Пленники надежды - Мэри Джонстон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У меня тоже нет друзей, — сказал Лэндлесс, — и я приговорен к неволе, куда более унизительной, чем твоя. У нас с тобой одна и та же судьба.
Индеец взял его руку в свою и прижал указательный палец к точке на своем плече.
— У тебя есть друг, — молвил он.
— Ты придаешь слишком большое значение пустячной услуге, — ответил Лэндлесс. — Но я принимаю твою дружбу — вот тебе моя рука. А теперь мне надобно идти. Доброй ночи!
— Доброй ночи, — гортанно произнес индеец, и Лэндлесс пошел дальше сквозь редеющий лес. Вскоре он вышел на опушку и увидел перед собою табачные поля и дом, а за домом — широкую гладь Чесапикского залива, дремлющего под луной. К дому вела утоптанная тропа, и Лэндлесс шел, пока не достиг окна, за которым, как ему было известно (ибо как-то раз Годвин отправил его с посланием к главному землемеру Виргинии), находилась спальня майора Кэррингтона.
Он подобрал с тропинки несколько камешков и один за другим бросил их в деревянную ставню. После того как в нее стукнул последний камешек, из комнаты послышался тихий шум. Ставня отворилась, и властный голос спросил:
— Кто это? Что тебе надо?
Лэндлесс подошел ближе к окну.
— Майор Кэррингтон, — тихо промолвил он, — это я, Годфри Лэндлесс. Мы с вами должны поговорить.
Последовало молчание, затем майор холодно обронил:
— Слово "должны" не пристало ни вашим устам, ни моим ушам. Я не знаю ни одной причины, по которой Майлс Кэррингтон был бы должен говорить с сервентом полковника Верни.
— Как вам будет угодно — Годфри Лэндлесс просит майора Кэррингтона оказать ему честь, поговорив с ним.
— А что, если майор Кэррингтон откажется? — резко спросил главный землемер.
— Не думаю, что он это сделает.
Мгновение главный землемер колебался, затем сказал:
— Идите к парадной двери. Через минуту я открою ее. Но не шумите.
Лэндлесс кивнул и двинулся к парадной двери. Вскоре она беззвучно отворилась внутрь, стоящий за нею Кэррингтон сделал Лэндлессу знак войти и молча направился через вестибюль в сторону гостиной. Здесь, затворив за Лэндлессом дверь, он зажег свечи, удостоверился, что массивные деревянные ставни плотно закрыты, и повернулся к своему гостю. Сейчас на майоре не было плаща, ботфортов, маски и широкополой шляпы, в которых Лэндлесс видел его в хижине на приливном болоте, и его статная фигура была облачена в халат из темного бархата, ноги обуты в бархатные домашние туфли, а на голове его красовался наполовину снятый ночной колпак, придающий его серьезному красивому лицу ухарский вид. Он плюхнулся в кресло и нетерпеливо забарабанил по столу.
— Итак, — сухо проговорил он.
Стоящий перед ним Лэндлесс заговорил с достоинством и сразу же перешел к делу. Годвин, глава заговора, погиб, оставив его, Лэндлесса, в качестве своего преемника. На совещании главных заговорщиков, состоявшемся всего несколько ночей назад, починщик сетей объявил, что он не только полностью доверяет сыну Уорхема Лэндлесса, но и желает, чтобы, если до начала восстания с ним, Годвином, что-то произойдет, то мятеж возглавил бы именно молодой Лэндлесс. Это объявление было встречено не без возражений, однако Годвин пользовался неограниченным влиянием, и после того, как он один за другим привел свои доводы, те, кто сражался в армии Английской республики, согласились с его решением и дали слово уважать его желание. Но три ночи спустя Годвин был убит. С тех пор Лэндлесс видел только тех заговорщиков, которые жили по соседству. Пораженные поворотом, который приняли события, и растерянные, они с готовностью обращались к Годфри, поскольку он имел в их глазах авторитет. Чтобы обрести свободу и выполнить обещание, данное им покойному Годвину, он был готов сделать все, что только было в его силах. И сегодня ночью он пришел в Роузмид, чтобы, если это возможно, выяснить намерения майора Кэррингтона.
Кэррингтон, который до этого момента слушал со степенным вниманием, нахмурился.
— Если мне не изменяет память, я уже говорил вам, любезный, что ради этой затеи я, майор Кэррингтон, и пальцем не пошевелю. Я могу пожелать вам всего наилучшего, но это все.
— Плох тот друг, который, увидев человека, тонущего в болоте, кричит: "В добрый путь!", — и не протягивает руки, чтобы помочь ему выбраться из трясины.
— К этому случаю ваша фигура речи не подходит, — сухо ответствовал Кэррингтон. — Я не кричал: "В добрый путь!", я вообще ничего не говорил, ни хорошего, ни дурного. Я не имею никакого касательства к этому заговору. Среди живых вы единственный, кто знает, что мне известно о его существовании. И я надеюсь, сэр, что вы будете помнить, каким образом вы об этом узнали.
— Потеря памяти мне не грозит.
— Очень хорошо. Ваш приход сюда был как бесполезен, так и опасен. И более мне нечего вам сказать.
— Скажите мне только одно, — терпеливо молвил Лэндлесс. — Что майор Кэррингтон скажет мне в тот день, когда я обращусь к нему как свободный человек, стоящий во главе свободных людей?
— В этот день, — невозмутимо отвечал главный землемер, — Майлс Кэррингтон охотно покорится неизбежному, поскольку он, как известно, был другом Республики и всегда, даже когда это было опасно, выступал против обращения в рабство тех, единственное преступление которых состояло в непринадлежности к государственной церкви или службе под знаменами Кромвеля.
— А если в новой Республике ему предложат то же положение, которое в Англии занимал Кромвель, что тогда?
— Полноте, такого предложения не будет.
— Для достижения наших целей мы должны иметь вес в обществе, должны стать своими в той Виргинии, в которой мы пока чужаки, — с улыбкой сказал Лэндлесс. — Мы это осознаем — как и майор Кэррингтон. Он, вероятно, знает, кто принадлежит и одновременно стоит много выше той партии в колонии, на чью поддержку нам в конечном итоге придется опереться, знает, что только этот человек сможет примирить роялистов и пуритан — и что только ему будет сделано предложение, о коем я сейчас говорю.
