Не без вранья - Елена Колина

Но что такое любовь? Если это «если ты умрешь, то и я умру», то такой, идеальной, любовью она любила Брика. Так и хочется сказать, а Маяковского она вообще «не любила». Футуризм ей опротивел, и сам Маяковский ее раздражал, и спать ей хотелось с другими… Но она же была с ним, значит, чем-то он был выделен ею из мироздания. Она тоже тратила на него душевный капитал.

Плохая любовь, неправильная? Давайте проанализируем нашу. Наша — такая же, не идеальная. Чем-то нам этот человек хорош, чем-то годится. А так, чтобы «если ты умрешь, то и я умру», не всем выходит. Поэтому что уж Лилю все время ругать — мало любила, неправильно любила… Как хотела, так и любила.

Глава 8

А как она хотела?

В 1921 году Лиля три с половиной месяца провела в Риге. Сохранились все или почти все письма той поры. Это любовные письма, в том смысле, что это письма женщины, которая дорожит отношениями, — значит, любит?..

«Любимый мой Щеник! Не плачь из-за меня! Я тебя ужасно крепко и навсегда люблю! Приеду непременно! Приехала бы сейчас, если бы не было стыдно. Жди меня!

Не изменяй!!!

Я ужасно боюсь этого. Я верна тебе абсолютно!

Знакомых у меня теперь много. Есть даже поклонники, но мне никто, нисколько не нравится. Все они по сравнению с тобой — дураки и уроды! Вообще ты мой любимый Щен, чего уж там! Каждый вечер целую твой переносик! Не пью совершенно! Не хочется. Словом — ты был бы мною доволен.

Я очень отдохнула нервами. Приеду добрая».

Лиля уехала в Ригу в октябре. Должно быть, ей очень хотелось пожить за границей. «Душой я коммунистка, но телом — чрезвычайно буржуазна», — сказала Лиля своей приятельнице Рите Райт.

Рита — единственная в то время женщина рядом с Лилей… Нет, все-таки Рита была не приятельница и уж вовсе не подруга, подруг у Лили не было, Рита — обожательница.

Рита была студентка, «некрасивая как обезьянка», но умная и с обаянием. Кроме обаяния, у нее был талант, — потом, когда Рита выросла большая, она стала известной переводчицей, перевела «Над пропастью во ржи».

Рита считала Маяковского гениальным, заочно благоговела перед ним, и то, с чем она столкнулась в его странной семье, ее поразило — разве можно так обращаться с гениальным поэтом?

Когда Рита впервые пришла к Брикам, она увидела «очень красивую миниатюрную женщину», которая «бранит, вернее, не бранит, а упрекает огромного лохматого парня с большими карими глазами, который говорил ей, как нашкодивший маленький мальчик: „Ну, Лили, пожалуйста, не сердись, пожалуйста…“ Это настолько не было похоже на то, каким я представляла себе Маяковского, что я, выкатив глаза, остолбенела».

Рита была из культурной и обеспеченной семьи, ее с детства учили языкам. Лиля сказала про Риту: «Мы вышли из одной детской». В общем, Рита как-то пришлась к дому. Она стала часто бывать у Бриков, а потом и вовсе стала своей, жила с ними на даче в Пушкине как член семьи.

Рита, конечно, была счастлива: она еще совсем девочка, совсем никто, и в таком доме, в семье Маяковского, ей разрешают быть со всеми на равных! В благодарность она должна всех обожать и всем, затаив дыхание, смотреть в рот. И еще ей положено влюбиться в кого-то — ну, в Маяковского, конечно! Но Рита влюбилась не в Маяковского, и даже не в Брика, Рита влюбилась в Лилю. Не потому, что она сразу же поняла расстановку сил в семье и ближе дружить захотела с Лилей.

Рита Райт: «Чтобы лучше понять Лилю, просто необходимо было ее полюбить… Она всегда была только собой и никогда не притворялась. Хотя порой мне хотелось бы, чтобы она поменьше демонстрировала свое плохое настроение».

Отношения у Лили с Ритой, временно ставшей четвертой в их семье, были точно такими, как у Лили с ее мужчинами. Рита была Лилей очарована, восхищалась ею, Лиля ее манила, притягивала страстно, в их отношениях все время чувствовалась туго натянутая струна. Это не была лесбийская любовь, но это было сильное чувство, а во всяком сильном чувстве есть эротическое притяжение.

В общем, Рита была в Лилю влюблена, а Лиля ей себя немножко дарила. При этом Рите от Лили доставалось, Лиля явно с ней не стеснялась. Но Рита Лилю обожала, преклонялась перед ней и считала самой красивой женщиной в мире, а себя — самой счастливой женщиной в мире, потому что Лиля с ней дружила. Рита помогала Лиле принимать ванну (ванна была в то время большой редкостью) и любовалась Лилей. Тогда Лиля ей и сказала, что она «телом — чрезвычайно буржуазна».

«Буржуазная телом» Лиля так давно не была за границей — восемь лет, а четыре последних года она вообще жила в Советской России, голодала, жгла карнизы, ходила пешком в туалет через всю Москву, ютилась в коммуналке с табличкой над кроватью «На кровать никому садиться нельзя», — конечно, Лиля ужасно хотела в Ригу.

В Риге у Лили было дело: она собиралась повидать мать и Эльзу. Мать жила в Лондоне, а Эльза могла бы к ней приехать. Получить английскую визу в Москве было невозможно, поэтому Лиля и пыталась получить визу через Ригу. Не исключено, правда, что она хотела не столько повидать мать, сколько эмигрировать, остаться в Лондоне, — пишет же она Маяковскому: «Не забуду тебя — вернусь обязательно». Если обещает вернуться, значит, он знал, что она может и не вернуться.

Но было и еще одно обстоятельство: в Риге проживало много русских, и Лиля хотела найти издателя для Маяковского. У него в то время были проблемы с публикацией стихов в Москве и Петрограде, и Лиля очень старалась ему помочь, договаривалась с издателями, — она была не бессмысленная муза, а муза — помощник в делах. И что, разве это не любовь?..

Перед отъездом в Ригу она подарила своей обожательнице Рите Райт записную книжку. Рита оставалась со «звериками» на даче и должна была записывать за Маяковским каждое слово. Лиля объяснила, что Маяковский — гений и каждое его слово должно сохраниться для потомков, поэтому Рита должна все записывать — абсолютно каждое слово. Рита не спросила ее, почему же она сама никогда ничего не записывает, и не спросила, почему Лиля откровенно, не стесняясь, приказала ей шпионить. Но Маяковский не выдавал секретов, говорил о простых бытовых вещах, обычных, и сначала Рита честно записывала что-то вроде «давайте пить чай» или «хочу варенья», а потом бросила. Лиля совершенно не стеснялась Риту — подумаешь, Рита. Она хотела все про Маяковского знать. И что, разве это не любовь?..

Письма Лили Маяковскому очень нежные.

«Напиши честно, тебе не легче живется иногда без меня? Никто не мучает? Не капризничает? Не треплет твои и без того трепатые нервочки?

Люблю тебя, Щенит! Ты мой? Тебе больше никто не нужен?

Я совсем твоя, родной мой детик!»

Письма нежные, но точно такие же нежности Лиля пишет обоим «зверикам»:

«…Любите! Не забывайте! Не изменяйте! Пишите обо всем! Ужасно ваша до смерти Киса-Лиля. Целую все лапики, чес, переносик, кустик, шарики.

Целую! Милые! любимые! родные! светики! солнышки! котятики! щенятики! Любите меня! Не изменяйте! А то я вам все лапки оборву!!»

В каждом письме к Маяковскому настойчиво звучит «не изменяй!». В каждом письме Лиля как будто столбит свое, нервно утверждает: «Ты мой? Я твоя! А ты мой? Я — твоя».

Есть версия, что Лиля в Риге выполняла какое-то задание ЧК. И чекисты, прочитав письма, должны были знать: Лиля любит Маяковского, у Лили в Риге никого нет. Но даже если все связанное с Лилиной службой в ЧК — догадки, намеки, соображения, обрывки невнятных документов — правда, это довольно странно, — специально нежничать с Маяковским перед ЧК. Наверное, это все же была не игра, не кокетство, а настоящее опасение: не забудет ли, не изменит ли, не отойдет ли от нее… Лиля беспокоилась, не хотела Маяковского потерять, а вовсе не сложно маскировалась перед ЧК.

Когда обнаруживаются какие-то реальные прегрешения Маяковского, Лиля пишет уже совсем не так ребячливо. Маяковского заметили в «нежных позах» с общей знакомой. Лиля так настойчиво проповедует свободу и независимость в сексуальных отношениях, и вдруг — настоящая подозрительность, невыдуманная ревность!

«…Ты влюблен в младшую Гинзбург, как ты пристаешь к ней, как ходишь и ездишь с ней в нежных позах по улицам. Ты знаешь, как я к этому отношусь.

Через две недели я буду в Москве и сделаю по отношению к тебе вид, что я ни о чем не знаю. Но требую: чтобы все, что мне может не понравиться, было абсолютно ликвидировано. Чтобы не было ни единого телефонного звонка и т. п. Если все это не будет исполнено до самой мелкой мелочи — мне придется расстаться с тобой, что мне совсем не хочется, оттого что я тебя люблю. Хорошо же ты выполняешь условия: „не напиваться“ и „ждать“. Я до сих пор выполняла и то и другое. Дальше — видно будет».

Кокетливое «не изменяй!» меняется на тон ротного командира, на подробную ультимативную инструкцию Маяковскому, Лиля просто отдает приказ — что он должен и что будет, если он не выполнит указаний, в общем, что ему делать, чтобы не оборвали лапы. Даже читать страшновато, а каково быть на месте ее подчиненного — вдруг что-то забудешь выполнить или перепутаешь?!