Черные флаги - Януш Майснер

Видно, не слишком высоко он их всех ставил; служил в войсках вицекороля и знал, конечно, что сам этот факт хранит его, по крайней мере пока, от произвола губернатора. Быть может, знал также, что почти весь гарнизон губернатора два дня назад отправился в карательную экспедицию против мятежного вождя какого-то племени, который спалил окрестные испанские гасиенды в ответ на непрестанные притеснения и угон индейских юношей на хлопковые плантации. У капитана было при себе около сотни солдат, индейцев и метисов, поэтому он чувствовал себя в безопасности в Вера-Крус, где Дон Винсенте временно не располагал большими силами.

- Ну, он меня ещё попомнит, - прошипел губернатор.

Чтоб досадить капитану, он не позволил конвою заночевать в городе. Не собирался иметь под боком этих бандитов вместе с их командиром. Пусть возвращаются туда, откуда прибыли. В конце концов, могут расположиться по дороге, в Тукстле или какой-нибудь рыбацкой деревушке на побережье.

Он потянул за шнур, конец которого свисал у окна над креслом. Где-то в дальних покоях раздалась серебристая трель звонка. И тут же в дверях показался секретарь, согнувшийся в поклоне.

"- Подслушивал", - подумал Херрера, подозрительно покосился на него и отвернулся. Этот человек был ему отвратителен своим фальшивым угодничеством и послушностью. Даже его, который привык требовать такого поведения! Но обойтись он без него не мог: Луис знал насквозь все секреты провинциальной жизни, знал обо всех сплетнях, ориентировался в настроениях богатых креолов, владельцев латифундий, доносил ему о самых доверительных беседах, которые вели между собой кабальерос в винных погребах и офицеры в пульхериях. Дон Винсенте настолько же не мог его терпеть, как и нуждался в его услугах.

- Узнай, как зовут капитана, который только что был здесь, - велел он. - Имя, фамилию, полк и так далее.

Луис склонился в поклоне, скрывая довольную ухмылку. Такого приказа он ждал. Знал уже, что простодушный офицер, не выказавший к нему никакого почтения, вызвал серьезный гнев губернатора. И готов был тут же взяться за поручение, чтобы как следует насладиться возможностью отомстить заносчивому капитану. Но нужно было выждать, поэтому, сдерживая радость, он спокойно подошел к столу, чтобы поправить фитили свеч, горевших в двух серебряных пятирожковых канделябрах.

- Что нового? - спросил губернатор.

- На закате в порт вошли два корабля, - начал Луис.

- Наши корабли?

- Не те, которых мы ждем, но во всяком случае под нашим флагом. О флотилии, которая должна прибыть за серебром, я к сожалению до сих пор не имею никаких известий.

- Тогда зачем завел об этом разговор? - взорвался дон Винсенте. Какое дело мне до двух кораблей, вошедших в порт? Давно уже пора прибыть тем, нашим... - добавил он, нахмурившись.

Подумал, что излишне поспешил с отправкой войск в карательную экспедицию. Нужно было подождать прибытия Золотого флота с юга и освобождения складов, полных серебра и кошенили. Но Золотой флот запаздывал, а владельцы латифундий требовали защиты и мести.

- Эти корабли, - продолжал Луис, - дали сигнал, что их преследуют корсары, ваша светлость. Поэтому в порту зажгли все фонари, чтоб облегчить им вход в бухту.

Губернатор вздрогнул.

- Корсары? Здесь?

- Но не осмелились приблизиться, - успокоил его секретарь. - Эти два капитана наверняка преувеличивают. У страха глаза велики.

- Ничего нового не слышно о Мартене?

- Нет. Он не показывался уже пару месяцев. Разве что ушел отсюда. А может быть, его корабль разбился и Мартен уже кипит в смоле в аду?

- Если бы так! - вздохнул Херрера.

Услав секретаря и заперев двери на щеколду, извлек из тайника в стене тяжелую серебряную шкатулку с личными бумагами, письмами и счетами. Отыскав перечень неофициальных доходов от рудников в Орисаба, углубился в подсчеты.

Капитан Мануэль Рубио проклинал собачью службу в армии вицекороля, поминая при этом всех святых с Мадонной во главе и понося их честь совершенно неслыханным образом. Как каждый креол, он терпеть не мог гачупинов, а эти двое - дон Винсенте и его секретарь - особенно его достали. Правда, Луис хоть услышал все, что о нем Рубио думает, но ведь нельзя было сказать того же губернатору, либо дать ему порядочного пинка, чего тот явно заслуживал.

Рубио был в ярости. Люди его выбились из сил, а кони и мулы едва волокли ноги, когда во главе конвоя выезжал он из негостеприимного Вера Крус. Нужно было дать им отдохнуть, и не в Тукстле, куда они бы просто не дошли по трудной и опасной горной дороге, а в первой же деревне. А там он не рассчитывал найти пристанища даже для себя. Предчувствовал, что ночь придется провести у костра или на одной из повозок.

Погруженный в воспоминания о возмутительных подозрениях со стороны губернатора, он в полной темноте ехал во главе отряда через песчаную нетронутую сельву, что начиналась сразу за городской стеной. Тяжелые, хотя и опустевшие теперь повозки вязли в песке и нужно было их выталкивать под крик возниц и ржание измученных животных. После удушливого дня холод ночи пробирал до костей.

Обоз растягивался, извиваясь, как ленивая змея, огибая высокие приморские дюны, за которыми среди редких колючих зарослей стояли два ряда глинобитных рыбацких лачуг. Свернув в узкий проулок между ними, Рубио задержал коня и оглянулся, чтобы поторопить своих солдат, когда вдруг разглядел во тьме какую-то фигуру, которая перехватила поводья, и услышал тихий повелительный голос:

- Слезай, и тихо мне!

Пережитое потрясение не помешало ему мгновенно инстинктивно рвануть шпагу из ножен...и тут же ощутить, как вместе с седлом рушится на землю.

- Каррамба! - выругался он, успев ещё подумать:" - Подпруги перерезали, мерзавцы!"

Кто-то набросил мешок ему на голову, кто-то выкручивал руку, вырывая шпагу, какие-то люди вязали его и волокли по земле, а потом через порог. Услышал несколько выстрелов, короткую возню, крики. Но это продолжалось только несколько минут, потом все стихло.

Попробовал рвануться, растянуть путы.

- Лежи спокойно, hombre, - бросил чей-то голос с иностранным акцентом.

"- Кто это, черт возьми? - думал Рубио. - И что с конвоем?"

Ему никак не удавалось сообразить, кто же на них напал. Или произошло какое-то недоразумение, или Херрера подослал наемных убийц, чтоб потихоньку от него избавиться? А может это войска, возвращающиеся из карательной экспедиции, приняли его отряд за банду сальтеадоров? Как бы там ни было, хорош же он: попался как молокосос, и даже если его не удавят прямо здесь в кустах, и он получит свободу, за его шкуру ломанного гроша никто не даст, когда придется отчитываться перед полковником в Орисабе.

"- По счастью, хоть серебро в безопасности", - подумал он.

Но эта мысль его не слишком утешала. Если попался он разбойникам или бунтовщикам, а не военному отряду, с карьерой его было покончено.

"- Да, влип, - говорил он себе. - И все из-за проклятого гачупино, чтоб ему гореть в аду!"

Опять раздались голоса нескольких человек, входивших в хижину, где он валялся на жестком глинобитном полу. Те говорили на чужом, непонятном языке, но явно не индейском. Потом его посадили к стене и сняли с головы мешок.

Перед собою он увидел симпатичного молодого мужчину атлетического сложения, с маленькими черными усами и веселыми синими глазами. Того окружали несколько человек, вооруженных пистолетами и ножами. На головах повязаны были такие же яркие платки, как у главаря; в ушах - золотые или серебряные серьги. Выглядели они воинственно и грозно.

"- Пираты, - понял Рубио. - Да, не видать мне ни полковника, ни Орисабы. Но может все же..."

Он не додумал, при виде того, как молодой гигант выхватил из-за пояса нож и молниеносным ударом раскроил ему живот. Едва не лишился чувств и даже закрыл глаза, чтобы не видеть своих вываливающихся внутренностей, но не почувствовав никакой боли, снова их открыл. И лишь тогда заметил, что нож всего лишь распорол веревки на его руках, даже не задев кожи.

Синеглазый здоровяк смеялся теперь в голос вместе с остальными. Придвинул себе колоду и присел напротив пристыженного офицера.

- Дурацкие шутки, - буркнул Мануэль, приходя в себя. Могли бы распороть рукав, а это мой единственный мундир.

Пираты грохнули ещё дружнее - шутка пленника пришлась по вкусу.

- Как твое имя, кабальеро? - спросил голубоглазый.

- Не представляюсь незнакомым, - отрезал тот, добавив: Особенно когда те надевают мешок на голову, вместо того, чтобы поздороваться по человечески.

Эта реплика смеха уже не вызвала, и уголок рта молодого корсара дрогнул. Стоявший ближе к Мануэлю щуплый, смуглый пират с иронично прищуренными веками ткнул его носком сапога.

- Не знаешь, с кем ты говоришь, hombre, - порывисто воскликнул он. Ты в руках прославленного капитана корсаров и я тебе советую...

- Хватит! - оборвал его тот, о ком шла речь.