, вдруг я снова вижу Крест, на этот раз он меньше и дальше от меня, но все так же ясно виден, и сквозь шум голосов я произношу слова: «Я с тобой, Исус, навсегда, благодарю тебя» – Так я лежу в холодном поту, размышляя о том, что на меня нашло, после стольких лет изучения буддизма и уверенных, с трубкой в зубах, медитаций на пустоту и все такое, вдруг мне явился Крест – Глаза полны слез – «Мы будем спасены – Может быть, я даже Дейву Вейну об этом не скажу, не стану будить его и пугать, скоро он сам узнает – теперь можно спать».

Я поворачиваюсь на другой бок, но это всего лишь начало – Еще только час, и ночь все наматывается и наматывается на колесо луны до самого рассвета, к тому моменту я еще не раз увижу Крест, но где-то идет битва, и демоны все возвращаются – Я знаю, если бы мне уснуть хоть на часок, успокоился бы весь этот шум в мозгу, вернулся бы какой-то внутренний контроль, некое благословение приглушило бы все это – Но ко мне вновь, тихо хлопая крыльями, подлетает мышь, я ясно вижу ее в лунном свете, маленькую темную голову и такие безумные зигзаги крыльев, что смотреть невозможно – Внезапно я слышу шум, летающая тарелка недвусмысленно парит над теми деревьями, от которых и идет шум, а в ней отряды, «Они прилетели за мной, о Боже!» – Я вскакиваю и свирепо уставляюсь на дерево, я намерен защищаться – Перед носом хлопает крыльями летучая мышь – «Мышь – их представитель в каньоне, отправляет им послания по радару, почему они не улетают? Дейв что, не слышит этот ужасный шум?» – Билли спит, как убитая, но маленький Эллиот ударяет вдруг ножкой об пол, бамс – Я понимаю, что он не спит и в курсе всего происходящего – Я снова укладываюсь и поглядываю на него из своего угла крыльца: я вдруг догадываюсь, что он смотрит на луну и вот опять: стучит ногами: отправляет сообщения – Он колдун, принявший обличье мальчика, он и Билли уничтожает! – Я поднимаюсь взглянуть на него, чувствуя в то же время вину, за то, что, очевидно, это все чепуха, которую я выдумал, а он даже не укрыт как следует, маленькие голые ручки выбились из-под одеяла в холоде ночи, на нем нет даже ночной рубашки, я проклинаю Билли – Я укутываю его, и он хнычет – Возвращаюсь и ложусь, безумно уставившись внутрь себя самого, и вдруг на меня нисходит блаженство в виде заработавшего механизма сна – И снится мне, что я и еще пара человек нанялись работать в горах, тот же хребет, где и пик Одиночества(стало быть, снова гора Мьен-Мо), и начинается все с бригады у горной реки, которая рассказывает нам, что двоих рабочих завалило на склоне снегом, и мы должны свеситься туда и выяснить, можно ли их «погрузить» или втащить – И мы лежим на рыхлом снегу на высоте тысячи футов над рекой, разгребая такие слои снега, что непонятно, есть ли кто-нибудь под ними – А у начальства не только ботинки со специальными креплениями, которые обеспечивают им безопасность (крепления типа лыжных), поэтому я начинаю понимать, что они просто дурят нас бедных, и мы тоже можем свалиться (я почти уже падаю) – (упал) – (почти) – Наблюдая за происходящим со стороны, я вижу, что это обыкновенная ритуальная шутка для новичков, которых затем отправят на другой берег реки разгребать еще снег в надежде обнаружить пропавших рабочих – Так что мы начинаем путь, сначала вдоль реки, но по дороге все встречные крестьяне рассказывают нам о Чудовищной Бого-машине на том берегу, которая кричит голосами разных птиц и сов, и у нее миллион инфернальных приспособлений, небрежные и шаткие подробности о которых заставляют вспотеть; как «наблюдатель происходящего» я вновь вижу, что это трюк, чтобы напугать нас, и когда мы окажемся здесь ночью и услышим голоса настоящих птиц, сов и так далее, то решим, как деревенские недотепы, что это Чудовище – Тем временем мы получаем знак отправляться на главную гору, но я обещаю себе, что если мне не понравится там работать, я вернусь на старое место на пик Одиночества– Наши работодатели уже продемонстрировали убийственное чувство юмора – Я прибываю на гору Мьен-Мо, которая снова напоминает Ратон-каньон, но там еще есть широкая, хотя и высохшая река, которая течет сквозь большую дыру в скалах, а на них высиживают птенцов множество хищных птиц – Старые бродяги орут на них и грубо сталкивают с уступов, а потом начинают кормить их, как ручных, кусками красного мяса или красными крошками, так что поначалу мне кажется, что эксцентричные старые городские бродяги собираются съесть их или продать (может так оно и есть), поскольку прежде, чем понять это, я вижу сотни пар медленно совокупляющихся грифов на городской свалке – Это уже по-человечески оформленные хищники с человеческими руками, ногами, головами, торсами, но при этом с радужными перьями, и все самцы тихо сидят позади Хищниц-самок, все так же медленно похабными неспешными движениями совокупляясь с ними – И мужчины и женщины развернуты лицами в одном направлении, и, очевидно, между ними есть какой-то контакт, поскольку радужно оперенные зады их медленно тупо монотонно совокупляются на скалах свалки – Проходя мимо, я даже вижу выражение на лице молодого светловолосого самца, вечно недовольного, поскольку его Самка «старое трепло» и все время с ним спорит – У него совершенно человеческое лицо, только нечеловечески вязкое, словно бледный непропеченный пирог, с выражением тупого сумасшедшего ужаса оттого, что он обречен на все это, и это заставляет меня вздрогнуть от симпатии к нему, я даже могу разглядеть выражение мyки на этом тесте средних лет – Как они человечны! – Но внезапно я и еще двое молодых рабочих оказываемся в нашей квартире в респектабельном квартале Хищников, где Самка и ее дочь показывают нам наши комнаты – Их лица густо пузырятся дрожжами, но замазаны косметикой, делающей их похожими на пухлых рождественских кукол, и плюс к тому тупые, сумасшедшие, но все-таки человеческие выражения на лицах, они похожи на толстогубых резиновых зубрил, толстые физиономии рыхлы, как каша, лица из рвоты желтой пиццей внушают нам отвращение, хотя мы его не афишируем – В квартире полно грязных битнических кроватей, и повсюду матрасы, но я прохожу внутрь в поисках раковины – Квартира огромна – Бесконечно долго иду вдоль сальных кладовок и огромных длинных моечных с единой скверной маленькой раковиной, темной и склизской, как обваливающийся фундамент колледжа в Лоуэлле – В конце концов я попадаю на «Кухню», где мы как «новички» должны будем понемногу готовить все лето – Огромные каменные очаги и каменные же плиты, протухшие и склизские после оргии месячной давности, «Банкета Хищников», множество так и не приготовленных цыплят валяются на полу среди мусора и бутылок – Повсюду протухшая слизь, никто никогда ее не чистил и даже не знает, как это делается, и все это размерами с гараж – Я выхожу, толкая перед собой какой-то вонючий, в пятнах пищи поднос, спешу выбраться из этой великой зловонной пустоты и жути – Жирные золотистые цыплята громоздятся на замусоренных каменных плитах – Я бегу из этой невиданной мною доселе грязищи. Тем временем я узнаю, что два моих товарища изучают содержимое корзины, наполненной едою Хищников и предназначенной для нас, один из них проницательно говорит: «В нашем сахаре волдыри», имея в виду тот факт, что Хищники подложили свои волдыри в наш сахар, чтобы мы «умерли», только вместо того, чтобы умереть по-настоящему, мы будем отправлены в Подземные Грязи, где по горло в дерьме будем толкать огромные стонущие колеса (а вокруг маленькие двухголовые змейки), чтобы дьявол с длинными ушами мог добыть свой «Лилово-Алый Квадратный Камень», секрет всего Царства – Заканчивается все стонами и попытками пробиться сквозь человеческие трупы, в том числе и твоих родных, плавающие в липкой грязи – Если тебе это удалось, думаю, становишься одутловатым Хищником и похабно медленно совокупляешься на свалке наверху, или дьявол просто выдумывает Хищников и все остальное, что существует вне подземного Ада – «Кому фасоли?», слышу я свой голос, превращающийся в звук удара! Я проснулся – В этот момент Эллиот ударил ножкой по крыльцу! – Я-то просмотрел! – Он это нарочно делает, он знает все, что происходит! – Господи, зачем же я привез сюда этих людей и почему именно в эту ночь с этой луной этой луной этой луной?