Блейз - Стивен Кинг

Парням из «Саут-Портленда» было, пожалуй, проще. Как ни крути, в большом городе девушек хватало. Матери парней из «Саут-Портленда» могли быть алкоголичками, наркоманками, подзаборными шлюхами, их сестры могли за пару баксов гонять желающим шкурку, но драчуны хотя бы имели представление о девушках.

Парни из «XX» жили в чисто мужском обществе, практически изолированном от окружающего мира. Их сексуальное образование ограничивалось лекциями местных священников. Большинство из этих деревенских проповедников объясняли мальчикам, что от мастурбации люди становятся глупее, а половой акт чреват тем, что пенис может почернеть от болезни и даже начать гнить. У парней также были эротические журналы Той-Джема («Герл дайджест» – самый последний и самый лучший). Идеи о том, как говорить с девушкой, они могли почерпнуть лишь из фильмов. Насчет самого полового акта идей у них не было вовсе, потому что, как с грустью изрек однажды Той, траханье показывают только во французских фильмах. А единственным французским фильмом, который они видели, был «Французский связной»[51]

Так что путь от домов-в-излучине до большого дома они прошли в напряженном (но не враждебном) молчании. Если бы они не прилагали все силы, чтобы понять, как вести себя в столь новой для всех ситуации, то кто-нибудь бросил бы взгляд на идущего сзади Дуга Блуноута и заметил, с каким трудом тому удается сдерживать смех.

Когда они вошли, Гарри Блуноут стоял у двери столовой. Юноши и девушки таращились на репродукции на стенах (Карриер-и-Айвс, Н.К. Уайет[52]), старую мебель, длинный обеденный стол с вырезанными на скамьях надписями –

«КОГДА Я ЕМ, Я ГЛУХ И НЕМ»

на одной и

«СЯДЬ ГОЛОДНЫМ, ВСТАНЬ СЫТЫМ»

на другой. Но главным образом они смотрели на большой, написанный маслом портрет на восточной стене. Марианн Блуноут, умершей жены Гарри.

Они могли полагать себя повидавшими жизнь, и в каком-то смысле это не противоречило истине, но все они были еще детьми, только-только осознающими свою принадлежность к тому или другому полу. Они инстинктивно формировали себя в тех людей, какими им предстояло прожить всю жизнь. Блуноут не собирался им в этом мешать. Когда они входили в столовую, он пожимал каждому или каждой руку. Уважительно кивал девушкам, не подавая виду, что те размалеваны, как куклы «Кьюпи»[53].

Блейз вошел последним. Он возвышался над Блуноутом на полфута, но шаркал ногами и смотрел в пол, всей душой желая вернуться в «XX». Все было так сложно. Так ужасно. Его язык прилип к нёбу. Не глядя, он протянул руку.

Блуноут ее пожал.

– Господи, ну ты и здоровяк! С твоим ростом не так-то легко собирать ягоды.

Блейз тупо посмотрел на него.

– Хочешь водить грузовик?

Блейз вытаращился на Блуноута. Что-то застряло у него в горле и не желало проваливаться вниз.

– Я не умею управлять автомобилем, сэр.

– Я тебя научу, – ответил Блуноут, – Это не сложно. А пока иди и поешь.

Блейз прошел в столовую. Стол из красного дерева блестел. Тарелки поставили по обеим длинным сторонам. Над столом сияла люстра, совсем как в кино. Блейз сел, его бросало то в жар, то в холод. Слева от него сидела девушка, и он смутился еще больше. Всякий раз, когда он смотрел в ее сторону, взгляд цеплялся за выпирающие груди. Он пытался что-то с этим сделать, и не мог. Они просто… были. Занимали свое место в этом мире.

Еду приносили Блуноут и комендантша. Они приготовили жаркое и целую индейку. На столе появилась огромная деревянная миска с салатом и три вида приправ к нему. Блюда с тушеной фасолью, с горошком, с нарезанной морковкой. И керамический котелок с картофельным пюре.

Когда еда уже стояла на столе, и все уселись перед сверкающими тарелками, в столовой повисла тишина. Юноши и девушки смотрели на все эти яства и, похоже, никак не мог ли понять, явь это или галлюцинация. У кого-то заурчало в животе. Казалось, грузовик проехал по бревенчатому мосту.

– Ладно, – подал голос Блуноут. Он сидел во главе стола, его сын Дуг – напротив. – Давайте помолимся.

Все наклонили головы в ожидании молитвы.

– Господи, – продолжил Блуноут, – благослови этих юношей и девушек. И благослови еду им на пользу. Аминь.

Они в недоумении переглядывались, стараясь понять, шутка ли это. Аминь означало, что они могут есть, но, если так, это была самая короткая чертова благодарственная молитва в истории этого мира.

– Передайте мне жаркое, – попросил Блуноут.

И команда сборщиков черники навалилась на еду.

На следующее утро после завтрака Блуноут и его сын подъехали к большому дому на двух двухтонных «фордах». Юноши и девушки забрались в машины, и их отвезли на первое черничное поле. В это утро девушки надели брюки. Лица опухли после сна, да и косметикой практически никто не воспользовался. Так что лица стали моложе, мягче.

Начались разговоры. Поначалу все чувствовали себя неловко, но быстро освоились. Когда грузовички особенно сильно подбрасывало на ухабах, все смеялись. Официальных представлений не потребовалось. У Салли Энн Робинс оказалась пачка «Уинстона», и она поделилась со всеми. Сигарета досталась даже Блейзу, который сидел у заднего борта. Один из драчунов «Саут-Портленда» начал обсуждать эротические журналы с Той-Джемом. Как выяснилось, этот парень, Брайан Уик, приехал на ферму Блуноута, вооруженный журналом карманного формата, который назывался «Фицци». Той признал, что слышал о «Фицци» много хорошего, и они тут же договорились об обмене. Девушкам удавалось одновременно игнорировать этот разговор и выглядеть негодующими.

Они прибыли. Низкие кусты черники посинели от ягод. Гарри и Дуг Блуноуты откинули задние борта, и все спрыгнули на землю. Проходы разделяли поле на длинные ряды. На низких стойках реяли белые флажки. Подъехал еще один грузовик, размером побольше, возрастом постарше. С высокими брезентовыми бортами. За рулем сидел невысокий негр, которого звали Сонни. Блейз так и не услышал, чтобы Сонни произнес хоть слово.

Блуноуты выдали всем сборщикам грабли для сбора черники, с короткой ручкой и частыми зубчиками. Не получил грабель только Блейз.

– Эти грабли специально сконструированы так, чтобы снимать с куста только спелые ягоды, – объяснил Гарри Блуноут. У него за спиной Сонни вылез из кабины грузовика с удочками в руках. Нахлобучил на голову соломенную шляпу и направился через поле к деревьям. Ни разу не оглянувшись. – Но, – Блуноут поднял палец, – будучи изобретением рук человеческих, они несовершенны. Срывают и часть листьев, и зеленые ягоды. Пусть это вас не волнует и не сбивает вам темп. Мы их выберем в сарае. А вы работаете здесь, поэтому на ваших заработках это никак не отразится. Понятно?

Брайан и Той-Джем, которые к концу дня стали неразлучными друзьями, стояли бок о бок, скрестив руки на груди. Оба кивнули.

– А теперь, чтоб вы знали, – продолжил Блуноут, и его странно-блеклые глаза блеснули. – Я получаю двадцать шесть центов за кварту. Вы получаете семь. Вроде бы я зарабатываю по девятнадцать центов на вашем поту, но это не так. После всех расходов мне остается по десять центов с кварты. На три больше, чем получаете вы. Эти три цента и называются капитализмом. Мое поле, моя прибыль, вы получаете часть. Чтоб вы знали, – повторил он. – Возражения есть?

Возражений не последовало. Их загипнотизировал жаркий свет утреннего солнца.

– Ладно, я нашел себе водителя, им будешь ты, Жеребец. Мне нужен учетчик. Ты, парень. Как тебя зовут?

– Э… Джон. Джон Челцман.

– Подойди сюда.

Он помог Джону забраться в грузовик с брезентовыми бортами и объяснил, что нужно делать. В грузовике стояли ведра из оцинкованной стали, к каждому клеилась полоска белого пластыря. От Джонни требовалось бегать по полю и разносить пустые ведра всем, кто вскидывал руку. На полных он должен был писать фамилию сборщика. В кузове ведра устанавливались в гнезда специальной рамы, чтобы не перевернулись при транспортировке, и черника не просыпалась. Там же стояла и древняя грифельная доска для ведения общего счета.

– Давай, сынок, – закончил Блуноут. – Построй всех и выдай им ведра.

Джон покраснел, откашлялся и шепотом предложил всем выстроиться в шеренгу по одному. При этом выглядел он так, словно ждал, что сейчас на него набросятся с кулаками. Вместо этого все выстроились. Некоторые девушки повязывали голову платком или отправляли в рот пластинку жевательной резинки. Джон раздал всем ведра, написав на белой полоске фамилию каждого большими печатными буквами. Юноши и девушки выбрали себе по ряду, и дневная работа началась.

Блейз стоял рядом с грузовиком и ждал. Грудь его распирала невероятная радость. Уже не один год он мечтал о том, чтобы сесть за руль. Блуноут словно прочитал тайну его сердца. Если он действительно хотел научить Блейза водить грузовик.