Мой дорогой герцог - Констанс Холл

– Да, о Лиззи, точнее, о тех ужасных вещах, которые я тебе наговорила, когда упоминала о ней. Я не имела на это права. Прости меня. Должно быть, ты теперь не питаешь ко мне ничего, кроме ненависти.

– Я никогда не питал к тебе ненависти. – Эдвард повернулся к ней, изо всех сил сжимая графин, который держал в руке. – И почему вдруг тебе взбрело в голову извиняться передо мной? Ах да, конечно, доктор Эмерсон изложил тебе все подробности моей несчастной жизни. Чтобы вызвать ко мне сочувствие. Он большой специалист по этой части.

– Тебе не нужно чужого сочувствия. Не знаю, ты, кажется, преисполнен сочувствия к себе на всю жизнь – ну вот, опять, ты обладаешь уникальной способностью приводить меня в бешенство. Ты весьма агрессивен! – Глаза ее вспыхнули зеленым огнем, она ударила себя кулаками по бедрам. – Неужели ты не в состоянии принять простое извинение? Видимо, нет. Обычное проявление добрых чувств по отношению к себе ты воспринимаешь как сочувствие. Но если у меня и было сострадание к тебе, ты сделал все, чтобы его уничтожить. Ты не только агрессивен, но и крайне эгоистичен.

– Вы закончили свои излияния, мадам?

– Да, благодарю вас, что выслушали меня.

– Очень хорошо. – Он взглянул на нее в замешательстве. Ни одна женщина не высказывала ему своего возмущения, да еще таким тоном, не говоря уже о его жене Маргарет. Та и вовсе молчала, особенно когда сердилась. Неподвижно сидела в кресле, при этом на лице ее не отражалось никаких чувств. Желание исчезало при одном лишь взгляде на нее, как от прикосновения мокрого полотенца. А его мать, Господь да благословит ее душу, никогда не могла как следует на него рассердиться, что бы он ни делал.

– Ты заставил меня поволноваться. И только. А ведь мог наброситься на меня. На твоем лице даже появилось подобие улыбки. Не прикажешь ли внести застенчивость в список своих отрицательных качеств?

– Как тебе будет угодно, – произнес он смиренно, и сам удивился. – А кто-нибудь говорил тебе, что твои глаза становятся совсем черными, когда ты гневаешься?

– Вряд ли кому-то удавалось вызвать у меня такой гнев. Но ты в этом преуспел, даже больше, чем мой отец.

– Ведь должен я хоть в чем-то быть первым. – Тут он заметил, что все еще держит в руках графин. – Хочешь выпить? – обратился он к ней.

– Я не пью спиртного.

– Никогда?

– Очень редко и, уж конечно, не с утра. Я дала клятву не пить. На примере моего отца убедилась, до чего алкоголь доводит человека.

Эдвард поморщился при слове «отец». Очень скоро ему придется рассказать ей всю правду об отце. Он еще плеснул в бокал виски, больше, чем ему бы хотелось, и, повернувшись, спросил:

– Как продвигается твоя работа? Ты уже выбрала рисунок?

Она помолчала с минуту, нервно покусывая губы, и наконец сказала:

– Да, выбрала, но, поскольку ты говорил, что рисунок тебя не интересует, решила тебе сделать сюрприз.

– Не люблю сюрпризов. – Он отпил еще из бокала и посмотрел на нее.

– Напрасно, ты мог бы обогатить свой жизненный опыт.

– У тебя есть что-нибудь на примете? – Его взгляд блуждал по ее груди, тонкой талии и крутым бедрам.

– Ничего определенного. Вряд ли мы с Лиззи сможем порадовать тебя. – Она кокетливо улыбнулась, поблескивая глазами.

Он вдруг подумал, что именно таким взглядом она очаровывала своего любовника Мак-Грегора. Поэтому произнес не без иронии:

– Зачем тебе помощь Лиззи? У тебя гораздо больше возможностей, чем у нее.

– Это комплимент? Если да, то почему у тебя такой мрачный вид? – Она еще шире улыбнулась. – Но если это все же комплимент, то я в замешательстве, – не думала, что ты способен сказать мне что-нибудь приятное.

– А я не думаю, что мой комплимент имеет для тебя какое-то значение.

– Я не питаю к тебе ненависти, Эдвард.

Что-то в ее тоне заставило Эдварда снова поднять глаза. И он тут же пожалел об этом. В ее взгляде было столько нежности, столько тепла, что он забыл обо всем на свете.

– А какие чувства ты ко мне питаешь, Келси? – Он весь напрягся в ожидании ответа.

– Иногда самые нежные. Мне, например, понравилось, когда ты поцеловал меня прошлой ночью в лабиринте. – Она вскинула голову, повернулась к нему, и обольстительная улыбка снова тронула ее губы.

– Какое же ты порочное создание! – Не сводя с нее глаз, он залпом осушил бокал.

– Такое же, как и ты. То прижимаешь и целуешь, то отталкиваешь. Так было и прошлой ночью. С того момента как я вошла в комнату, ты не сводишь с меня глаз, словно хочешь поцеловать, но в то же время злишь меня. Я и в самом деле теряюсь в догадках.

– Правда?

Ее полные розовые губы завладели его вниманием, он представил себе все те чувственные наслаждения и ласки, которые может получить от нее, и внутри у него что-то мучительно заныло. Хорошо бы овладеть его прямо здесь, в библиотеке.

– Я не понимаю твоих намеков, – произнесла она с таким невинным видом, что ему захотелось ее задушить.

– Конечно, ты совершенно очаровательна в своей наивности. Возможно, я чудовище, но я мужчина и хочу того же, чем вы занимаетесь с Мак-Грегором. Ты, вероятно, намерена поиграть со мной, но это опасная игра – дразнить мужчину. Я не слюнявый щенок, как твой Мак-Грегор. И если ты не собираешься мне отдаться, не притворяйся, будто хочешь меня. Ты разыгрываешь невинность, а на самом деле развлекаешься со своим любовником. Ждешь, пока я прикоснусь к тебе, чтобы снова дать мне пощечину? Предупреждаю, теперь пощечина меня не остановит.

Краска сбежала у нее с лица. Его слова были хуже пощечины.

– Эдвард, ты не видел Келси? – В комнату ворвался Джереми и остановился как вкопанный, переводя удивленный взгляд с Келси на Эдварда. – Извините, я вам, наверное, помешал?

Эдвард готов был испепелить его. Запустить в него чем-нибудь тяжелым. Прежде всего следовало извиниться перед Келси за то, что он потерял над собой контроль и дал волю ярости. Но он не хотел обидеть ее, только предупредить.

– Келси, я… – Он шагнул к ней.

– Нет. – Она отшатнулась, выставив вперед руку. Губы ее дрожали. – Ты и так сказал достаточно. – Она повернулась к Джереми и улыбнулась: – Вы появились как раз вовремя.

– Я беспокоился за вас, – сказал Джереми. – В зале столкнулся с Лиззи. – Он обернулся к Эдварду: – Вид у нее ужасный. Промокла до нитки, руки распухли от пчелиных укусов. Надо ей запретить бродить по окрестностям.

– Неужели ее покусали пчелы? – В голосе Келси, полном сочувствия, звучал еле сдерживаемый смех.

– Всего несколько, а выглядит она так, будто на нее напал целый рой. – Джереми приблизился к Келси, взял за руку. – Она рассказала мне о том, что случилось. Как вы себя чувствуете?