Буря мечей - Мартин Джордж Р.Р.

– Месть сидит у меня в животе, Салла, и не оставляет места для еды. Отпусти меня. Ради нашей дружбы, пожелай мне удачи и дай мне уйти.

Салладор встал.

– Ты плохой друг, вот что. Когда ты умрешь, кто повезет твои кости и пепел твоей леди-жене, кто скажет ей, что она потеряла мужа и четырех сыновей? Бедный старый Салладор Саан, кто же еще. Но будь по-твоему, храбрый сир рыцарь, ступай, коли в могилу не терпится. Я соберу твои кости и раздам сыновьям, которые у тебя еще остались, – пусть носят в мешочках у себя на шее. – Он сердито махнул на Давоса унизанной перстнями рукой. – Ступай, ступай, ступай.

Давосу не хотелось уходить от него так.

– Салла…

– Сказано, ступай. Или оставайся, но если уж идешь, то иди.

И Давос ушел.

Путь от «Богатого урожая» к воротам замка был долгим и одиноким. Портовые улочки, где прежде кишели солдаты, матросы и простой люд, опустели. Там, где раньше под ноги подворачивались визжащие свиньи и голые ребятишки, шмыгали крысы. Ноги у Давоса были как кисель, и кашель трижды вынуждал его останавливаться и отдыхать. Никто не пришел ему на помощь и даже не выглянул в окошко, чтобы посмотреть, в чем дело. Окна и двери стояли запертые, и больше половины домов были отмечены знаками траура. На Черноводную отплыли тысячи, а вернулись сотни. «Не один я потерял сыновей, – думал Давос. – Да помилует Матерь всех павших».

Дойдя до ворот замка, он и их нашел запертыми. Давос застучал кулаком в утыканное железными заклепками дерево. Ему никто не отвечал, но он стучал снова и снова. Наконец наверху, между двумя горгульями, появился человек с арбалетом.

– Кто там?

Давос задрал голову и сложил руки около рта.

– Сир Давос Сиворт к его величеству.

– Пьян ты, что ли? Ступай прочь и перестань дубасить в ворота.

Ну что ж, Салладор его предупреждал. Давос попробовал по-другому.

– Пошлите тогда за моим сыном. Это Деван, королевский оруженосец.

– Кто ты, говоришь, такой? – нахмурился стражник.

– Давос, Луковый Рыцарь.

Голова стражника исчезла, но вскоре вернулась.

– Убирайся, Луковый Рыцарь погиб на реке. Его корабль сгорел.

– Корабль сгорел, но я жив и стою перед тобой. Капитан ворот все еще Джейт?

– Кто?

– Джейт Блэкберн. Он меня знает.

– Не знаю такого. Его и в живых небось нет.

– Ну а лорд Читтеринг?

– Этого знаю. Он сгорел на Черноводной.

– Уилл Крючок? Хал-Боров?

– Все мертвы, – сказал часовой, но его явно одолело сомнение. – Подожди-ка, – промолвил он и снова исчез.

Давос стал ждать. Никого не осталось, тупо думал он, вспоминая белое брюхо Хала, вечно выпиравшее из его засаленного дублета, и длинный след от рыболовного крючка на лице Уилла, и то, как Джейт снимал шапку перед всеми женщинами, пятилетними и пятидесятилетними, высокородными и простыми. Они утонули или сгорели, вместе с его сыновьями и тысячью других, и теперь продолжают гореть в аду.

Стражник вернулся и сказал:

– Идите к калитке, вас пропустят.

Давос повиновался. Стражники, впустившие его, были ему незнакомы. Вооруженные копьями, они носили на груди лису в цветочном венке, эмблему дома Флорентов. Давоса провели не к Каменному Барабану, как он ожидал, а под арку Драконова Хвоста, в Сад Эйегона, и сержант велел ему подождать здесь.

– Его величеству известно, что я вернулся? – спросил Давос.

– Будь я проклят, если знаю. Сказано – ждите. – И караул удалился.

В Саду Эйегона приятно пахло сосной и повсюду стояли высокие темные деревья. Сад окружали высокие колючие изгороди, в нем цвели дикие розы, а на заболоченном клочке земли росла клюква.

Давос не мог взять в толк, зачем его сюда привели.

Потом он услышал перезвон колокольчиков, детский смех, и из кустов вдруг выскочил шут Пестряк. Он мчался что есть мочи, а за ним гналась принцесса Ширен.

– Ну-ка вернись, Пеструшка, – кричала она. – Вернись сейчас же.

Увидев Давоса, дурак встал как вкопанный, и колокольчики на его жестяной шапке с оленьими рогами прозвенели: динь-дон, клинь-клон. Перескакивая с ноги на ногу, он запел:

– «Кровь дурака, и кровь короля, и кровь из девичьего лона – брачные цепи не хуже скуют, чем крепкие цепи закона». – Ширен совсем было догнала его, но в последнее мгновение он перескочил через высокий папоротник и исчез между деревьями. Принцесса помчалась за ним. Это зрелище вызвало у Давоса улыбку.

Он откашливался в перчатку, когда сквозь изгородь проскочила еще одна маленькая фигурка, врезалась прямо в него и сбила его с ног.

Мальчик тоже упал, но тут же вскочил.

– Ты что здесь делаешь? – осведомился он, отряхиваясь. Угольно-черные волосы падали ему на плечи, но глаза, как ни странно, были синие. – Ты не должен загораживать мне дорогу, когда я бегу.

– Верно, не должен. – Давос привстал на колени и скрючился в новом приступе кашля.

– Ты нездоров? – Мальчик взял его за руку и помог подняться. – Может, мейстера позвать?

– Ничего. Это просто кашель. Скоро пройдет.

– Мы играем в дев и чудовищ, – сообщил мальчик. – Я изображаю чудовище. Детская забава, но моей кузине нравится. Тебя как зовут?

– Сир Давос Сиворт.

Мальчик смерил его недоверчивым взглядом.

– Вы уверены? Вид у вас не очень-то рыцарский.

– Я Луковый Рыцарь, милорд.

Синие глаза моргнули.

– Который плавал на черном корабле?

– Вы знаете эту историю?

– Вы привезли дяде Станнису рыбу еще до моего рождения, когда лорд Тирелл держал его в осаде. – Мальчик вытянулся во весь свой рост и представился: – Я Эдрик Шторм, сын короля Роберта.

– Оно и видно. – Давос понял это почти сразу. Уши у парня оттопырены, как у Флорента, но волосы, глаза, челюсть, скулы – все это Баратеоновское.

– Вы знали моего отца?

– Я видел его много раз, бывая с вашим дядей при дворе, но мы ни разу не разговаривали.

– Отец научил меня сражаться, – гордо заявил Эдрик. – Он навещал меня почти каждый год, и мы иногда устраивали учебные бои. В мои последние именины он прислал мне боевой молот, совсем как у него, только поменьше. Но мне велели оставить его в Штормовом Пределе. Это правда, что дядя Станнис отрубил вам пальцы?

– Только последний сустав. Пальцы остались при мне, просто стали короче.

– Покажите.

Давос снял перчатку, и мальчик внимательно осмотрел его руку.

– А большой палец он не стал рубить?

– Нет. – Давос закашлялся. – Его он оставил в целости.

– Ему совсем не следовало рубить вам пальцы. Это нехорошо.

– Я был контрабандистом.

– Но ведь именно поэтому вы сумели привезти ему рыбу и лук.

– За лук лорд Станнис посвятил меня в рыцари, а за контрабанду урезал мне пальцы. – Давос снова надел перчатку.

– Мой отец не стал бы трогать ваши пальцы.

– Вам виднее, милорд. – Роберт был не такой, как Станнис, это верно. Мальчик похож на него – и на Ренли тоже. Эта мысль вызвала у Давоса беспокойство.

Эдрик хотел сказать еще что-то, но тут они услышали шаги. Сир Акселл Флорент шел к ним по садовой дорожке с дюжиной стражников в стеганых кафтанах, с огненным сердцем Владыки Света на груди. Люди королевы, подумал Давос, и на него снова напал кашель.

Сир Акселл коренаст и мускулист, с мощными руками, грудь у него колесом и ноги тоже, а из ушей растут волосы. Он приходился королеве дядей и уже лет десять служил кастеляном Драконьего Камня. С Давосом он всегда обращался учтиво, зная, что тот пользуется расположением лорда Станниса. Но теперь в его голосе не было ни учтивости, ни тепла.

– Я думал, вы утонули, сир Давос. Как вам удалось спастись?

– Лук не тонет, сир. Вы пришли отвести меня к королю?

– Я пришел отвести вас в темницу. – Сир Акселл сделал знак своим людям. – Отберите у него кинжал – он хотел убить им нашу госпожу.

Джейме

Джейме заметил гостиницу первым. Она приютилась в излучине южного берега, и два ее длинных низких крыла тянулись вдоль реки, как будто открывая объятия плывущим вниз путникам. Нижний этаж был из серого камня, верхний из побеленного дерева, крыша грифельная. Джейме разглядел и конюшню, и увитую плющом беседку.