Ловец ласточек (СИ) - Рябова Александра

Я была удивлена, даже восхищена тем, что именно Кир высказал наши общие мысли. Поначалу я едва не остановила его словами, что он не обязан этого говорить. Но быстро поняла, насколько сильнее действовало на Марию сказанное его устами. Кто, если не Кир, должен был осадить её?

Петер встревоженно переводил взгляд с одного лица на другое. Глотал ртом воздух, но не решался нарушить молчание. Мария так ничего и не ответила. Словно статуя, она не моргая смотрела прямо перед собой. А потом, вернувшись к жизни, как ни в чём не бывало завела машину.

— Я развезу вас по домам.

Тучи сгущались к дождю. Долго. После всего случившегося хотелось, чтобы поскорее полило. Чтобы капли прибили к земле пыль, которая оседала на горле при каждом вдохе. Только пыль эта была эфемерной, и поднялась она в салоне, за закрытыми окнами, куда бы ни за что не проник дождь. Я закрыла глаза и представила, как холодная вода капает на моё лицо и стекает за шиворот, как мокрые волосы прилипают к шее. Немного, но мне полегчало.

Может быть, чтобы успокоить нас, а может, саму себя, Мария свернула с шоссе на объездную дорогу. Слабое укачивание снимало тяжесть с груди, ещё сохранившие зелень пейзажи отвлекали от неприятных мыслей. Мы ехали вдоль реки, которая через пару десятков километров должна была вместе с нами пересечь черту города.

Вдалеке замаячил знакомый силуэт. Я напрягла зрение, и сердце моё забилось чаще. Сама того не осознав, я вцепилась в рукав Марии.

— Останови.

— Марта, мне неудобно вести так…

— Останови машину, пожалуйста!

Меня бросило вперёд. Мария вздрогнула, словно не ожидала, что так резко нажмёт на тормоз. Автомобиль ещё ехал, но достаточно медленно, чтобы я решилась открыть дверь и выпрыгнуть наружу.

— Марта!

Я побежала. Слух отключился, тело двигалось по собственной воле. Поле зрения критически сузилось, оставив в фокусе лишь неказистую, высившуюся над землёй конструкцию.

Смотровая вышка. Точно такая, какой я её помнила. Квадратная крыша, лестница в три пролёта. Почему до неё было так далеко? С каждым шагом взгляд всё больше мутнел, а под рёбрами всё сильнее болело. Я подумала: успею ли добежать прежде, чем эта боль станет невыносимой? И что случится, если не добегу?

Тогда мне казалось, что от этой вышки зависит моя жизнь.

Нога скользнула по мокрой траве. Земля накренилась и понеслась мне навстречу. На мгновение всё исчезло, словно бы меня вытолкнуло из тела в густую, непроницаемую черноту. Но сознание тут же вернулось.

Сначала я почувствовала холод. Потом — ломоту в груди. С трудом я повернулась на бок и попыталась подняться, но дрожащие ноги не слушались. Хотелось закричать на них от злости, но и голос предал меня. Запрокинула голову: до вышки оставались считанные шаги.

— Марта!

Меня подхватили под мышки и дёрнули вверх. Потащили куда-то — я видела лишь, как мои ноги волочатся по земле — и тут же опустили. К своему изумлению, я обнаружила, что сижу на деревянной ступеньке.

— Марта, что на тебя нашло? — Передо мной возникло лицо Марии, размытое, смазанное в бледное пятно. Голос же был спокойным и мягким; долго не затихая, словно струна, он возвращал ясность сознания. — Это совсем на тебя не похоже. Ты нас перепугала.

Кто-то сжал мою ладонь. Я обернулась и встретилась взглядом с Петером. Он ничего не сказал, но смотрел так, как будто боялся, что, если отпустит мою руку, я исчезну.

— Что так взволновало тебя в этой вышке? — спросила Мария. — Почему ты так отчаянно бежала к ней?

Странно, но от кипевшего во мне волнения не осталось ни следа. Стоило только оказаться под крышей вышки, как внутри разлилась безмятежность. Не давая себе отчёта, я улыбнулась:

— Мы можем подняться наверх?

Пусть ноги ослабли, преодолевать ступеньку за ступенькой было легко, словно бы меня тянули невидимые тросы. На площадку задувал ветер. Он пах по-летнему, дождём и сырой землёй. Я хотела подойти к перилам, чтобы подставить ему лицо, но Петер крепко держал меня за локоть.

— Не надо. На краю небезопасно.

— Но площадка огорожена.

— Вышка выглядит старой, — сказала Мария, — и перила не внушают доверия.

— И мы всё равно поднялись сюда, — заметила я. — Почему, если это опасно?

— Потому что это важно для тебя. Или я неправа?

Получив в ответ моё молчание, Мария покачала головой и повернулась к лестнице.

— Подожду вас внизу. Не задерживайтесь.

Скрип ступенек затерялся в шелесте ветра. Я поёжилась, и Петер неуверенно приобнял меня за плечи. Хоть мы и были на вышке одни, я чувствовала присутствие ещё кого-то. Или, скорее, пробуждённые воспоминания дорисовали его образ, намертво привязанный к этому месту. Тау. Настолько расплывчат он был в моей памяти, что казался нереальным. Однако мои чувства к нему, пусть и такие же расплывчатые, были настоящими.

— Знаешь, я уже видела эту вышку раньше. В нашем мире.

Петер вдруг до боли сжал моё плечо. Я вздрогнула, и он испуганно отдёрнул руку.

— В чём дело?

— Ни в чём. — Он отвёл глаза. Выдохнул, запустил пальцы в волосы. — По правде сказать, я понимаю. Отчасти. Та железная дорога в лесу, я тоже видел её раньше. Жаль, чувства с ней связаны совсем не приятные.

Я погладила Петера по руке. Стало совестно. Ещё пять минут назад, когда мной овладел порыв, когда нечто околдовало меня, если бы появилась возможность вернуться домой, в свой мир, я бы воспользовалась ей. Даже не зная наверняка, вернусь ли. Будь то портал или пропасть, прыгнула бы без колебаний. Откуда взялась во мне такая отчаянная смелость, такая глупость? Разве правильно было бы уйти вот так, ни с кем не попрощавшись, ничего не объяснив? Глядя на Петера, я осознала, что не могу бросить его и остальных. Не так. И не сейчас.

— Нам пора.

Вышка не отпускала меня. Под ногами хлюпала сырая земля, по лобовому стеклу скатывались дождевые капли — я стояла на деревянной площадке и вдыхала влажный воздух. За окном перелески сменялись то голыми полями, то домами и заборами посёлков — прохладный ветер задувал под квадратную крышу и ласкал мои щёки. Фонарные столбы, светофоры и сигнальные огни машин, Мария открыла передо мной дверь подъезда — кто-то ещё был на вышке, совсем рядом, но прятался в тени. Или он и был тенью? Образ Тау размылся, стёрся, и лишь улыбающиеся блестящие глаза смотрели на меня сквозь белёсую дымку. Что же они разглядели во мне, скрытой этой промозглой мглой?

— Марта, боже мой, что случилось?

Встревоженный голос Юлиана — и глаза закрылись, исчезли, а вместе с ними исчезла и вышка, наконец отпуская меня. В гостиной клубился холодный сумрак. Казалось, только что Мария помогала мне отпереть дверь квартиры, и вот уже за окном стемнело. Я так и просидела на диване до самого вечера, не двигаясь и ничего не видя перед собой. Но Юлиан вернулся с работы, проступил в тумане моего полусна, ошеломляюще настоящий. Его взволнованный взгляд пробегал по мне вверх и вниз, а пальцы, такие тёплые, осыпали трепетными прикосновениями мои волосы, лицо, руки. Если бы только я могла хоть что-то ответить ему.

Так и не связав даже пары слов, опустошённая и измученная, я уснула в его объятиях.

Утро встретило меня запиской на кухонном столе: «Звонила Мария, сегодня в агентстве выходной. Хорошенько отдохни». Образцовый почерк Юлиана, ровные строчки и выверенные промежутки между словами. Строгий, но завораживающий. Довольно долго я просто рассматривала его, не вникая в смысл написанного.

Новость о выходном не вызвала у меня никаких эмоций. Впрочем, мне нужно было время прийти в себя. Всё вокруг казалось реальным лишь наполовину, и воспоминания больше походили на выдумки, очень давние фантазии, которые прокручиваешь в голове так часто, что начинаешь в них верить. Знакомое чувство подвешенности. Словно я застряла между двумя мирами. Какой из них настоящий? Какой из них мой?

Память всё усложняла. Даже будь я уверена в своих желаниях, я бы не решилась что-либо предпринять: кто знает, что таит в себе моё прошлое. Хорошо, что оно не обрушилось на меня разом в один момент. Но долгое ожидание изнуряло.