В понедельник рабби сбежал - Гарри Кемельман

— Но тогда…

— Это само по себе может быть подозрительно, Хаим.

— То есть арабы, которые что-то делают, вас интересуют, а те, которые ничего не делают, вас тоже интересуют?

Адуми коротко рассмеялся.

— Недалеко от истины, Хаим. Мы подозреваем их всех. Но когда я говорю, что мы интересуемся Абдулом, то имею в виду, что хотя за ним и нет ничего, о чем нам было бы известно, мы следим за ним, потому что есть кое-какая информация. Арабы, которые по той или иной причине хотят быть на нашей стороне, время от времени дают нам немного сведений. И его имя упоминалось больше одного раза. Так что мы держим его под наблюдением. Не круглосуточно, конечно, для этого у нас не хватает людей. Но мы следим за ним, и в последнем сообщении упоминается студент по имени Стедман, который часто бывает в его компании. Значит, у меня возникает интерес к Стедману. И когда я узнаю, что некто по имени Стедман как-то связан с Мимаветом, может, даже заходил к нему в тот самый вечер, когда он был убит…

— Ты собираешься арестовать его?

— Нет, Хаим. Думаю, некоторое время я побуду в стороне. Твои люди задержат его, и ты его допросишь. И вот чего я от тебя хочу…

Глава XXXII

Иш-Кошер быстро пролистал паспорт и нажал кнопку на столе. — Отдайте на проверку. — Затем опять повернулся к Рою.

— Так вот, мистер Стедман, мне любопытно, почему вы не обратились к нам сами. Я думаю, что гостю, обладающему информацией о преступлении, следует сотрудничать с полицией.

— Но я ничего не знал о преступлении. Я имею в виду, я слышал про взрыв, но это было после того, как я ушел. И я ничего не видел.

Иш-Кошер потрогал кипу и улыбнулся.

— Вы образованный человек, мистер Стедман. Вы студент нашего университета. Вы, безусловно, должны понимать, что отрицательное свидетельство тоже важно. Тот факт, что вы ничего не видели за время между, скажем, без пяти минут семь и пятнадцатью или двадцатью минутами восьмого, означает, что бомбу должны были установить раньше — или позже. Вам не приходило в голову, что это могло оказаться полезным полиции?

— Вообще-то, я думал об этом, но этот доктор мог видеть все, что мог видеть я.

— Не совсем так, — поправил его Иш-Кошер. — Он был в доме, когда вы были снаружи. А когда вы вернулись, чтобы оставить записку, он уже ушел.

— Пожалуй, я чего-то недопонял. Я просто решил, что раз он уже сделал заявление, так зачем мне идти?

Рой испугался, когда за ним пришли из полиции, и тем более, когда привели в кабинет инспектора. Но теперь успокоился. Инспектор в кипе — это обнадеживало.

— Когда вы назначили встречу с Мимаветом?

Сначала он было решил не упоминать об утренней встрече, чтобы не втягивать отца и рабби, но инспектор был настолько в курсе всего, что скрывать это не имело смысла.

— Я не назначал ее. Он сам назначил. Понимаете, мы были там утром, точнее, в полдень.

— Мы?

— Да. Отец позвонил и сказал, что собирается зайти к Мимавету по поводу покупки машины, а так как он считает, что я в них разбираюсь лучше, — и тоже буду ей пользоваться, — предложил пойти на следующий день, в субботу…

— В шабат.

— Да, я понимаю, но отец сказал, что Мимавет не будет возражать, а в другие дни у меня мало свободного времени. В общем, мы встретились на углу Шалом и Мазл Тов…

— С вашим отцом?

— Да. И с ним был друг, рабби Смолл из Америки.

— Рабби Смолл? — В голосе Иш-Кошера не было и намека на удивление.

— Да, рабби Смолл. Дэвид Смолл, по-моему.

— Он был вторым экспертом по машинам?

Рой взглянул на Иш-Кошера. Это издевка? Но лицо инспектора было невозмутимо.

— Они с отцом договорились прогуляться, и он просто пошел с нами.

— Понимаю.

— Мы пришли к Мимавету и говорили о машинах. Он предложил нам выпить, и много говорил о себе, о своей прежней жизни, думаю. Он говорил на идиш, так что я ничего не понял, — одно-два слова, которые я знаю по-немецки. А потом сказал, что если мы вернемся в семь, у него, вероятно, будет для нас машина.

— Но вы вернулись один.

— Да, в общем, отец сказал, что не придет, потому что не хочет, чтобы Мимавет думал, будто ему так уж приспичило. Это было, когда мы уже ушли, как вы понимаете. Я имею в виду, он сказал это не Мимавету, а мне.

— Тогда почему вы вернулись?

— Решил хоть взглянуть на машину, если она есть.

— Но ее не было.

— Вот именно. Но я подумал, что раз мы пришли на встречу, по крайней мере, я пришел, а машины нет, значит, он не выполнил свою часть договора, и это ставит нас в более выгодное положение. Легче будет торговаться.

— Понимаю.

— Но когда доктор сказал, что он спит, и не надо его будить, и что-то вроде того, мол, как можно беспокоить больного человека, — я ушел. Но потом подумал, что стоит написать ему записку и оставить в почтовом ящике. И вернулся.

— М-гм. Ваш отец живет не с вами…

— Нет, в «Кинг Дэвид». Но сейчас его там нет. Он поехал на несколько дней в Хайфу.

— Его адрес там?

— Я не знаю. В гостинице мне сказали, что он уехал в Хайфу. Я не просил адрес. Хотя они, может, и знают.

— Хорошо, мистер Стедман. Все кажется достаточно ясным.

Он поднялся в знак того, что их встреча закончена.

— Это все?

— Может, я еще захочу повидаться с вами, но пока это все.

Он улыбнулся в знак прощания.

— Да, но мой паспорт. Он у вас.

— О, конечно. — Иш-Кошер поднял трубку. — Паспорт… да, паспорт мистера Стедмана. Принеси его, пожалуйста… Что?.. Хорошо, посмотри у него на столе… да, понимаю… Да, наверное… — Он положил трубку и повернулся к Рою. — Человека, который им занимается, нет на месте. А паспорт он, наверное, взял с собой. Мы пошлем его вам по почте.

Когда Рой ушел, он снова поднял трубку.

— Авнер? Иш-Кошер. Молодой Стедман только что был здесь… Нет, ничего особенного, за исключением того, что утром он был у Мимавета со своим отцом, а его отец пришел со своим другом. И кто этот друг, Авнер? Это раввин Дэвид Смолл… Не помнишь? Виктори-стрит, 5… Нет, это тот жилец, которого не было дома, когда мы проверяли всех по взрыву у Карми.

Глава XXXIII

Несмотря на кипу, инспектор Иш-Кошер не был религиозным человеком, но был очень традиционен и четко представлял себе, как должен выглядеть раввин, а рабби Смолл не соответствовал этому представлению. Раввин должен носить бороду и соответствующую темную одежду, желательно черную. Рабби Смолл был без бороды и носил светло-серые летние брюки и льняной пиджак. По крайней мере, раввин не должен ходить с непокрытой головой — рабби Смолл был без шляпы. Иш-Кошер не мог удержаться от легкой враждебности, приглашая рабби садиться.

Инспектор пролистал лежавшую на столе папку, затем поднял глаза и радостно произнес:

— Недавно мы расспрашивали жильцов в вашем доме, чтобы узнать, не ждал ли кто-нибудь посетителя в один из вечеров. Вас не было дома, но ваша соседка, госпожа Розен, сказала, что вы приехали только в тот день, поздно вечером, фактически. Она сказала, что вы раввин из Америки. Однако на карточке в вашем почтовом ящике написано только «Дэвид Смолл». Вы действительно раввин?

— Да, я раввин.

— Тогда почему на карточке не написано «Рабби Дэвид Смолл»?

— Потому что здесь я не раввин.

— Но доктор, приехавший из Америки, вероятно, указал бы свою профессию на почтовом ящике.

— Это разные вещи. Доктор может оказать помощь в критической ситуации, при несчастном случае, например.

— Очень тактично с вашей стороны, рабби. И какой именно вы раввин?

— Консервативный. Я раввин консервативного храма в Америке.

— Обучение консервативного раввина отличается от обучения наших?

— Нет, не особенно. Немного переставлены акценты, а работа действительно отличается. Многие из ваших раввинов выполняют здесь почти юридические функции. Наша работа редко связана с юрисдикцией. Она касается по преимуществу эмоционального и духовного здоровья общины, в которой мы служим.

— Понимаю. — Инспектор внезапно улыбнулся. — Теперь, чтобы выяснить и покончить с этим вопросом: вы ждали кого-нибудь в вечер приезда?

— Нет, никого, о ком бы я знал.

Иш-Кошер сделал пометку в папке, закрыл ее и откинулся на спинку стула. И опять приятно улыбнулся.

— Вы получили годичный отпуск у своей общины?

— Нет, не годичный. Я взял отпуск на несколько месяцев.

— А, каникулы. И что вы делаете, рабби? Осматриваете достопримечательности? Может быть, занимаетесь в университете?

— Нет, в основном, ничего особенного — просто отдыхаю.

— От ваших тяжких трудов в конгрегации?

Инспектор улыбался, но говорил с явным сарказмом.

— Что-то вроде этого, — добродушно сказал рабби Смолл.

— Создается впечатление, что вы отдыхаете не только от вашей конгрегации и вашей работы, рабби, но даже от религии, которую исповедуете.