Хроники Омура - Анна и Валентина Верещагины
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приснилась Баламуту пещера, полная несметных сокровищ, таких, какие только драконы хранят в своих чертогах, да рациональные гномы. Усмехнулся Рем, мол, не удивили, притопнул ногой, услышав с каким звоном ударился окованный железом каблук о блестящие монеты, и проснулся. Нехитрый завтрак, запитый родниковой водой из близлежащего источника, и снова стелется ровная тропка под ногами гнома, уводя его все дальше и дальше от родных мест.
Вокруг стоит лес, и с каждым шагом он становился все более дремучим, только путешественника почему-то это мало волнует. Чудится, Баламуту, что где-то там, в глубине, он найдет того, кого ищет. Смолкли птицы, померк дневной свет, скрытый за пологом сильно разросшихся деревьев, трава норовит опутать ноги, уронить гнома, а он все идет и идет, точно привязанный. Самое сердце леса – деревья – стены; земля покрыта мхом, как пол мягким ковром; в центре – камень, то ли трон, то ли древнее святилище. Серые бока, ровная поверхность, так и притягивает, манит, приглашает опустить меч. Незнакомые руны светятся, прогоняют мрак, дают обещание помочь. И гном не в силах сопротивляться, достает меч, чтобы в последний раз полюбоваться на него, провести рукой, любовно оглаживая рукоять, всплакнуть. Сверкнул клинок, как будто стараясь вырвать отца из колдовского дурмана, но не сумел, лег на гладкую каменную поверхность, чуть звякнув, понимая, что упал его хозяин к подножию древнего алтаря, сраженный ментальной магией. Потускнел, уснул сам, ложась в крепкую руку похитителя, который с торжеством шептал:
– Пламень! Самый настоящий! Будет семейной реликвией!
Слезы струились по щекам Рема, пока он спал, чувствуя, что меч уносят от него.
Спустя осей эти слезы сменила блаженная улыбка, грезилось, что попал Баламут в самую что ни на есть сказку! Распахнул веки, закрыл – подумал, что все еще спит. Все на той же поляне была раскинута скатерть, и чего на ней только не было: и дымящееся с пылу с жару мясо, и кувшины, наполненные пенным напитком; и хлеба, только-только вынутые из печи. Гном сглотнул голодную слюну, но притрагиваться к угощению не спешил. Пока размышлял, зазвучала на поляне музыка, и из-за деревьев показалась стройная, укутанная в полупрозрачный плащ женская фигурка. Тоща и длинна на взгляд Рема, но то, как незнакомая девица двигалась, заставило засмотреться. Баламут аж присел, когда незнакомка скинула плащ, оставшись в тонком корсете и узкой, с разрезом до самого бедра юбочке. Изящный хвостик так и мелькал перед глазами, норовя погладить гнома, смутить его еще больше. Хорошо, уверенно, соблазнительно передвигалась демоница, подбираясь к Рему все ближе и ближе.
Пока Баламут моргал, пытаясь вспомнить слова, дуайгара наполнила чашу, водрузила на блюдо прожаренную баранью ножку и с поклоном поднесла. Как тут отказать? Тем более, что и желудок напоминает о себе громким урчанием!
– Спасибо, – поблагодарил он демоницу, а она присела рядом, что-то запела, не мешая ему трапезничать.
«Пусть поет! Заливается птахой! – решил Рем, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Меч украли, но я так и не догадался кто именно! Как возвращать буду?»
– Вьюжень? Так ты назвал свое дитя? – на самое ухо шепнула искусительница, не забыв провести язычком по коже.
– Нет! – Баламут не дрогнул.
– Как нет? – раздался рык, и на поляне показался молодой демон.
«Так я и думал!» – мысленно кивнул себе гном, а дуайгар заговорил опять:
– Послушай, мастер Карделл, ну продай ты мне этот меч! Не хочешь звать его Вьюженем, вот же выдумала, – с недовольством посмотрел на демоницу. – Имя мечу Хвален! Так ведь?
– Нет! – спокойствию Рема мог позавидовать любой, даже камень за его спиной.
– Как нет! Гном! Послушай! Я накормил, напоил тебя, моя невеста Ирривелла танцевала для тебя, а ты все еще упрямишься? Почему? – Сульфириус искренне не понимал действий собеседника, потому злился все сильнее.
– Нет! Я дал мечу иное имя, – Баламут сделал последний глоток.
– Да, как ты смеешь? – демоница вскочила на ноги, а ее жених и вовсе рассвирепел и принялся угрожать:
– Глупый гном! Да ты сейчас в моей власти! Я уничтожу тебя, а меч заберу!
Рем махнул рукой:
– Делайте, что хотите со мной! Вот только меч я вам все равно не отдам, даже при всем желании!
– Это к-как? – Сульфириус начал заикаться от гнева.
– Так! У меня его уже украли… – вздохнул и взялся за новый кусок мяса.
– Кто? – до того угрожающе вопросил дуайгар, что его невеста предпочла сделать вид, что упала в обморок.
– Если бы я знал! – не отвлекаясь от трапезы, сообщил Баламут. – Этот лиходей заманил меня сюда, усыпил и умыкнул меч, называя его совсем не так, как нужно!
– А как? – поневоле Сульфириус заинтересовался, уже догадываясь, как зовут вора и негодяя.
– Пламень, – припомнил гном, и демон взревел:
– Р-рронвин! – перевоплотился, взмыл ввысь и был таков, демоница с визгом:
– Погоди! – ринулась за ним, Рем отсалютовал им полной кружкой, наслаждаясь тишиной.
Сражаться хоть с демоном, хоть с драконом он был не в силах, и, понимая это, Карделл все же был не вправе отступать. Потому, собрав еду (чего зря добру пропадать?), обращаясь с просьбой к Гористу, гном потопал дальше, надеясь выйти на тракт.
Долго вилась едва заметная тропка, но под конец сдалась упорству путешественника и вывела оного на широкую дорогу. Но в довершении ко всем неурядицам грянул гром, хлынул ливень, моментально превративший утоптанную дорогу в покрытую жижей одну сплошную лужу. Рем присел под разлапистой елью, закутался в плащ, не отводя взора от скрывающейся за пеленой дождя местности. Потому и подпрыгнул, когда за спиной услышал завораживающий голос:
– Вас подвезти?
Баламут открыл рот, ибо прямо из серебристых струй, словно сотканная из прозрачных капель, к нему двигалась прекрасная эльфийка. Точно лучик солнца пробился сквозь серую пелену, осветил пространство, превратился в радугу, огорошил сурового гнома, да так, что он кивнул. Поплелся за чудным видением, прямо к богато украшенному экипажу, запряженному изящными лошадками, укрытому невидимым пологом от непогоды.
Очнулся от наваждения Рем только тогда, когда оказался внутри кареты, уносящей его в неизвестность. Прекрасная белокурая эльфийка, тонкая, изящная, как хрупкая статуэтка, сидела рядом, а напротив него, смотря так, будто готовятся к убийству, расположились два эльфа, и обоих Баламут уже видел.
– Гном, – обратился светловолосый, – ты не передумал насчет меча?
Рем нашел в себе силы и помотал головой, тогда притворно тяжело вздохнул темноволосый и, будто невзначай, уронил:
– Может, упокоим его по-тихому и заберем меч! А это всего лишь гном…
– Аривел! Калинор! – всплеснула точеными ручками эльфийка. – Ну, как можно?
