Закон постоянного невезения - Иоанна Хмелевская

– Марихуану, героин, ЛСД…

– Я что – на самом деле выгляжу такой идиоткой? – удивилась я. – Чтобы хотя бы попробовать эту дрянь, у меня и в самом деле должна была крыша поехать. С какой стати у тебя появились такие дурацкие идеи, бабушка?

– Мир стал очень маленьким, – вмешался дядя Филипп, как бы оправдываясь.

– И сведения доходят до самых дальних его уголков, – нехотя подтвердила бабушка. – Анонимные письма можно презирать, но нельзя оставлять полностью без внимания. Если в них нет ни слова правды, это значит, что у человека есть враг.

– А на врага можно не обращать внимания, но, по крайней мере, о нем нужно знать, – поучал всех дядя Игнатий.

– Ну так что? – издевательски спросила тетка Иза. – Какой такой у тебя враг?

– Я лично одного знаю, – сладким голоском заявила тетка Ольга, бросив в ее сторону быстрый взгляд.

Нужно было быть полностью недоразвитой, чтобы все еще ничего не понять. Так какая же гангрена поганая мазала меня грязью в письмах в Австралию, это – во-первых, а во-вторых, что от меня нужно этой холерной тетке Изе? Хорошеньких гадостей они там обо мне начитались, если всем стадом приехали меня проверять. Хорошо еще, что я сдалась, смирившись с этим проклятым невезением, иначе я могла бы очень прилично разнервничаться, а кстати, интересно, что за проблема за всем этим скрывается?..

– Я не знаю, бабушка, какой у меня есть враг, – сказала я с легким нетерпением, – если бы я прочла те анонимные письма, которыми он вас обрадовал, может быть, я бы и смогла угадать, кто это. Что кретин, это точно. А о скачках там ничего не было?

– О каких скачках? – подозрительно спросил дядя Игнатий, который по мере убывания вина становился все более разговорчивым. – Конских? – Конных, – недовольно поправила его бабушка. – А что может быть не так в конных скачках? – это уже ко мне.

Что может быть не так в наших конных скачках, я могла бы рассказывать ей целую неделю напролет, однако предпочла промолчать, так как это показалось мне как-то не слишком патриотично.

– Ничего, – согласилась я с нечистой совестью. – Но это – единственное предосудительное развлечение, которому я время от времени предаюсь.

– Почему же предосудительное? – возмутился дядя Филипп.

Дядя Игнатий также выразил свое возмущение, ограничившись покашливанием, хрипом и маханием рукой, так как от эмоций даже поперхнулся. Обе тетки и бабушка смотрели на меня с изумлением и обидой. Я вспомнила, что в Австралии дерби является национальным праздником.

– Я имела в виду игру на скачках, – деликатно пояснила я.

– Вы только послушайте! – фыркнула тетка Иза. – Какой вздор!

– А что же еще можно делать на скачках, как не играть? – удивилась тетка Ольга.

– Лошадь, девочка моя, – это благородное животное, – с достоинством заговорила бабушка. – Никто в здравом уме…

Дядя Игнатий снова обрел дар речи.

– Только дураки!.. – взорвался он. – Только дураки не пользуются!.. Я не понимаю!.. Проигрывают!.. Знатоки никогда!.. Знатоки всегда!.. Всегда!..

Знаток – это о-го-го!..

– Тоже мне нашелся знаток, – презрительно прошипела тетка Иза.

– Я попрошу не переходить на личности! – набросилась на нее тетка Ольга.

Бабушка пыталась гнуть свою линию.

– Недооценивать важность критерия отбора при разведении…

– У каждого может разок подвернуться нога, – бросился в атаку дядя Филипп. – Это еще ни о чем не говорит…

– Разок?! Как же! А одиннадцать раз не хочешь?..

К моему полному изумлению все вдруг переругались друг с другом. Я воспользовалась отсутствием интереса к моей персоне и подала на стол уже несколько переварившиеся бобы. Они начали есть, почти не замечая этого.

Из их ссоры я сделала дальнейшие выводы. Этот враждебный анонимщик явно имел представление об Австралии, коль скоро оставил в покое мое единственное увлечение с сомнительной моральной репутацией, так как трудно было допустить, что он о нем ничего не знал. Все мои знакомые и друзья были полностью в курсе того, что я бываю на бегах, играю там, разбираюсь в лошадях, иногда даже знакомые журналисты спрашивали меня о шансах. И я давала им довольно неплохие советы, так как я с детства знала лошадей, сама, будучи еще худенькой девятилетней девчонкой, ездила на годовалых жеребятах у друга моего отца, лошадника, который очень радовался моему энтузиазму, так как вес в двадцать с небольшим килограммов жеребенку не повредит, зато тот привыкает к всаднику. Мы всегда дружили, кони и я. С некоторыми предками лошадей, которые сейчас бегают на скачках, я была лично знакома…

Я вернулась мыслями в настоящее время. Таким образом, этот анонимный корреспондент, несомненно, с болью в сердце удержался от комментариев на тему моего азартного увлечения, зная, что Австралия увидит в этом скорее достоинство, чем недостаток, заслуживающий осуждения. То есть совершенно уж законченным дебилом он не был. Ну, ладно, но откуда же он взял наркотики?..

Семейство упрекало друг друга в каких-то грехах и ошибках, а я интенсивно размышляла. Неужели что-то могло когда-либо…

Я чуть было не издала страшный крик, этакое пронзительное «ааааааааааа!!!», так как внезапно вспомнила! Словно гром с ясного неба, усиленный молнией во весь горизонт. Ну конечно же, Томск принес!..

На самом деле мои дети вовсе не такие уж и глупые. Одиннадцатилетний в то время Томек принес домой и показал мне кокаин в порошке. Невероятно гордый только что приобретенными знаниями, он сообщил мне, что это нужно нюхать, то есть втягивать носом, никаких там уколов или иных мучений, одно удовольствие, а потом – просто райское наслаждение. Так говорили те, кто пробовал, из старшего класса, а один по доброте душевной даже отсыпал ему чуть-чуть. Нет, сам он еще не нюхал, он что-то слышал о том, что это штука вредная, поэтому хотел бы удостовериться, а раз я до сих пор всегда говорила правду и не слишком придиралась, то он ждет, что и на этот раз я все честно объясню. Я постаралась достичь вершин материнского понимания, вначале попробовала чуточку на язык – явно не сахарная пудра, да и не соль, я еще допускала тальк" муку, возможно, также известку со стены, но на всякий случай приняла, что это кокаин. Оставив порошок в бумажке на столе, я вместе с ребенком зарылась в книги и первым делом открыла судебную медицину, а также специальное издание о наркоманах, недавно мною приобретенное, поскольку я, разумеется, делала корректуру чего-то такого на эту тему.

Я безжалостно показала ему картинки. Очень деловито описала последствия, отнюдь не скрывая моментов эйфории, после чего поставила его перед выбором: пять процентов обманчивых восторгов и девяносто пять процентов мучений и в целом двадцать процентов жизни или же надолго и в полной мере сохранить человеческий облик. Пусть сам выбирает – хочет ли он быть человеком или тряпкой. Ребенок любил математику, проценты его убедили, он решил пригласить того Весека из восьмого класса и попросил, чтобы я и ему все это показала. Кажется, Весек еще не совсем впал в зависимость, так что он довольно легко из нее выпал.

Это был единственный случай, когда у меня дома находились наркотики. В едва заметном количестве и не слишком долго, так как потом мы с Томском коллективно утопили все это в туалете, но именно в этот момент появился Доминик. Кася впустила его, когда мы с Томском все еще копались в литературе.

Он осмотрел белый порошок, попробовал, ни слова не сказал, но выражение лица у него было такое, что я должна была бы распластаться на полу или даже еще ниже. Не знаю, что там находилось под моим полом, возможно, бетон, а может быть, пустое пространство, вроде бы под самыми разными полами имеют место быть какие-то балки, под свой я не заглядывала, но даже если бы я лежала на бетонном перекрытии, элементарная порядочность заставила бы меня там и исчезнуть. Я попыталась объяснить ему, в чем дело, но он не стал слушать и ушел, распространяя вокруг себя атмосферу осуждения.

А семья в Австралии узнала, что я – наркоманка…

Нет, это просто невозможно. Доминик – и вдруг пишет анонимные письма, направленные против меня? На какой же паштет это ему понадобилось, чего, черт побери, он хотел этим достичь? Ну, хорошо, он мог меня уничтожить, тоже мне пожива…

Я честно обдумывала, кто еще мог бы подбросить мне подобную гадость, но ничего в голову не приходило. Я перестала гадать, тем более что семейство позабыло о ссоре и снова взялось за меня.

– Таким образом, инсинуации не имели под собой никого основания… – снова заговорила бабушка.

– Это голословное отрицание! – зашипела тетка Иза.

Тетка Ольга подскочила так, что даже кресло ойкнуло.

– Это потому, что ты для своего сыночка хочешь!..

– Оленька! – возмущенно осудил ее дядя Филипп.

Бабушка держалась, как скала посреди морских волн.

– ..что вовсе не означает, будто все в порядке.