Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944 - Евгений Доллман

Неизбежные военные празднества, а именно большой военный парад на Виа деи Трионфи и военно-морское шоу в Неаполитанском заливе, продемонстрировали – по крайней мере, для непрофессионалов – впечатляющую картину мощи фашистской Италии. Если верить официальной программе, перед Гитлером, его свитой и принимавшей его стороной прошло 30 500 солдат, 2500 четвероногих, 600 машин, 320 моторизованных средств передвижения, 400 танков и гаубиц, 400 артиллерийских орудий и соединение ливийских войск.

Ни у кого, кроме нескольких скептически настроенных немецких военных наблюдателей, не возникло и тени сомнения в военной мощи и боевой готовности соединений, участвовавших в этом параде. Но Вторая мировая война показала, что это были потемкинские деревни, а не орудия войны. Великолепные силуэты зданий старинной архитектуры, высившиеся в римском небе, ликующие толпы и красочная картина марширующих войсковых соединений произвели слишком большое впечатление, чтобы у кого-нибудь 6 мая 1938 года могли зародиться подобные подозрения – особенно если учесть, что гости только что вернулись с грандиозного парада Королевского итальянского военно-морского флота, который состоялся в Неаполитанском заливе и привел их в восхищение.

В то славное весеннее утро в прекраснейшем заливе мира, где когда-то курсировали галеры и триремы греков и римлян, парусные суда сарацин и фрегаты лорда Нельсона, Бенито Муссолини на борту «Кавура» принимал короля, наследного принца и руководителей Третьего рейха с Адольфом Гитлером во главе.

Команды кораблей двух боевых эскадр были выстроены на палубах, чтобы приветствовать немецкого гостя. Когда подошли две эскадры подводных лодок – целых девяносто субмарин, – на кораблях раздались залпы орудий. Подводные лодки провели учебный маневр, продемонстрировавший прекрасную выучку команд. Этот маневр буквально загипнотизировал нас. Девяносто субмарин одновременно поднырнули под строй тяжелых и легких крейсеров, карманных линкоров, современных эсминцев и торпедных катеров и через четыре минуты в идеальном порядке всплыли позади них. Это стало сигналом для оживленной канонады, которая придала этому маневру военное звучание.

Когда Адольф Гитлер высказывал королю-императору свое восхищение увиденным, его щеки горели от восхищения. Это восхищение не покидало его и во время заключительного парада семидесяти пяти военных кораблей и девяноста подводных лодок. Никогда еще король и наследный принц, адмиралы и морские офицеры не были в таком приподнятом настроении. Флот был роялистским до мозга костей, роялистским по традиции и убеждению, а у Адольфа Гитлера, к его сожалению, не было флота, который можно было бы сравнить с тем, который он увидел. В самом разгаре празднеств я рискнул высказать предположение, что в случае войны Муссолини и его фашисты не смогут убедить его величество отправить весь свой флот в бой. Но моей единственной наградой были насмешки, неверие и замечания о том, что я не имею никакого военного опыта. В 1957 году мне невольно вспомнился этот парад в Неаполитанском заливе, когда я прочитал самое лучшее исследование о том, какую роль сыграл во Второй мировой войне итальянский флот. Эта книга носила красноречивое название «Преданный флот». Автор, итальянский летчик по имени Триццино, рассказывает о крупномасштабной и фатальной для войны на Средиземном море подрывной деятельности среди высшего военно-морского командования Италии, которая привела к тому, что в сентябре 1943 года военные корабли суммарным водоизмещением 226 тысяч тонн сдались на милость победителя. Триццино завершает свою книгу такими словами: «Замечательный приз», – говорит Черчилль, «преданный флот, трагедия людей, сражавшихся в Африке», – говорит история».

«Я горжусь вами», – писал в тот день в приказе по флоту своего царственного господина Муссолини, и, хотя некоторые знатоки итальянского флота относились к нему весьма скептически, никому и в голову не могло прийти, какой бесславный конец его ожидает.

Тот вечер был отмечен двумя событиями: в самом красивом оперном театре Италии давали два первых акта «Аиды», после которого Адольф Гитлер устроил менее музыкальное представление по-немецки.

Тысячи белых роз наполняли воздух своим опьяняющим ароматом, когда в 9.30 король в сопровождении гостей вошел в свою ложу. Мужчины были облачены в парадную форму, а дамы – в сверкающие драгоценностями вечерние платья. Самый могущественный человек Германии поразил всех, появившись во фраке, на котором красовался один только золотой партийный значок. Он был похож на портье из отеля и чувствовал себя очень неловко. Всем было хорошо видно, с какой радостью он избавился от помпы и великолепия, которые окружали его, усадив рядом с собой своего лучшего друга Бенито Муссолини, последнего из римлян. Принцесса крови Мария-Жозе, одетая в великолепное вечернее платье, украшенное драгоценными камнями, даже не пыталась скрыть свою аристократическую и интеллектуальную антипатию по отношению к гостю с севера. Позже она привела в своей книге La mia vita nelle mia Italia («Моя жизнь в моей Италии») описание банкета, состоявшегося до оперного спектакля, на котором она, как и в течение всего визита фюрера в Италию, представляла свою царственную свекровь.

«На обеде я сидела рядом с Гитлером. Он говорил только по-немецки, и я, естественно, не прилагала никаких усилий, чтобы понять, о чем он говорит. Я плохо знаю немецкий. Он ничего не ел и не пил. Говорят, что плохие люди не пьют вина, и, судя по Гитлеру, это высказывание верно. Весь обед он только и делал, что грыз шоколад, а его скованные и чересчур почтительные манеры производили удручающее впечатление». Так дочь бельгийского короля описывала своего гостя, пребывая в ссылке на берегу Женевского озера.

У ее гостя не было причин радоваться, сидя в королевской ложе. Когда во время знаменитой арии Аиды прямо перед великой Джиной Синьей на сцену обрушилась балка, все сразу же решили, что это покушение. Однако певица мужественно продолжала петь дальше. Но ничто уже – ни чарующие голоса Педерцини в роли Амнериса и Бенджамино Джильи в роли Радамеса, ни великолепная постановка, во время которой на сцену был выведен целый зверинец, – не могло улучшить настроение Гитлера.

Все свое раздражение по поводу высокомерного и презрительного отношения к нему его соседки по столу, которое она и не думала скрывать, фюрер сорвал на бедном, ни в чем не повинном фон Бюлове-Шванте, немецком руководителе протокола. Фон Бюлов-Шванте не запланировал достаточного количества времени, чтобы его повелитель и господин мог после спектакля сменить неудобный фрак на более привычную форму. Поэтому, когда у поезда, который должен был отвезти Гитлера в Рим, выстроился почетный караул, его величество получил еще один повод для злорадства, наблюдая, как его гость, похожий на официанта, обходит этот караул. Гитлер кипел от ярости, и руководитель протокола буквально катился по красному ковру, ведущему к вагону спецпоезда.