Первое грехопадение - Олег Лукошин

— Местная сама? — спрашивал он её, раздеваясь.

— Нет, из соседнего города.

— От матери, наверное, уехала?

— Конечно! — отвечала девушка. — Кому хочется с матерью жить.

— Молодец! Правильная позиция.

Член так и не встал.

«Это всё из-за тебя! — думал он о матери на обратном пути. — Ты меня сглазила, ты. Всю жизнь унижала, терпеть тебя не могу. Чтоб ты сдохла!»

Пока открывал дверь, на лестничную площадку вышла соседка.

— Дмитрий Сергеевич! — позвала его. — У вас мама умерла.

— Умерла!? — изумился он.

— Да. Полчаса как увезли. «Скорую помощь», видимо, вызвать успела, а те уже ничего не сделали.

Стол после поминок был ещё не убран. Мамин костыль стоял в углу. Тикали часы.

— Мама!!! Мамочка!!! — выл, уткнувшись в подушку, Дмитрий Сергеевич.

ОБНАЖЁННАЯ

Ей было пятьдесят три, или что-то около этого. В фирме все называли именно эту цифру. Она была сухопарой, подтянутой женщиной, которая тщательно закрашивала седину, пользовалась дорогой косметикой и носила строгие деловые костюмы. Несмотря на тщательный уход, красота и молодость окончательно покинули её. Лицо её выглядело уставшим, осунувшимся, а глаза выражали грусть. Звали её Тамарой Леонидовной, фамилия её была Полонская. Она была владельцем и директором фирмы.

— Доброе утро, молодой человек! — услышал Александр чей-то голос. — Почему не здороваетесь?

Он первый раз встретил директрису в лифте. Он даже здоровался с ней до этого всего лишь раза три. Она всегда отвечала ему сухим кивком. Собственно говоря, Александр и видел её нечасто — она не любила светиться в коридорах. Даже на работу его принимала не она.

— Здравствуйте, — ответил он.

— О чём мечтаете? — спросила она, пристально глядя ему в глаза.

— О вас, — ответил он вдруг. Совершенно для себя неожиданно.

— Да что вы! — сухо усмехнулась она.

— В моих мечтах вы голая, — ответил Александр, не отводя глаз. — Мы находимся в вашем кабинете, и вы медленно раздеваетесь.

Тамара Леонидовна на мгновение смутилась. По крайней мере, так ему показалось.

— Вы снимаете ваш деловой костюм, — продолжал он, — юбку и блузку.

— Вы с ума сошли, молодой человек? — громко и строго спросила она.

— И ещё мне видятся старомодные подвязки для чулок — знаете, такие носили в первой половине двадцатого века. Вы медленно отстёгиваете каждый зажим и лишь потом спускаете чулки.

— Господи, какая гадость! Из какого вы отдела?

Александр перевёл дыхание и опустил глаза.

— Отдел маркетинга.

Двери лифта открылись. Они вышли наружу.

— Давно у нас?

— Три месяца.

— Что же у вас, проблемы на сексуальной почве?

— Да, Тамара Леонидовна. Проблемы.

— Проблемы надо оставлять дома. Вы женаты?

— Нет.

— У вас есть девушка?

— Нет, у меня нет девушки. Я дрочу.

Она окинула его удивлённым взглядом.

— Не думала, что у нас работают такие придурки!

Эта фирма была для него настоящим прорывом. После нескольких лет мытарств на унизительных и низкооплачиваемых должностях, он получил перспективную и денежную работу. Как ни странно, никакой радости это не приносило. С самого первого дня он почувствовал себя здесь глубоко несчастным. После трёх месяцев работы это ощущение только усилилось.

— Ну хорошо, — неожиданно подошла к нему директриса, когда он курил на лестнице между этажами, — вот я перед вами голая, и что бы вы сделали? Ну, что молчите?

Александр стряхнул в окно пепел.

— Я бы заставил вас встать на четвереньки.

Полонская поморщилась.

— Вы больной!

— Встать на четвереньки и ползать по кабинету.

Она возмущённо трясла головой.

— Вы не пытались лечиться?

— И чтобы груди болтались при каждом шаге…

— Вы понимаете, что у вас не всё в порядке с психикой?

— И чтобы раздвигалась промежность…

— Какая гадость!

Тамара Леонидовна развернулась, громко цокая каблуками поднялась по лестнице и скрылась в дверном проёме.

Александр стал пить на работе. Купил фляжку и, как в кино, отхлёбывал из неё в течение дня. Потом закидывал в рот жевательную резинку. Так постоянно и ходил — жующим.

«Что такое, — думал он, — работа совсем несложная. Сиди за компьютером и составляй графики. У меня была в десятки раз тяжелее. Но никогда не чувствовал себя так тоскливо».

— И что же дальше? — подсела к нему Полонская в столовой. Все с любопытством смотрели на них — это было невиданным событием, чтобы директриса садилась обедать с рядовым и неприметным сотрудником. — Вот я голая, ползаю на четвереньках, а дальше что? Мне просто интересно узнать степень вашей испорченности.

Она ела только салаты. Никакого мяса.

— Дальше я заставлю вас лизать свои ботинки.

— Ужас!

— Лизать ботинки и выть по-собачьи.

— Вы извращенец!

— Чтобы как бродячая шавка вы просили у меня снисхождения.

— Откуда к вам приходит такая мерзость?! Это же болезнь, это распад.

Он доедал пюре с котлетой.

— Даже сидеть с вами противно!

Она пересела за другой столик.

Александр неимоверно уставал на работе. Это удивляло. Никакой физической нагрузки, своевременное питание. Но домой он приходил, едва волоча ноги. Сидел на диване, тупо уставившись в телевизор. Долго не мог заснуть.

— Ладно, стою на четвереньках, лижу ваши ботинки и лаю по-собачьи, — подплыла к нему Полонская в бассейне. — Чем ещё удивите?

Все сотрудники фирмы в обязательном порядке должны были оздоравливаться. На выбор предоставлялся теннис, тренажёрный зал и бассейн. Александр ходил только плавать — это было единственное, что он мог вынести. Директриса, будучи прогрессивным руководителем, оздоравливалась вместе с сотрудниками.

— А потом, — ответил он, — я бы расстегнул ширинку…

— Так я и знала! — поморщилась она.

— Достал бы член…

— Конечно, конечно!

— И пустил бы вам в лицо струю мочи…

Тамара Леонидовна поперхнулась водой.

— О, господи! — воскликнула она, откашлявшись.

— Она била бы в глаза, в нос, в рот…

— Вы несчастный больной человек.

— Текла бы по лицу, по шее, по груди…

— Не желаю с вами общаться!

Она поплыла к противоположному бортику. Александр выбрался из воды и направился в душ.

Через неделю после последнего разговора на его столе зазвонил телефон.

— Да, — взял он трубку.

— Александр Юрьевич? — раздался женский голос.

— Да, это я.

— Это Полонская. Вы свободны сейчас?

— Свободен.

— Зайдите ко мне, пожалуйста.

Он поднялся, надел пиджак и неторопливо зашагал к директорскому кабинету.

Тамара Леонидовна была одна.

— Закройте дверь, — сказала она.

Александр закрыл за собой дверь. Полонская встала из-за стола.

— Значит, вы хотели видеть меня обнажённой?

Он молчал.

— Ну что же, я предоставлю вам эту возможность.

Она стала раздеваться. Сняла пиджак, юбку. Галстук и белую блузку. Старомодных подвязок на ней не было. Да и чулок тоже. Оставшись в трусах, она секунду помедлила, но затем решительно сняла и их.

— Что дальше? — метнула она в него взгляд. — Ах, да, на четвереньки и ползать!

Тамара Леонидовна встала на четвереньки и поползла к стене. Уткнувшись в торшер, развернулась и поползла в обратную сторону. Обвислые груди болтались и бились о бока. Раздвигалась промежность. Она была выбритой и ухоженной.

— Отдавайте команды! — крикнула она. — Что же вы молчите? Что там по сценарию?

Александр молчал.

— Правильно, собачий лай!

Полонская остановилась, подняла голову и завыла. Голос был дрожащим, надтреснутым и совсем не походил на собачьи завывания.

— И ботинки! — бормотнула она. — Лизать ботинки!

Она подползла к нему, ткнулась лицом в его обувь и стала языком проводить полосы по ботинкам. Александр смотрел на неё сверху и не шевелился.

— Ну теперь и вы поучаствуйте! — подняла она глаза. Взгляд был жалким, надрывным. — Следующий пункт без вас не осуществить.

Александр развёл полы пиджака в стороны. Расстегнул молнию на брюках. Достал член. Полонская вздрогнула и закрыла глаза. Струйка мочи ударила ей в лицо. Текла по подбородку, по шее. Тамара Леонидовна тихо тряслась. Александр понял, что она плачет.

Когда он вылил на неё всё, она не позволила ему спрятать член. Всхлипывающая, прижималась к нему щеками. Целовала. Член был вялый — Александр не испытывал никакого возбуждения.

— Я любила всего одного, — бормотала плачущая женщина. — Мне так казалось, что любила. На самом дела всё вздор — никто никого не любит! И он меня не любил. И я его. Только злоба, только ненависть — ты понимаешь, они приходят однажды, а наверное ты находишь их сама — находишь и вязнешь. Они обволакивают, затягивают… Мужчина? Вздор! Какой мужчина, какая любовь, какая нежность?! Ненависть! Злоба и ненависть!