Дай мне шанс - Дженнифер Доусон

В груди защемило от знакомых, сладостно-горьких воспоминаний.

Но, к ее удивлению, боль и скорбь не ударили тонной кирпичей, как обычно. Лишь чуть-чуть сжалось сердце, и возникли далекие образы…

Ей тогда было двенадцать – еще не взрослая, но уже и не ребенок. Трудный возраст со всеми его особенностями. Она тогда была расстроена, потому что мать записала ее в танцкласс, вместо класса абстрактной скульптуры, как ей, Мадди, хотелось. Мать настаивала: ее дочь должна стать «благовоспитанной молодой леди». И разве не прекрасно, что Пенелопа тоже учится танцам? Мадди вспылила и закатила истерику, крича, что мать, возможно, хотела, чтобы именно Пенелопа была ее дочерью, потому что та – само совершенство, а ей, Мадди, с ней не сравняться.

Патрик Донован отчитал дочку за то, что расстроила мать, но потом взял ее на рыбалку на ближайшем озере. Она ненавидела рыбалку почти так же сильно, как балет, и сидела в лодке капризная и хмурая, отказываясь взять в руки удочку. Отец молча пожал плечами и забросил наживку. Лески мокли в воде добрый час, прежде чем он наконец прервал молчание.

– Я никогда не говорил тебе этого, но сейчас… Знаешь, когда родился Эван, твоя мать заплакала, потому что очень хотела девочку.

– Правда?! – оживилась Мадди.

Отец кивнул.

– Надеюсь, ты не побежишь докладывать ему. Твоя мать расстроилась, не получив девочку, но все равно очень его полюбила.

Мадди сразу почувствовала себя взрослой – ведь ей доверили такую важную тайну, и гордость развеяла плохое настроение.

– Чтоб мне провалиться! – произнесла она священную клятву двенадцатилетней девочки.

Отец положил свою большую сильную руку ей на плечо и улыбнулся.

– Я не хотел еще одного ребенка, но твоя мама мечтала о девочке, а я никогда ни в чем не мог ей отказать и пообещал еще одну попытку. Когда ты родилась, она прижала тебя в груди – малышку, завернутую в розовое одеяльце, – и говорила о том, как вам с ней будет хорошо вместе. Говорила о тех миленьких платьицах и куклах, которые она тебе купит.

Отец громко рассмеялся – ох, как же она любила этот его смех…

– Когда тебе исполнилось два года, ты уже ненавидела все свои платья, и приходилось каждый раз чуть ли не драться с тобой, когда нужно было переодеваться к воскресной мессе. А вместо игр с куклами ты играла с братьями в футбол.

Мадди нахмурилась и пробормотала:

– Это на мать не похоже…

Патрик Донаван снова улыбнулся.

– Не слишком сердись на нее. Иногда трудно отказаться от своей мечты.

– Так она разочаровалась во мне? – пробурчала Мадди.

– Господи, конечно, нет, девочка! – Отец крепко обнял ее и поцеловал в висок. – Она просто ищет способ подружиться с тобой. Ищет связей с той малышкой, которую когда-то держала на руках.

Глаза Мадди наполнились слезами. Ох, ведь она хотела того же!

– Тебе нужно запомнить нечто важное, Мадди. Мать гордится тобой – даже если сердится. И я тоже горжусь. Знаешь, почему?

Не в силах вымолвить ни слова, Мадди покачала головой.

– Потому что нужно немалое мужество, чтобы идти своей собственной дорогой. Будь всегда такой.

Внезапно вернувшись к действительности, Мадди замерла посреди тротуара, тяжело дыша. Глаза ее наполнились слезами. На нее снизошло откровение, и она вдруг осознала, что изменила себе – потеряла свой путь и потеряла мужество. Отец – если бы узнал об этом – ужасно огорчился бы. Тот мужчина, что когда-то сидел в лодке со своей мрачной дочерью, не захотел бы, чтобы родные давили на нее, душа своей заботой, не захотел бы, чтобы она жила невыносимой для нее жизнью и чтобы вышла замуж за человека, к которому хорошо относилась, но которого не любила.

Это открытие воодушевило Мадди, и тяжесть, всегда давившая на нее, внезапно исчезла. Она утерла слезы и, наполнившись бодростью, с улыбкой на губах побежала назад – к дому Митча. Больше она не станет ждать ни минуты. Начнет новую жизнь, ступит на свой собственный путь с мужеством и надеждой – так хотел ее отец.

Вопрос лишь в том… чего она для себя хотела?

Несмотря на поздний час, долгую пробежку и горячий душ, Мадди оставалась бодрой и свежей. Она ждала Митча, устроившись на диване и просматривая второй фильм за вечер, на сей раз – «Воспитание крошки». Кэри Грант поднимался из-за обеденного стола, чтобы последовать за псом Джорджем во двор, где тот искал драгоценную кость, пока Кэтрин Хепберн гонялась за ним. Кэтрин ничуть не беспокоило, что она выглядела полной дурой из-за Кэри. Она хотела его и шла к своей цели.

Мадди невольно улыбнулась. Наверное, ей следовало бы записывать сценарий, пусть даже все это казалось грубым фарсом.

Впервые за тринадцать лет она собиралась заполучить именно то, чего хотела. А хотела она Митча Райли. Так что пусть отбросит свои моральные принципы!

Да, конечно, похоть – смертный грех… Но сейчас это значения не имело. У нее – пять дней, и она не собиралась терять их впустую.

Мадди надела коротенькие хлопковые шорты и столь же коротенький топ – соблазнительно, пожалуй… А волосы она распустила, и они рассыпались по плечам и по спине. Яркий макияж был бы излишне вызывающ, поэтому она остановилась на светлых, естественных цветах – светло-розовых румянах и малиновой помаде, которой часто пользовалась в юности.

Услышав шорох шин на гравии – машина въехала на дорожку, – Мадди почувствовала, как гулко заколотилось ее сердце. Через минуту входная дверь открылась, и Мадди, усевшись на диван, стала ждать. Готовая для постели, она не потрудилась надеть лифчик и трусики и теперь чувствовала себя обнаженной, потому что соски натягивали розовый хлопок топа. Шов шортов прижимался к самому интимному месту, и это еще больше возбуждало.

В какой-то момент она подумала, что лучше броситься наверх и закрыться в спальне, но тут послышались тяжелые шаги в коридоре. Несколько секунд спустя Митч остановился на пороге гостиной и, сунув руки в карманы джинсов, пробормотал:

– Ты не спишь?

Свет, лившийся из прихожей, четко обрисовывал его широкие плечи, а серая футболка и джинсы прекрасно облегали высокую стройную фигуру, казавшуюся эталоном мужской красоты.

«Опасный – и восхитительный!..» – промелькнуло у Мадди.

– Я не могла заснуть, – пожаловалась она. – А как твоя ночь?

– Моя?.. – переспросил Митч.

В полутьме Мадди не могла разгадать выражение его лица. Она понятия не имела, на что именно он смотрел, но все ее тело закололо словно иголочками. Облизнув губы, она ощутила вкус малины на языке и пробормотала:

– Ну… как дела?

– Нормально, – прохрипел Митч. Он откашлялся и добавил: – Знаешь, мне было не по себе, когда я оставил тебя.