Связанные (СИ) - Ярвинен Олли

Время шло, и постепенно Мартон начал сбавлять темп; всё чаще слышалось тяжёлое сопение Эйдона. Сама же Кристина не переставала удивляться, что до сих пор не чувствует усталости — похоже, то жуткое пойло, которое Хель «попросила» у гвардейцев, продолжало действовать. Когда дистанция сократилась, между гвардейцами завязался разговор, который вскоре, к немалому изумлению Кристины, перерос в самый азартный спор. О сути его оставалось только догадываться: гвардейцы разводили руками, указывая то на землю, на то небольшие, укрытые ряской, озерца; хмурились и притопывали ногами, отчего во все стороны разлеталась болотная жижа.

Однако о чём бы не вели разговор гвардейцы, Кристина была этому только рада: их голоса — резкий выговор Мартона, более плавный и мелодичный Эйдона — здорово разряжали обстановку. Даже несмотря то, что сам язык по-прежнему казался Кристине странным нагромождением неразборчивых, переливающихся звуков.

Некоторое время спустя Кристина не выдержала и осторожно тронула Хель за рукав:

— О чём они говорят?

— О том, как лучше назвать это место.

— Нашли о чём спорить… — ворчливо начала было Кристина, но сразу же прикусила язык. Как ни крути, а атмосфера на болотах была самая тягостная, пусть даже гвардейцам и не приходилось наблюдать обитателей этого места во всей красе. Шуточная перепалка — чем не способ развеяться?

Спор, между тем, разгорался всё сильнее. Кристина даже сумела разобрать пару слов, то и дело повторяющихся в самых разных вариациях: «taisu» и « müülta». Терзаемая любопытством, на этот раз сугубо профессиональным, она вновь обратилась к призраку:

— А эта ta… taisu, верно? Что это значит?

— Правильно говорить: «taliisu», — на удивление строго поправила Хель. — Это значит: «болото».

Кристина повнимательнее прислушалась к речи гвардейцев, но как ни старалась никакого «taliisu» не услышала. Впрочем, ничего необычного, в этом не было: в конце концов, никто не отменял диалектные или даже социальные различия; само собой каждый считает свой вариант единственно правильным. Кристина решила уточнить:

— «Taliisu» говорят там, откуда ты родом?

Хель отрицательно покачала головой. Молчание длилось недолго, и вскоре лицо её чуть оживилось, осветилось внутренним светом; она заговорила — медленно, монотонно, будто её голос был записан на старую трескучую магнитофонную ленту:

— Сказано: «Правильная речь стремится к ясности. Не теряя сути, простые слова сопрягаются и, вступив в союз, порождают сложные». «Talima» — значит: «вязнуть» или «тонуть». « Isu»…

— «Вода», — опередила её Кристина. Это слово она запомнила ещё тогда, когда услышала его от Эйдона.

— Верно.

Запись остановилась, лицо Хель приняло обычное безразличное выражение. Кристина, не вполне понимая, что именно увидела, ненадолго задумалась. Затем бровь её иронично поползла вверх, а из груди вырвался короткий смешок:

— Подожди, это что получается, мы разгуливаем по «вязководью»?

Эта новость почему-то показалась Кристине особенно смешной. Так же, как и гвардейцы она была рада ухватиться за возможность немного отвлечься. Те же, удивлённые её поведением, оставили свой спор и покосились в её сторону, но девушка уже веселилась вовсю:

— С этим понятно, а что тогда означает эта… как её… mü… mül?..

— Müültal.

— Вот, точно! — с энтузиазмом закивала Кристина.

Хель помолчала, а затем медленно, словно удивляясь собственным словам, проговорила:

— «Болото».

Кристина заинтересованно подалась вперёд и живо поинтересовалась:

— И в чём тогда разница?

Голова Хель привычно — как и всегда, когда вопрос заставал её врасплох — склонилась набок; на секунду Кристине даже показалось, что лицо её приняло почти беспомощное выражение. Через некоторое время Хель признала:

— Не знаю.

— Ну послушай, — увлечённо начала Кристина, больше не обращая внимания ни на притихших гвардейцев, ни на снующих под ногами «большеголовых». — Должна же быть разница, иначе стали бы они спорить? Это слово тоже — как ты сказала? — «стремится к ясности»?

В тишине, нарушаемой лишь чавканьем болотной хляби под ногами, могло показаться, что ещё чуть-чуть и голова Хель загудит, как маленький компьютер.

— «Müülle» — значит: «глубоко», — наконец изрекла она. — Ta…

— «Глубоковязье»! — Кристина залилась сдавленным смехом, прикрывая рот руками, чтобы не расхохотаться в голос. — «Вязководье» и «глубоковязье»! Да уж, тут есть о чём поспорить!

Теперь гвардейцы, сбитые с толку внезапным весельем Кристины, обменивались озадаченными взглядами, но та уже не могла остановиться. Слёзы застили глаза, отчего мир поплыл и заиграл весёлыми искорками; с каждой секундой смех становился всё звонче и заразительнее, перемежаясь то короткими всхлипываниями, то новыми, почти истеричными взрывами, хохота.

— Слушай, — отсмеявшись, Кристина наконец сумела взять себя в руки, — с ними всё понятно, а как бы ты сказала: «мы на болоте»?

Хель, ничуть не смущенная весельем Кристины, сразу же отчеканила, чётко обозначая свою позицию в споре:

— Inojatta taliisu-i.

Медленно, растягивая гласные и подражая певучей манере Хель, Кристина попыталась повторить, но слова чужого языка давались ей с большим трудом: неестественная, неживая интонация и совершенно чудовищный акцент — резкий и грубый. Почти сразу же Кристина почувствовала на себе внимательный — пугающе внимательный! — взгляд Хель; и хотя та милосердно воздержалась от комментариев, щёки Кристины предательски вспыхнули.

— Inojal taisu-i sejon, — вдруг обернулся к ним Мартон, особенно выделяя голосом первое слово и стараясь не смотреть призраку в глаза. Казалось, это имело для него первостепенное, почти принципиальное значение.

Ответ Хель состоял всего из одного слова — очевидно «правильная речь» стремилась не только к ясности, но и к предельной лаконичности, особенно если дело касалось общения с гвардейцами. Получив такой резкий отпор, Мартон отвернулся, продемонстрировав девушкам одеревеневшую спину, но в беседу сразу же вступил Эйдон. Его приятный баритон сумел сбить напряжение, и ему даже удалось обменяться с Хель несколькими фразами. Кристина машинально отметила, что призрак явно благоволил усатому гвардейцу, хотя с чем именно это было связано оставалось загадкой.

Объяснять что-либо Кристине, тем не менее, никто не спешил, и тогда она снова требовательно потянула Хель за рукав. И ответ её умудрился как многое прояснить, так и окончательно всё запутать.

Как и предполагала Кристина, прямо на её глазах разгорелся очередной лингвистический диспут, совершенно, на первый взгляд, бессмысленный. Суть его сводилась к тому, что в местном языке использовалось сразу два слова, которые можно было бы перевести как «мы»: одно включало в себя всех присутствующих, второе — только пару собеседников, оставляя за бортом всех остальных. Хель, разумеется, воспользовалась вторым, чем и объяснялось неудовольствие Мартона — возможно, в её поведении даже было что-то вопиюще невежливое.

Незначительный, в сущности, эпизод, но благодаря ему Кристина подметила одну, казалось бы, неочевидную деталь: мысленно Хель чётко проводила черту между собой и Кристиной с одной стороны и гвардейцами с другой. Кто знает, может быть, именно поэтому, когда Мартон завяз в болоте, она и ухом не повела, рассудив, что проблемы «другой команды» её не касаются. Всё это было, разумеется, только предположениями, хотя и вполне обоснованными. Размышляя об этом, Кристина не удержалась от тяжёлого вздоха: сколько ещё нюансов она упускает?

Некоторое время спустя отряд остановился на покрытом сухостоем островке. Эйдон устало облокотился на жердь и, морщась от боли, потёр раненое бедро. Мартон понимающе покивал и что-то сказал, указывая на темнеющую на горизонте возвышенность. Поросшая густым лесом, почти черным на фоне клонящегося к закату солнца, уже одним своим видом она внушала оптимизм и придавала сил: цель была близка. Лица гвардейцев прояснились, глаза разгорелись весёлым блеском, краешки губ дрогнули в мимолётной улыбке — теперь каждый шаг будет только приближать их к границе топей. Что же касается Кристины, она и рада была бы разделить их радость, но уже добрых полчаса ей приходилось буквально заставлять себя идти вперёд несмотря на тупую боль в животе и раздражающее покалывание в руках и ногах, не говоря уже о сводящих с ума шепотках. И чем дальше вглубь болот они забирались, тем тяжелее давался каждый последующий шаг.