Между небом и землей - Тимоте де Фомбель

— И что же это значит? — спросила Этель.

— Это значит, что, разыскивая Ванго, вы сначала столкнетесь с теми, кто его преследует.

— Я ничего не боюсь.

— А ведь они опасны.

— Но я не боюсь.

Эккенер пригладил бороду.

— Где он? — тихо спросила Этель.

— Не знаю.

— Я уверена, что он приезжал сюда.

— Он был тут, на берегу озера, пять или шесть лет назад. Да вы это и сами знаете, ведь и вы были здесь.

Этель повысила голос.

— Вы не имеете права отвечать мне то же, что им, герр доктор. Они хотят его уничтожить, а я…

Она не смогла договорить. В самом деле, зачем она ищет его?

— Вам известно, что он стал священником в Париже, — спокойно сказал Эккенер.

— Нет!

И она стукнула кулачком по столу. Ванго не стал священником. Ему не хватило трех-четырех минут, но он им не стал.

И Эккенер понял, что Этель ничто не остановит.

Он откинулся на спинку стула.

В конечном счете, почему бы не рассказать ей о существовании невидимого монастыря Зефиро? Ванго наверняка укрылся там, после того как цеппелин высадил его близ вулкана Стромболи.

На всей планете лишь несколько человек были посвящены в тайну этого монастыря. Он был одним из них. И все они скорее умерли бы, чем разгласили эту тайну. Однако воля Этель была сильнее этого обета молчания.

«Да, нужно рассказать ей, где он находится, — думал Эккенер. — Пускай опередит их… так будет безопаснее для нее. И тогда она, наверное, сможет помочь Ванго».

Он огляделся. За соседними столиками уже никого не осталось. Свечи горели только на их столе, казавшемся маленьким белым островком на черном фоне воды.

Этель ждала. Эккенер медленно сложил свою салфетку. Он тщательно взвешивал ответственность за свое решение. И опасность, которая угрожала его другу Зефиро. Но ему очень хотелось оградить от опасности и эту девушку.

— Знаете, Этель…

И тут к столу кто-то подошел.

Это был официант.

— Герр доктор… — сказал он, наклонясь к Эккенеру.

— Попозже, — буркнул Эккенер.

— Но, герр доктор…

— Я же сказал: попозже.

Официант все же осмелился продолжить:

— Там фрау Эккенер…

— Черт побери, моя жена? Где у вас телефон?

— Она не у телефона, герр доктор.

— А где же?

— Она сидит позади вас.

18

Трое купальщиков

И в самом деле, Иоганна Эккенер сидела поодаль в полутьме и с улыбкой глядела на Хуго.

— Извините, что помешала, фройляйн, — сказала она. — У меня срочное сообщение для моего мужа.

Эккенер сидел не двигаясь, точно парализованный.

— Добрый вечер, Хуго.

Но тот не смог выдавить из себя ни звука.

— Значит, эта девушка и есть Мориц, твой товарищ по университету, давно пропавший из виду психолог… лысый, как коленка?

Этель изумленно вытаращила глаза.

Хуго Эккенер настолько не привык к подобным водевильным сценам, что был готов подтвердить: да, Мориц в самом деле очень изменился, и он его не сразу узнал, и все такое прочее. Наконец он кое-как собрался с мыслями и решил оправдаться:

— Иоганна…

Фрау Эккенер умолкла, с наигранным вниманием слушая его лепет.

— Иоганна, я сам не знаю, почему…

В действительности Хуго прекрасно знал, почему ее обманул.

Потому что он не ужинал с ней наедине в ресторане уже семь или восемь лет, хотя знал, что она об этом мечтает; потому что проводил жизнь со своим цеппелином и своим экипажем; потому что не хотел сообщать ей, что отправляется на свидание с молодой девушкой, которой достаточно было прислать ему записочку из нескольких слов, чтобы он поспешил заказать в лучшем из ресторанов лучший столик и ужин при свечах.

— Я тебе клянусь, что…

Иоганна грустно улыбнулась. Она знала болезненную честность своего мужа и вменяла ему в вину всего лишь ужин и ничто другое. Хотя и ужин, сам по себе, был уже достаточно тяжелым проступком.

Она-то думала, что стала за годы брака зрелой, разумной женщиной, но теперь вынуждена была признать, что ревнует. Нет, не к Этель, а к этому вечеру, к звездам, к пионам, стоявшим между ними, к каплям белого воска на скатерти.

Она отдала бы все на свете, чтобы провести наедине с Хуго такой вечер, всего один, на берегу озера, и чтобы он спустился наконец с небес на землю и не отводил от нее глаз.

— Простите меня, фройляйн, я знаю, что вы тут ни при чем, — сказала она Этель чуть дрожащим голосом. — Это наша проблема, моя и моего мужа; извините, что вмешиваю вас в наши отношения.

— Нет, это моя вина, — ответила Этель, вставая. — Я не думала…

— О, пожалуйста, сядьте, прошу вас. Я всего на минуту…

Она повернулась к Эккенеру и сказала ему вполголоса:

— Хуго, к нам приходил какой-то человек. Он хотел срочно повидаться с тобой и поговорить наедине.

— Кто это?

— Я не знаю.

Иоганна колебалась, поглядывая на Этель.

— Ты можешь говорить при ней.

— Он упомянул какую-то Виолетту…

Это имя пронзило Эккенера, как электрический разряд.

— Где он сейчас?

— Я просила его подождать тебя возле пляжной кабины напротив острова.

— А с этими что мне делать?

И он указал на три или четыре тени: сыщики, сидевшие на скамье у ресторана, готовились броситься в погоню при первом же его движении. Здесь они были так же «незаметны», как утки в чайном салоне.

— Этими займусь я, — сказала Этель.

— И я тоже, — подхватила Иоганна.

Эккенер скептически взглянул на обеих.

— Садись в свою машину, — скомандовала Иоганна. — Фройляйн, вы меня проводите?

— С удовольствием.

Иоганна взяла девушку под руку.

Эккенер никак не мог понять, что они замышляют. Но он хорошо знал характер и той и другой. И решил полностью довериться им.

Они сделали вид, будто выходят из ресторана все вместе, попрощались с метрдотелем. Эккенер попросил официанта прислать ему счет завтра.

Во дворе еще стояло несколько машин. Эккенер сел в свою, а его жена втиснулась рядом с Этель в ее маленький «рэйлтон», припаркованный у стены. Они обменялись парой слов. Две другие машины уже взревели, готовые начать преследование.

— Проезжайте первым! — крикнула Этель Эккенеру, стараясь перекричать шум моторов.

Командир в своем черном кабриолете махнул женщинам в знак того, что понял.

Чтобы покинуть двор, нужно было проехать между двумя огромными грядами цветущих рододендронов, но дорожка была настолько узкой, что по ней могла пройти только одна машина.

Эккенер выехал первым. За ним последовали Этель с Иоганной.

— Погодите…

И фрау Эккенер попросила Этель затормозить в самой середине тесного проезда.

— Нет, вы только взгляните на это чудо!

Она вышла из машины и сорвала один из крупных лиловых цветков в живой изгороди. Этель заглушила мотор и присоединилась к ней. Они завели беседу о садоводстве, об удобрениях, о прививках. Позади яростно гудели застрявшие автомобили.

— Какая красота! — восторгалась Этель, нежно поглаживая цветочные лепестки, как будто в жизни не видала ничего подобного.

Огни машины доктора Эккенера были уже еле видны вдали.

За спиной у дам бешено хлопали дверцы автомобилей.

— Вы знаете, что рододендрон прекрасно размножается отводками? — спросила Иоганна.

— Не может быть! — воскликнула Этель с таким изумлением, словно ей объявили о том, что солнце погасло навсегда.

— Уверяю вас!

И тут между ними протиснулся какой-то человек.

— А как у вас с алтеей? — взволнованно спросила Этель.

— Ох уж эта алтея, и не говорите! Этой весной самые лучшие из них, и те зачахли…

— Вы уберете с дороги свою машину или нет? — кипя от злости, спросил мужчина.

— Вы не представляете, как я переживаю за мои алтеи, — продолжала Иоганна.

— Освободите проезд!

— Я даже обкладываю их у подножия навозом, чтобы они скорее…

Она говорила о цветах. Мужчина все же невольно взглянул вниз, под ноги.

— Пропустите нас! — взревел другой водитель, подбежав к ним.

— Простите?

Обе женщины как будто только теперь обнаружили рядом этих людей.

— А вы разве торопитесь? — жеманно спросила Этель.

Она сделала вид, будто размышляет, потом ткнула пальцем в одного из мужчин.

— Это странно: насколько я успела заметить, вы целый вечер прохлаждались на озере.

Она говорила по-немецки со своим певучим акцентом.

— Уберите свою машину, — ответил тот, — или я сейчас от нее мокрое место оставлю!

— Ах, как это было трогательно — ваша романтическая прогулка с любимыми друзьями, в лодке, при свете луны! Мне даже захотелось осыпать вас лепестками роз.

— Идемте, фройляйн, — сказала Иоганна Эккенер, уводя Этель за руку к машине. — Этот господин прав, мы загородили им проезд.