Дядя самых честных правил 10 - Александр Горбов

— Вот и отлично. Как договорится — пусть поскребётся изнутри.

Я толкнул мумию и захлопнул ящик. Ишь, условия он мне будет ставить, фараон недоделанный!

Стуки из ящика послышались уже через час.

— Хранители согласны: вы можете взять кого захотите, — Киж едва сдерживал смех. — Они будут ждать нас завтра после заката.

Мумия кивнула и попыталась вылезти из ящика.

— Куда⁈ До пирамиды лежишь в ящике и не отсвечиваешь. Не хватало, чтобы ты ещё бегал по стоянке и пугал туарегов.

Сердитый взгляд Хотепки хлестнул меня, будто плетью. Мумия сжала губы, демонстративно улеглась в ящик и сложила руки на груди.

— Закрывай его, Дмитрий Иванович.

Я не питал насчёт мумии никаких иллюзий — древний мертвец наверняка попытается устроить нам какую-нибудь подлость. Но и я не буду с ним миндальничать: доставлю в гробницу и просто запру его там. А насчёт непонятных хранителей нужно будет подстраховаться, чтобы не случилось неприятных неожиданностей.

* * *

Ковёр-самолёт, заряженный эфиром под завязку, уверенно тянул троих человек и до пирамид долетел всего за час. Первый рейс с Кижом и Диего на борту я сделал рано утром. Мы осмотрели территорию вокруг самой большой пирамиды и прикинули, где можно разместить прикрытие.

Место мне откровенно не понравилось. Под барханами вокруг пирамид прятался огромный некрополь со множеством могил и усыпальниц. Сотни лет пустыня укрывала их песком, пряча от чужих глаз. Но меня, некроманта, невозможно было обмануть — множество покойников не были мертвы окончательно, а словно дремали в ожидании чего-то. Стоило их разбудить или подать условный сигнал, и они бы выкопались наружу. Уж не знаю, как будет справляться Джурьефф, но я бы не хотел с ними сталкиваться. Слишком старыми, опасными и чужими они казались.

— Константин Платонович, а что это за башка торчит? — Киж указал на каменную голову на массивной шее, торчащую над песком.

Я подошёл ближе, разглядывая странную скульптуру. Высеченное из песчаника лицо смотрело на восток широко открытыми глазами. Массивный нос и полные, чуть улыбающиеся губы, большие уши и странный головной убор. Изваяние будто хранило в себе загадку и ждало чего-то, чтобы загадать её миру.

Раззадоренный любопытством, я выпустил ловчую сеть и ощутил под толщей песка остальную часть скульптуры. Это не был фараон, сидящий на троне, — у человеческой головы имелось львиное тело с мощными лапами, массивным торсом и толстым хвостом. Точно! Я знаю, что это такое!

— Арабы называют его Абу аль-Хаул, Отец ужаса. А греки — сфинксом. Это мифическое чудовище, охраняющее город мёртвых.

— Да? А так и не скажешь: статуя и статуя.

— Только полная старой магии, из-за чего невозможно разглядеть, что у неё внутри. Так что, Дмитрий Иванович, лучше не подходи близко. А то разбудишь ещё ненароком, и она сожрёт тебя целиком.

— Подавится, — буркнул Киж, но больше к статуе не приближался.

Оставив его и Диего у пирамид, я слетал в лагерь туарегов и привёз Таню с Васькой. Вместе с испанкой они должны были стать нашим прикрытием, засев с «огнебоями» на дюне чуть в стороне, и открыть огонь, если я подам сигнал. Все трое отлично стреляют, и их помощь может оказаться крайне полезной.

Проследив, как они устраивают замаскированную лёжку, я оглядел окрестности и обернулся к Кижу.

— Дмитрий Иванович, а подойди сюда, пожалуйста.

— Да? Что случилось?

— А скажи-ка, пожалуйста, куда это у сфинкса пропал нос?

— Ой, Константин Платонович, пропал и пропал. Случайно вышло: я «огнебой» пристреливал, пока вас не было, ну и промахнулся чуток.

Он сделал невинные глаза и развёл руками.

— Как маленький ребёнок, честное слово! Испортил древнюю статую, исторический памятник, простоявший много тысяч лет.

— Да какая разница, Константин Платонович, он что с носом уродливый был, что без носа. И вообще, он мне не нравится — пялится, словно я ему в карты проиграл и долг не отдаю.

— Всё, хватит! Полетишь со мной за мумией, а то ты бедняге ещё что-нибудь отстрелишь.

Последним рейсом я перевёз к пирамидам ящик с мумией. Но выпускать Хотепку не торопился. Сначала посмотрим, что там за хранителей он позвал.

— Константин Платонович, а мы прямо внутрь пирамиды полезем?

— Угу. Надо же убедиться, что Хотепка упокоился на своём месте.

— Не нравится мне она, — Киж покосился на пирамиду, — вот прям чувствую, что всё это добром не кончится.

— Ты же, помнится, всё рвался их посмотреть.

— Да ну, Константин Платонович, камни и камни, песок этот дурацкий. Надоело уже, куда ни глянь, всё одно и тоже.

— Выше нос, Дмитрий Иванович! Зайдём, выйдем — и сразу отправимся домой. Кстати, а вот и хранители пожаловали.

К нам приближались пять фигур, замотанные с ног до головы в чёрные одежды. Двое были обычными людьми, из плоти и крови. А оставшиеся трое — заложные покойники, возрастом никак не меньше трёх тысяч лет.

Глава 19

Скарабей

— Дмитрий Иванович, пора выпускать нашего Хотепку.

Киж кивнул, отпер замок и распахнул крышку. Прежде чем мумия успела подняться, из ящика выскочил Мурзилка и потянулся всем телом.

— А ты здесь откуда?

Я точно помнил, что, когда мы последний раз закрывали Хотепку, кота в ящике не было.

— Мяу!

Мурзилка зыркнул на меня, уселся на песок и принялся вылизываться. Вот шельмец пушистый! Доехал с комфортом «верхом» на мумии и делает вид, что так и надо. Но ругать его точно никто не будет — кот всегда оказывается в нужном месте, и я ни разу не пожалел, что взял его с собой.

Хотепка вылез из ящика, демонстративно стряхнул с себя песок и уставился на приближающихся хранителей.

Три мертвеца, замотанные в чёрные тряпки так, что видны оставались только тёмные глаза, были одинаковы, как близнецы. Но у одного на груди висел золотой крест анх, «ключ жизни» — видимо, он и был старший в этой компании. А вот живые отличались и по росту, и по комплекции: один был высокий и худой, а второй казался чуть ли не колобком, низеньким и круглым. Издали создавалось впечатление, что глаза у высокого едва-едва светятся красным, но с близкого расстояния ничего демонического я не увидел.

В груди заворочался Анубис и бесцеремонно, не спрашивая разрешения, полез смотреть на гостей моими глазами. Одновременно Талант сделал что-то и со слухом: вместо скрежета, которым общались мертвецы,