40 лет среди грабителей и убийц - Иван Путилин

— Я не помню, когда это было. Вероятно, недели за две до самого убийства. Я сидела у Филиппова, кофей пила, одна. Вошел господин, занял столик, и все на меня смотрит. Я ему улыбнулась, и он тут же пересел к моему столику.

— Какой он по виду был?

— Высокий такой, красивый, с большой светлой бородой. Шляпа была мягкая, хорошая и пальто хорошее.

Ж. кивнул.

— Ну, и подсел…

— Подсел, — продолжила Сонька-гусар, — угостил меня, шутить стал. Потом спросил мой адрес, велел мне домой идти, а позже сам приехал, вино привез, икру…

— Назвал себя?

Девушка покачала головой.

— Разве нам назовут! Мы и не спрашиваем даже…

— Ну!

— Уехал и пропал. Потом опять приехал, повез меня на Крестовский, оттуда к Палкину. Сидит со мной в кабинете и говорит: «Хочешь, Катя, пятьдесят рублей заработать?» Я засмеялась и говорю ему: «Очень даже! А как?» А он мне: "Пустое дело. Здесь есть очень богатый старичок. Иди его замарьяжь и в номер приведи. Там напои его и оставь. Вот и все. Я удивилась: «Зачем это?» «Он, старый пес, все святошей прикидывается, так мы его изобличить хотим. Ты мне скажешь, когда и куда приведешь. Мы с товарищами рядом номер возьмем и будем в щелку глядеть. А как он заснет пьяный, то ты уйдешь, а мы к нему придем в номер и дождемся, как он проснется. То-то удивится!» И он тут так весело стал смеяться, что и мне занятным это показалось. «Что ж, — говорю, это пари?» — «Пари». — «А как же я его замарьяжу?» «Это пустое! — говорит он. — Мы ему письмо напишем и свидание назначим. Он и придет. А ты с ним, как будто ты не такая… Понимаешь? Потом — в гостиницу, а там заранее номер возьмешь. Идет?» Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. «А кто, спрашиваю, — деньги отдаст?» — «Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!» Я и согласилась. Сонька-гусар оживилась.

— Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все рассказала, и она все еще отговаривала.

— Маша? — переспросил Ж. — Она где живет?

— Да где и я, на Ямской.

— А она этого господина видела?

Сонька кивнула.

— Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.

Ж. закивал головой и потер руки.

— Отлично! Ну, рассказывай дальше.

— Как есть шестого августа, на Спаса, он ко мне утром. «Ну, — говорит, дело сделано. Теперь все за тобой!» И смеется. Я тогда, помню, поглядела на него, вижу — смеется, а сам совсем бледный, и глаза горят, и смех нехороший. Стало мне как-то неловко, и я уже отказаться хотела, а он словно почуял. «Вот, — говорит, — тебе пятьдесят рублей, как есть на осенний сезон!» Я и сдалась. «Ну, — говорю, — как же все? Где и что? Куда идти, что делать?» Он сел, достал бутылку вина, хорошее вино. Я открыла бутылку. Налили мы стаканы, и он мне все рассказал. Зовут того старика Кузьмой Федоровичем, написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и прошу на свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна там быть и затем врать ему с три короба и замарьяжить. «Ты, — говорит, — говори, что хотела бы гувернанткой быть, что такое место ищешь». Я согласилась. «А как же я ему скажу, где я его видела?» «Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!» И дом назвал. Мне даже смешно сделалось. «А как я его узнаю?» «Сядь у фонтана и вот эту книгу на коленях держи». Дал мне книгу в такой красной бумажке. «Подойдет, — говорит, — к тебе такой господин, среднего роста, плотный, с седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе». Я согласилась и сказала, что буду. Тут он дал мне десять рублей и завернутую бутылку и сказал: «Часов в пять пойди к гостинице, заранее номер возьми, там и бутылку оставь». «Хорошо», — говорю. «Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе и пятьдесят рублей отдам». Я опять согласилась. Он собрался уходить и прибавил: «Придешь с ним, говори громко. Мы рядом будем. Когда он заснет, и ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да, еще: вина этого сама не пей! Заснешь». «А оно, — спрашиваю, — с каплями?» Он кивнул, засмеялся и ушел.

Сонька-гусар перевела дух.

— Устала я, — сказала она, — хоть бы чайку выпить или пива.

Я велел подать ей чай.

— Как же вы дальше сделали?

— Дальше-то? Как по писаному!

Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:

— Взяла я номер. Пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а по дороге он навстречу. «Взяла?» — «Взяла!» — «Какой?» Я говорю: «Третий!» Он мне тотчас подал конверт, сказал: «Действуй!» — и пошел прочь. Я зашла в сад, села у фонтана, положила книжку на колени и стала ждать. В конверт заглянула, там две «беленькие» по двадцать пять рублей… Хороший господин… Сижу я, сижу, и вдруг идет господин с седой бородой, в золотых очках, зонтик в руках. Идет и все высматривает. Ну, думаю, мой! И книгу на виду держу.

— Книга-то у вас дома? — спросил Ж.

— Дома. Красная такая, — ответила Сонька и продолжала: — Увидал он и прямо ко мне: «Позвольте присесть?» Сел и все на меня косится. Я засмеялась, тут он осмелел и показал мне письмо. «Это, — говорит, — ваше?» Ну, я прикинулась, что стыжусь, и все пошло…

Он, старичок-то, мягкий такой, покладистый. Я его живо обвертела и повела. Он мне уже место обещал. «Я, — говорит, — вдовец, у меня дочь, и ей гувернантка нужна. Я вас возьму». Привела я его. Он дюшес спросил. Налила я вина, сама отхлебнула, да потом выплюнула, а он стакан выпил. Пошел на постель, стал раздеваться, да как плюхнется — и заснул! Я подождала — он спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку и ушла, а его приказала не будить.

— А огни кто погасил?

— Он! — Она помолчала и прибавила: — Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах. меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала! — и она заплакала.

— Отчего же вы сами не пришли и не рассказали все это?

— Боялась. Еще, думала, затаскают, покоя лишат. Иногда думала — пойду, а потом страх возьмет…

— А его узнаете?

Она сразу в ярость пришла.

— Только покажите мне черта этого. За сто верст узнаю! Лицо ему раскровеню, глаза выцарапаю! Только покажите его!

— В том-то и дело, что найти его надо, — печально сказал Ж. — Ну, да я найду! Вы его больше не видели?

— Нет, как провалился…

— Ну, а кто он, по-вашему, с виду? Купец, чиновник, художник?

— Я думала, что чиновник, показался он мне таким.

— Ну, на сегодня хватит, — сказал я и прекратил допрос.

Было уже четыре часа утра. Ж. встал и откланялся.

— А я? — спросила Сонька.

— Вас я до завтра здесь оставляю, — ответил я и сдал ее дежурному агенту.

В правдивости ее показаний я не усомнился ни на одно мгновение. Она была бы совершенно невиновной, если бы не вино. В нем оказалась большая доза опиума, о чем она все-таки знала. Жаль девушку, а ничего не поделаешь. Если бы того найти!

Я плохо спал в эту ночь. На утро же вызвал Ж, приказав ему идти с обыском на квартиру Соньки, опросить там ее подругу Машу и потом с нею по всему городу искать настоящего убийцу. Хоть год искать, а найти!

Соньку-гусара препроводили к следователю и заключили в тюрьму.

Конец нити был найден. Ж. энергично взялся за дело.

Он пришел на квартиру Соньки-гусара, попросил показать ее комнату, сделал самый тщательный обыск, но ничего обличающего не отыскал. На комодике лежала книжка «Вестника Европы» за август месяц, совершенно свежая, неразрезанная, которую он и захватил с собой.

После этого он дождался Машу. Это была красивая, полная, маленького роста брюнетка. Увидев его в своей комнате, она в недоумении остановилась на пороге. Ж. встал ей навстречу и дружески заговорил:

— А я вас с добрый час ожидаю. С работы?

— С работы. А на что я вам? Кто вы?

Ж. назвал себя. свое звание и быстро продолжал:

— Я от вашей подруги Софьи…

— Ее арестовали?

Он кивнул. Маша хлопнула себя по бедрам.

— Вот! Я ей говорила!

— Вам жалко ее?

— Еще бы…

Она тяжело опустилась на стул. Ж. встал перед ней.

— Тогда помогите ей выпутаться из беды.

— Как?

— Помогите мне найти настоящего виновника. Вы его видали у нее. В лицо узнать сможете? Ну, вот! Станем мы с вами дежурить подле всех министерств, станем искать на улицах, в клубах, в театрах, везде! Согласны?

Она быстро кивнула головой и вскочила.

— О, я его узнаю сразу! — воскликнула она.

— И отлично! А когда мы его возьмем, Софья будет сразу свободна.

— Ах, она ни в чем не виновата! — убежденно сказала Маша.

— Я тоже так думаю, — ответил Ж. и прибавил: — Только об этом никому!

— О, понятно!

— Вы можете на время оставить магазин? Мы вам заплатим.

Она согласилась.

— Хоть поругаюсь, а брошу. Мне Соня всего дороже!

— Значит, с завтрашнего дня и начнем, — сказал Ж. и ушел.

Ж. назначил Маше жалованье за все дни поисков, чтобы она имела возможность на время оставить работу, и тотчас начал розыск.