Операция "Трест". Советская разведка против русской эмиграции. 1921-1937 гг. - Армен Гаспарян

В двадцать лет она вышла замуж за офицера лейб-гвардии Семена Сергеевича Михно. Молодые поселились в доме №54 на Загородном проспекте, где на казенных квартирах проживали большинство офицеров. Но безмятежная жизнь полковой дамы одной из элитных частей императорской армии была относительно недолгой. Грянула Первая мировая война. В августе 1914 года начальник команды конных разведчиков штабс-капитан Михно отправляется на фронт. Через несколько месяцев, тяжело раненный в бою, он умрет на руках своей жены. Теперь Мария Владиславовна — вдова с только что родившимся ребенком.

Жизненная драма потрясла молодую женщину, но не сломила ее. Она приняла решение, которое многие назвали сумасбродством: добровольно пойти на фронт, чтобы заменить мужа в рядах родного полка. Надо сказать, что в русской императорской армии женщина в строю было исключительной ситуацией, почти невозможной в жизни со времен знаменитой на всю страну «кавалерист-девицы» корнета Дуровой. Это уже потом, в страшные дни краха России, женщины станут формировать ударные батальоны, стараясь своим примером увлечь мужчин. Но в 1914 году, в лучшем для себя случае, Мария Владиславовна могла рассчитывать на должность сестры милосердия. И вот тут-то она прибегает к помощи великой княжны Ольги Николаевны — старшей дочери Николая Второго. Еще в 1909 году государь назначил ее шефом 3-го гусарского Елисаветградского полка. Это было большой честью для армейского полка, и елисаветградцы гордились таким шефством. В полковом марше даже были такие слова:

Мы гусары не из фольги,Всяк из нас литой булат,Бережем мы имя Ольги,Белый ментик и штандарт.В поле брани, в поле честиИмя Ольги — нам закон...

Во время войны Ольга Николаевна, как и другие августейшие дочери императора, находилась в Петрограде и самоотверженно ухаживала за ранеными, но связи со своим полком не теряла. К ней и обратилась молодая вдова с необычной просьбой. В результате Николай Второй приказал военному министру, генерал-адъютанту, генералу от кавалерии Сухомлинову сделать соответствующее распоряжение. Преодолев все многочисленные препятствия и формальности, Мария Владиславовна оставляет ребенка на попечение родных и в 1915 году вступает вольноопределяющимся в 3-й гусарский Елисаветградский ее Императорского Высочества великой княжны Ольги Николаевны полк.

С самого начала Первой мировой войны елисавтградские гусары участвовали в боях в Восточной Пруссии. Лето 1915 года застало их в Восточной Пруссии. Мария Владиславовна была зачислена в пятый эскадрон ротмистра Обуха под именем вольноопределяющегося Андрея Михно. Уже в эмиграции ее однополчанин штаб-ротмистр Архипов вспоминал: «Она не дурно ездила верхом по-мужски, но, конечно, никогда не обучалась владению оружием и разведке: значит, с боевой точки зрения была бесполезна. Мало того, постоянное днем и ночью присутствие молодой женщины, переодетой гусаром, очень стесняло офицеров и солдат. Командир полка и не прочь был бы избавиться от такого добровольца, но ему подтвердили, что все сделано поличному желанию государя императора. Пришлось смириться со свершившимся фактом».

Но Мария Михно сумела в кратчайшие сроки доказать всем скептикам, что ее прибытие на фронт — не блажь воспитанницы Смольного, которая воспользовалась протекцией великой княжны и самого государя императора. Кроме театрального переодевания ничего предосудительного в ней не было. Скромная, тактичная, она смело шла навстречу любой опасности и этим увлекала других. Не только офицеры полка, но и солдаты, у которых женщины-добровольцы зачастую вызывали смех, уважали ее. Все тот же ротмистр Архипов вспоминал позднее: «Следует упомянуть, что за период, проведенный в рядах полка, находясь постоянно в боевых делах, М.В. Михно обучилась всему, что требовалось от строевого гусара, и могла на равных соперничать с мужчинами, отличаясь бесстрашием, особенно в разведке».

В ноябре 1915 года, вызвавшись добровольно проводником к команде разведчиков своей дивизии, ночью она вывела свой отряд в тыл немецкой роте. Большинство солдат противника было уничтожено, оставшиеся в живых взяты в плен. Во время другого рейда Мария Владиславовна, бывшая в сопровождении двоих солдат, наткнулась на немецкую заставу. Неприятель открыл огонь. Один из солдат был убит, другой ранен. Но она, сама раненая, под страшным огнем сумела вынести на руках своего истекавшего кровью однополчанина.

В 1916 году, в Добрудже, пятый эскадрон елисаветградских гусар под командой штабс-ротмистра фон Баумгартена занял одну болгарскую деревню. Въехав на коне в какой-то двор, уже произведенная в унтер-офицеры Мария Владиславовна неожиданно натолкнулась на болгарского пехотинца и стала на него столь неистово кричать, что солдат растерялся, бросил винтовку и поднял руки. Потом он был очень сконфужен, узнав, что был взят в плен женщиной. Пусть даже и награжденной двумя Георгиевскими крестами и медалями «За храбрость».

В конце 1916 года полк был отведен с фронта на отдых в Бессарабию. Здесь гусаров и застала Февральская революция, которая, однако, не оказала на чинов сколь-нибудь заметного влияния. Елисаветградцы были одной из очень немногих частей русской императорской армии, которым удалось до конца сохранить воинскую дисциплину и не поддаться на революционные настроения, царившие в стране. Только на Рождество 1918 года, надев парадную форму, так и не признавшие новой власти Ленина и Троцкого, гусары стали покидать полк. Командир полка, полковник Такаев, с несколькими штаб-офицерами пытался добраться до Добровольческой армии генерала Корнилова. Но по дороге «золотопогонники» были арестованы и расстреляны.

Большевистский переворот и полный развал фронта вынудили Мария Владиславовну вернуться в родительское имение в Пензенскую губернию. В то время там пронесся ураган коммунистической вакханалии: обезумившие от вседозволенности толпы «освобожденных трудящихся» грабили магазины, жгли усадьбы, бессмысленно и беспощадно убивали всех, кто не нравится. На привокзальной площади убили проезжавшего через Пензу капитана за то, что он не снял погоны. Раздев фронтовика догола, «революционеры» с хохотом таскали его труп по снегу Московской улицы. Старуху-помещицу Лукину вместе дочерью крестьяне на сельском сходе постановили убить и забили кольями. Убили и помещика Скрипкина, после чего затолкали его голый труп в бочку с квашеной капустой. Бывший первопоходник Роман Гуль в своей хронике «Конь рыжий» писал о тех днях: «С отрядом какой-то отчаянной молодежи по Пензенскому уезду поскакала верхом вернувшаяся с фронта девица Мария Владиславовна Лысова, будущая известная белая террористка Захарченко-Шульц, поджогами мстя крестьянам за убийства помещиков и разгромы имений».

Однако он ошибся. Действительно, Мария Владиславовна, вернувшись с фронта, начала создание партизанского отряда. Но ни одного офицера в нем не было. Как не было и рейдов по деревням. Отряд так никогда и не был сформирован, поэтому никаких карательных операций против большевиков проводить не мог по определению. Отчаявшись, она покидает Пензу. Тогда же узнает, что где-то ведет борьбу с коммунистами белая армия генерала Деникина. Совершенно случайно встретив своего бывшего друга, офицера пятнадцатого уланского Татарского полка Захарченко и выйдя весной 1918 года за него замуж, она уговаривает его пробраться на Кубань. Но прежде чем присоединиться к добровольцам, молодоженам пришлось даже побывать в Персии. Трудности никогда не останавливали эту женщину, и вскоре она оказывается на фронте. Дальше были тяжелое ранение в грудь, тиф, отмороженные руки и ноги. И новая драма. Под Каховской умер от заражения крови ее второй муж —- командир второго кавалерийского полка полковник Захарченко.

После эвакуации русской армии барона Врангеля из Крыма Мария Владиславовна оказалась в Галлиполи. Но и на чужбине она не пала духом, одной из первых вступившей в Боевую организацию генерала Кутепова. Тогда же вышла замуж в третий раз. За своего друга детства штабс-капитана Георгия Радкевича, которого друзья называли Гогой.

Поход Захарченко и Радкевича в Советскую Россию предварялся переходом границы полковником Жуковским. Добравшись до Петрограда, он писал генералу Кутепову 20 сентября 1923 года: «Стараюсь проникнуть в красное командование но это, оказывается, гораздо труднее, чем думал, ибо все запуганы и боятся взять на себя какую-нибудь роль. Предвижу много затруднений, но работать нужно и можно. Настроение почти сплошь против власти, но активным никто не решается быть. Имя вели-кого князя Николая Николаевича пользуется большой любовью и уважением. Я прошел много деревень. Особенно чтут его старые солдаты. Многие красные начальники считают советскую власть прочной и не хотят себе представить власть, которая могла бы ее заменить. Мне кажется, необходимо будет произвести сильный толчок и своевременно выдвинуть имя великого князя — тогда успех будет. В общем, жалкое впечатление производят здесь наши русские — в полном порабощении, авто же время ничего не хотят делать. Мое положение тут очень тяжелое, ибо я беспомощен, что очень усложняет ведение дела, и трудно наладить вопрос к отправлению. В Кронштадт въезд был воспрещен, там был взрыв».