Мыколка - Татьяна Сорокина

— Э ээ, Александр Христофорович, простите, я был невнимателен, просто все жду, когда вы мне сообщите о недавнем совершенно ужасном событии, которое произошло в центре Петербурга, Моя семья также очень интересуется этим случаем, молодой человек, который недавно был у меня на аудиенции, в одиночку убивает трех опасных преступников.

Всемилостивейший государь, сразу скажу, что по известным вам обстоятельствам, я взял это дело под личный контроль, но, к сожалению, пока расследование этого прискорбного инцидента ни к каким результатам не привело. Совершенно непонятна цель убийства Шеховских, Они абсолютно никому не мешали, других претендентов на наследство нет, князь также отрицает наличие у него врагов, которые могли бы пойти на такое преступление. Но вот сегодня, одному из моих следователей пришла в голову интересная идея, во время бесед он узнал, что у Николая Андреевича Шеховского абсолютная память, и тогда попросил его вспомнить, все возможные моменты, когда на них мог кто-то обидеться.

И вы представляете, тот действительно вспомнил, что когда они ехали в Петербург, у них была ссора с одним дворянином на почтовой станции. Это был с его слов некий надворный советник Сидоров.

Буквально перед визитом к вам, мне доложили, что надворный советник с такой фамилией действительно существует, и служит в департаменте внешних сношений МИДа.

Николай Павлович изволил скептически улыбнуться.

— дорогой граф, неужели обычная ссора из-за лошадей, может перерасти в смертоубийство? Мне кажется, что вы на ложном пути.

Александр Христофорович, глядя на императора, внушительно сказал:

— государь, в ответ на просьбу сына Шеховского вести себя достойно дворянина, пьяный советник полез в драку, а когда получил сдачи, то просто сбежал.

У Николая Павловича лицо выразило крайнее удивление и возмущение.

— Граф вы сами понимаете, что такому человеку не место на государственной службе, тем более в учреждении, которое вы курируете. Не хватало еще иметь на моей службе трусливых драчунов. Я требую, чтобы было проведено соответствующее разбирательство, и он был отставлен от службы, — с возмущением воскликнул он.

— Всемилостивейший государь, я считаю, что пока, не надо торопиться с этим.

Ведь надо выяснить главное, был ли он замешан в событиях в доме Шеховских, а уж потом мы вернемся к вопросу о его неблаговидном поведении, — успокаивающе ответил Бенкендорф.

Николай Павлович благосклонно кивнул, а потом спросил.

— Что-то припоминается, вы говорили, что юный Шеховской отлично стреляет.

— Да государь, я за всю жизнь такой стрельбы не видел, это просто невероятно, что он делает, — вздохнул Бенкендорф.

— Однако этот юноша кладезь всяких достоинств, я теперь не удивлен, что вы хотите взять его порученцем к себе. Граф, как вы думаете, он сможет фехтовать на равных с де Жюссаком? А то последнее время, когда я гляжу на довольное лицо французского посла, мне хочется выругаться. Неужели у нас нет достойных фехтовальщиков?

— Увы, государь время шпаги проходит, молодежь не уделяет ей так много внимания, как лет двадцать назад. Вот стрельбе из пистолета, мы бы могли и де Жюссака поучить.

— Хорошо, граф, я положусь на ваш опыт, и уверения князя Шеховского. Вы конечно, в курсе, что я с семьей на следующей неделе выезжаю в Гатчину. Пока не знаю, сколько мы там пробудем, наверно не меньше двух недель я буду занят на военных маневрах. Между ними, как обычно планируются развлечения, охота. На один из дней, запланирован прием французского посла, а он теперь без своего дальнего родственника, практически нигде не бывает. Я бы хотел, чтобы на этот день у нас появился князь Шеховской с сыном.

— Но, всемилостивейший государь, все же князь Шеховской, хоть и мой друг, но он, как бы сказать, не приближен ко двору, и его появление будет воспринято обществом с недоумением, — осторожно намекнул Александр Христофорович.

Настроение у Николая Павловича испортилось.

— Граф, я поставил вам задачу, и ваше дело, обдумать, как ее решать.

Бенкендорф вскочил и, щелкнув каблуками, заявил,

— все будет выполнено, по приказу вашего Императорского величества.

— Вот, так то лучше, — проворчал успокаивающийся государь, — а я помогу вам в этом деле, князь Шеховской заслужил свою очередную награду, для получения которой он и появится в Гатчинском дворце вместе со своим сыном. И чтобы тот был уже в форме лейб гвардии гусарского полка.

В доме Вершининых, царило спокойствие. После первых дней устройства, все вещи и люди, наконец, нашли свое место. Собственно полдома, которые занимал помещик с дочерью и многочисленной прислугой, были не меньше его имения. А Катенька, до сих пор не могла привыкнуть к своей спальне, после маленькой комнатки в имении на втором этаже, где ее отец без труда мог достать рукой до потолка, ей казалось, что потолок над ее головой находится где-то далеко, далеко. И ей даже потребовался балдахин, потому, что она не могла заснуть в таком огромном помещении.

Сам Илья Игнатьевич, конечно, страдал, он, был вырван из деревни, где провел почти безвыездно пятнадцать лет, и если в первые дни у него были, хоть какие-то дела, то сейчас ему было жутко скучно. И даже старания Феклы не могли развеять его меланхолию. Он пытался восстановить старые знакомства, но их в Петербурге осталось совсем немного, и только возможность бывать у Шеховских мирила его с необходимостью оставаться в столице.

Он побывал у князя буквально через два дня после приезда, Катеньку, он с собой не взял, несмотря на ее слезы. Но, обещал в будущем взять и ее.

Сегодня первый раз Катенька одна отправлялась к княгине Голицыной и была радостно возбуждена, когда она уехала. Вершинин решил, что наступило самое время навестить старого князя во второй раз.

Когда он приехал к знакомому подъезду, и постучал в двери, то был немало удивлен, когда, у открывшего двери, Энгельбректа углядел за поясом здоровый тесак.

На удивленный взгляд гостя дворецкий воскликнул.

— Ваше благородие, не удивляйтесь. Если бы вы знали, что у нас приключилось!

Позавчера ночью на нас покушение было, тати, ночные в дом залезли.

Не успел Илья Игнатьевич хоть, что-нибудь спросить, как Энгельбрект продолжил.

— И знаете, кто нас от смерти неминучей спас? Николай Андреевич, храни его Господь. Он трех бандитов голыми руками положил, а четвертого повязал.

Вершинин тяжело сел на стоявший в стороне стул.

— Ого, какие у вас дела творятся, а я живу и ничего не знаю, — сказал он, когда немного пришел в себя, — так, что Николка всех воров укокошил?

Энгельрект посмотрел на него укоризненно.

— Его Благородие Николай Андреевич, — сказал он назидательным тоном, — убил трех вооруженных ножами бандитов голыми руками.

Вершинин усмехнулся про себя

— Андрей молодец, больше необходимого не говорил, правильно меньше знают, крепче спят. Нечего прислуге языками трепать. А если и узнают, когда-нибудь, что сын князя был деревенским дурачком, то, скорее всего, ни за что не поверят в такую историю.

Он встал, отдал Энгельбректу свою бекешу и знакомой дорогой отправился в гостиную. Князь, извещенный о госте, уже был там. Они поприветствовали друг друга, и усевшись в кресла повели неторопливый разговор. Вершинин сразу забросал Шеховского вопросами о вчерашнем событии, и только охал и ахал, когда слушал рассказ князя. После этого беседа уже пошла про самого Николку.

— А Николенька сейчас чем занимается, — спросил Вершинин.

— О, если бы ты видел. Он сейчас в большой зале у него экзерсис на шпагах.

— Ну и как у него успехи? — заинтересовался Илья Игнатьевич, хотя в ответе князя он не сомневался.

— Феноменально, — прозвучал ожидаемый ответ, — самый лучший учитель Петербурга сказал, что такого бойца не встречал никогда.

— Хе-хе, — рассмеялся довольный помещик, — задаст он жару некоторым задиристым личностям.

Князь нахмурился

— Илья, я не нахожу в этом ничего хорошего, мне совсем не хотелось такого ажиотажа вокруг сына, но видимо этого уже не избежать.

— А я думаю, что в этой ситуации есть и хорошая сторона, — продолжил Вершинин, — ты ведь не будешь отрицать, что у Николки из-за обстоятельств его происхождения могут быть различные неприятности, но если окружающие будут знать его репутацию, как стрелка или фехтовальщика, то желающих оскорбить его будет немного.

Князь кивком согласился с приятелем, хотя по выражению его лица было видно, что предпочел, чтобы Илья Игнатьевич поменьше упоминал о прошлом его сына. Они сидели и оживленно беседовали, когда в дверь гостиной постучали. После разрешения князя к ним зашел взволнованный Энгельбрект и торжественно доложил.

— Ваше Сиятельство, фельдъегерь канцелярии Его Императорского Величества просит его принять.