Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надо дёргать отсюда, сказал себе Набис. Лучше уж Толбухина, невесомость без опоры и безоружные разговоры с Мавром.
Головой он оставался к порогу «трамплина». Он весил уже тонн сто, но отчаянным рывком он сумел перевернуться обратно на живот, и сумел проползти, окончательно подавив всё в рюкзаке, долгий, километровый метр до порога, через три слоя разных тканей ощущая спиной, как бешено бьющийся тросик Грини Платонихина, вырванный из нуль-пространства, взбивает воздух внутри «подъёма» в сметану, и как летает, реет где-то рядом смертельный на этих скоростях РПК… Ещё он сумел, у самого порога уже, но всё-таки заранее сообразить, а не сходу бездумно рвануться, что рюкзак на животе помешает, зацепится за порог обязательно, и тогда уж точно не успеть, — и он снова перевернулся на спину и, отчаянно толкаясь каблуками, как связанный, лежащий на земле человек, к которому приближается с ножом убийца, доотбил себя к порогу, и затыльником каски ударился об порог… Но тут царапины от осколков «Ф-1», исчертив внешнюю поверхность гитики до состояния полной непрозрачности, прорезались внутрь. Скорость аварийного вращения внутренних стенок тоннеля рывком увеличилась, — и «подъём переворотом» сорвало с горловины «трамплина». Система двух гитик, модель развиртуализации определённого процесса, построенная силами неизвестной природы с использованием подручных средств на заданной случайно местности, разорвалась.
Потеряв одновременно ось и жёсткость, изогнувшись посередине, «подъём» ударился срединным изгибом в асфальт раз, другой, и после третьего удара лопнул, сразу весь, как ракопаук от выстрела из скорчера. Жерло сплющилось, а обрамлённый порогом диск «трамплина», размером почти точно с крышку канализационного люка, замеченного недавно Набисом, вбился ребром в почву. И взорвался под землёй.
В этот момент Набис был в воздухе, был уже и покалечен и ободран, но ещё жив и дееспособен, и ещё работало его чутьё, да ещё как работало! Мощно работало, на самых больших оборотах. Набис видел и событие, и себя внутри события, и он управлял этим видением абсолютно свободно. Он мог по желанию — или по капризу — замедлить ситуацию, рассмотреть её повнимательней, перевернуть, рассмотреть с другой стороны, как угодно изменяя масштаб и детализацию, и мог определить довольно точно, где у ситуации верх, а где низ, стороны света внутри ситуации обозначить стрелками, и прочувствовать вектор направления гравитации, и после этого, уже сообразуясь с понятым, определённым, обозначенным и прочувствованным, успеть, столь же неспешно, поразмыслить над обретённым знанием, рассудить, какое бы действие возможно предпринять для выживания.
Но внешнее повреждение «подъёма» инициировало рецепцию системы корпоративной защиты модели, а взрыв «трамплина» определил адаптивный ответ по самому высокому приоритету: уничтожить выжившую информацию, уничтожить агрессоров и свидетелей, установить в районе атаки зону недоступности. Набис вдруг оказался в воде, захлебнулся внутри надувшегося над тротуаром и газоном бульвара Космонавтов здоровенного воздушного водяного шара, величественно опускающегося наземь. Набис и тут не растерялся, сразу же начал действовать верно, поплыл в правильном направлении, объективно вниз, загребая левой, не сломанной рукой. И он доплыл, и вывалился из шара, падать оказалось метра три, и он полетел вниз, к асфальту парковой дорожки, к люку канализации. Группируясь перед падением, он подумал, что шанс есть, лететь всего три метра, головой бы не стукнуться, а переломы — тьфу, выползу, не в степи… и ещё он подумал, что ну какого хрена мне нужно было хрена сюда прямо сегодня… я же вообще читать не умею, простонал медведь…
Его предположения не учитывались. Набис падал, высыхая на лету. Падал посреди абсолютно сухого мира, ибо сопутствующий процедуре уничтожения информации спецэффект удалял всю влагу из местности на пятьсот кубических метров кругом, высасывая её: из Набиса, из воздуха, из асфальта проезжей части и тротуаров, из почвы газонов, из парковых деревьев и кустов, из лавочек и канализационного люка, из мёртвых и живых семян растений в земле, из растений, живых, мёртвых и мутировавших, посеявших эти семена, из содержимого канализационных труб и из скверного металла этих труб, — и Набис успел увидеть сквозь острую резь в глазах, как споро и плавно побежали прямо под ним от центра в стороны ещё пока тоненькие, хищно дрожащие жилки изломистых сухих глубоких трещин.
На эти трещины и падал, падал, падал высыхающий Набис, и вот он упал, и трещины прорезали и его, и он стал бешено и слепо вертеться на земле, — совсем как тот безымянный мужик на мёрзлом песке декабрьского пляжа Ахтубы, которому пятнадцатилетний Серёга Матвеев, уже после всех братанов, последним, ставя в избиении точку, на бис проломил висок пенальным ударом ноги… или как тот котёнок, случайно раздавленный дядей маленького Серёжи Матвеева Петей дверью летней кухни?.. Это было тоже похоже.
Потом агония кончилась, мумия Набиса, сушке которой позавидовали бы лунные пустыни, навсегда затихла. Она лежала и лежит там и сегодня, нетленная, в центре гитики «мамины трещины № 1». Ни цветом, ни консистенцией, ни даже формой мумия не нарушает гармонию сетки кракелюр, наброшенной поверх объёмного городского пейзажа «Бульвар Космонавтов у музея ГКЦП».
(Что случилось с концентрированной в шар водой неизвестно. Скорей всего, шар улетел и разбился где-то неподалёку. Или, может быть, испарился естественным путём. Но, скорей всего, всё-таки водяной воздушный шар отнесло ветерком, и он разбился оземь за границей сухого пятна, потому что РПК Набиса лежит и ржавеет, никем не найденный, в двухстах одиннадцати метрах от локали «маминых трещин», — в палисаднике у дома 25 по улице 9-го Мая.)
Четыре локали «маминых трещин» — по числу оснащённых «трамплинами» «подъёмов переворотом» — образовались в тот день в Зоне. Любопытно, что набисовскую локаль, самую близкую к цивилизации и первую по факту, обнаружили гораздо позже второй, «мильчуковской», расположившейся в двенадцати километрах от Капустина. Впрочем, это любопытно, но не удивительно: в тупик между музеем ГКЦП и «Сквозняком» ходилы не заглядывали десятками месяцев. Просто было незачем.
Даже Мавру тут было больше нечего делать. И чего тогда лазить зря?..
Архив Шугпшуйца (Книга Беды)
Файл «Любимов-3»
Отрывок, диктофонная запись
— …бездоказательно. Ведь всё это было выдумано из головы. Ну, как правила поведения при контакте у Стругацких, или три закона роботехники… В Институте, кстати, определённо говорили очень серьёзные люди, сам Мельников, например, что чуть ли не Лема со Стругацкими привлекали консультировать, а с американской стороны, по-моему, Кларка… Но недовольство в Беженске росло, и, самое главное, само руководство Предзонья на месте тоже не особо карантин поддерживало. Во всяком случае,
