Кто, если не я? - Катажина Колчевська

Она ушла. Через час я попросила медсестру дать мне лекарства, которые «прописала та доктор, которая ко мне приходила». Мне подсунули какой-то документ. Я прочитала и расписалась. Вечером ко мне зашел Янек. Мы немного поговорили о моем самочувствии, его операции и о погоде.

– Я знаю, что ты на лечение согласилась. Хорошее решение!

– Уж кто бы говорил, – тихонько проворчала, любуясь его лиловым носом. От него несло алкоголем. Видимо, успел после операции приложиться – я знала, что не вчера.

– Давай, прокладывай путь! Кто знает, что будет со мной, когда пойду на пенсию. Вдруг придется обратиться к тебе за советом, – заявил он с улыбкой и вышел. Домой спешил.

Утром я встала свежая и отдохнувшая – давно себя так не чувствовала. Пошла в ванную, искупалась, даже попыталась голову помыть, что далось мне нелегко из-за повязки на лбу и правой руке.

Переоделась в чистую рубашку и высушила волосы на круглой расческе выпрошенным в соседней палате феном. Попросила сменить мне постель. Навела порядок в палате и в тумбочке. Потом пошла на перевязку. Медсестра дала мне маленькое зеркальце, и я смогла рассмотреть рану на голове. Она была рваная, с неровными краями. Наверное, пришлось постараться, чтобы так себя искалечить. Вокруг раны расползался внушительный синяк. Я управилась со всем до девяти утра, а потом не знала, куда себя деть. В двенадцать пришла доктор карлица.

– Извините, не запомнила, как вас зовут, – сказала я ей. Не совсем вежливо, но мне было уже неудобно называть ее про себя карлицей.

– Рената Бжозовска, – представилась она с улыбкой. – Судя по виду, вам уже лучше, пани Анна. Я поражена. Сегодня выглядите лет на десять моложе.

– Спасибо, но меня не купишь дешевыми комплиментами, – ответила я с улыбкой.

– Пани Анна… я же могу вас так называть? – Я милостиво разрешила, кивнув головой. – Пани Анна, – начала она опять, усаживаясь на деревянный стульчик, а ее маленькие ножки висели в нескольких сантиметрах от пола, – вы дали согласие на лечение, чему я безмерно рада, но должна вас предупредить, что будет непросто. Мы можем рассчитывать на хороший результат только в случае сотрудничества с вашей стороны. Но будет тяжело. Вы меня понимаете?

– Да, конечно.

– Самую трудную работу вы должны будете выполнить сами. Однако я сомневаюсь, действительно ли вы хотите этого, – она внимательно уставилась на меня.

– Я сама сомневаюсь, пани Рената. Чертовски сомневаюсь. Но хочу попробовать. Если не получится, к прежней жизни я смогу вернуться всегда.

– Очень умный ответ, – похвалила она меня, как ребенка. – Пани Анна, я могу вам предложить самое лучшее и эффективное лечение. Оно будет сочетать лекарственные методы и психологическую помощь. Однако, чтобы определиться, мне необходимо получить от вас некоторую информацию.

– Доктор должна обследовать пациентку и сделать анализы, – сказала я ей, как студенту-медику. – Прошу напомнить мне, как это делается.

– Хорошо, давайте начнем с симптомов. Вы согласны заполнить анкету?

– А это называется дополнительное обследование, – пошутила я. – Давайте уже вашу анкету, – попросила, не глядя ей в глаза, и протянула руку.

Закончили мы около двух. Я старалась отвечать на вопросы честно и как можно искреннее. Не пыталась врать, но иногда просто отказывалась отвечать. После того как доктор Бжозовска ушла, я задремала.

Глава 22

Вечером в мою палату заглянул дежурный врач.

– Вас к телефону, – сказал он.

– К телефону? Куда?

– В дежурку. – И он исчез.

Я надела тапки и побрела в комнату врачей. Двери были открыты, а трубка лежала на столе. Подошла к ней медленно, немного испуганно.

– Слабковска слушает!

– Аня, это Роберт.

– Роберт?! Откуда у тебя этот номер? Как вы меня нашли?

– Это было нетрудно. Мы позвонили Иоанне, и она все организовала, – объяснил он.

Иоанна опять решила все проблемы. У моего зятя был усталый и постаревший голос.

– С Олей что-то случилось? – заволновалась я.

– Пока все хорошо, не нервничай. Но не знаю, надолго ли. – Он сделал паузу и вздохнул. – Аня, мы не справляемся. Это невыносимо!

– Ты о чем? – злорадно спросила я.

– Анна, Магда на грани нервного срыва. У нее каждый день приступы.

– У кого? Какие приступы? – Я не знала, о ком он говорит.

– Сердечные.

– Скорее истерические! А что с Олей?

– У нее истерики дважды в день, и она опять начала писаться. Совсем не контролирует себя, где захотела, там и сделала свои дела. Подгузники надевать не дает, сразу их срывает. Перестала говорить связно, только кричит. Мы с ней ничего сделать не можем!

– Хорошо, а я тут при чем?

– Аня, мы долго не решались тебе позвонить. Я слышал твой последний разговор с Магдой. Ты, наверное, очень обижена?

– Обижена? Да я зла на нее! Ужасно зла!

– Я знаю, Аня. Мы не хотели вмешиваться в ваши отношения, но сейчас ей очень нужна твоя помощь.

– Опять? Тех девяти месяцев ей было мало? Даже «спасибо» мне не сказала!

– Анечка, но она такая слабая. Боюсь, у нее опять инфаркт случится! Или еще чего похуже.

– Магда – старая истеричка, а Олька молодая. От этого еще никто не умирал. Я же тебя предупреждала, когда вы уезжали.

– Я помню. Но я верил, мы оба с Магдой верили, что все наладится.

– Ну и как, наладилось? – спросила я со злорадной улыбкой.

– Нет…

– Так зачем ты мне звонишь?

– Нам нужна помощь! – Роберт вздохнул и спросил тихо: – Может… ты ее еще ненадолго заберешь?

– Даже речи быть не может, мои дорогие! Ни в коем случае! – рявкнула я и бросила трубку. Вернулась в палату с Гав-гавом и, сжимая его в объятиях, легла в кровать. У меня болело сердце. Просто по-человечески болело.

На следующий день мне сняли швы, однако Янек решил еще немного подержать меня в больнице под присмотром. Каждый день приходила доктор Бжозовска, и я смирно принимала лекарства и проходила сеансы психотерапии.

– Пани Анна, расскажите о своей семье, – попросила она после того, как принесла мне результаты анкетирования. Ничего нового я в них не обнаружила.

– У всех есть семьи, пани Рената, – заявила я, чтобы от нее отделаться.

– У вас есть дети? Внуки?

– Нет, нету.

– А с кем вы живете?

– Сама! Вот такая я молодец!

Она посмотрела на меня из-под круглых очков, как на капризного ребенка.

– Ладно, я постараюсь быть серьезной, – сказала я, прикидываясь смущенной.

На нее ничего не действовало: ни мои обиды, ни оскорбления, ни глупые шутки.

– Я живу сама. Раньше жила с родителями, после смерти матери ухаживала за больным и немощным отцом, до тех пор, пока он не умер во сне, – рассказала я ей.

Она все так же смотрела на меня.

– Ну, хорошо, я медсестер нанимала, и они за ним ухаживали, – признала я. Теперь она одобрительно моргнула.

– Я была замужем, но недолго. Был и нет его! Как призрак.

– А братья, сестры?

– Есть сестра, младшая.

– А какие у вас с ней отношения?

– Нормальные, – ответила я, и пани психиатр тут же зыркнула на меня из-под очков. – У сестры сейчас сложный период в жизни, – добавила я с готовностью. – У нее дочь с мужем в аварии погибли, трехлетняя внучка осталась сиротой. У Магды случился обширный инфаркт, а Роберт, ее муж, чуть с ума не сошел.

– Естественно в такой ситуации. А что случилось с той маленькой девочкой? – спросила она, а я покрепче прижала к себе Гав-гава.

– До последнего времени я о ней заботилась, – ответила я тихо.

– И как долго?

– Почти девять месяцев, – прохрипела я. Что-то сдавило мне горло, но то был не страх.

– Это очень долго, – заметила доктор Бжозовска. – Вижу, разговор об этой девочке разволновал вас, пани Анна.

Волнение! Так вот что сдавило мне горло! В глазах запекло, и по щекам потекли слезы.

– Была и нет ее. Как призрак! – Я закашлялась. Глотала слезы, пытаясь подавить рыдания.

– Не сдерживайтесь, пани Анна. Вам надо поплакать.

Я проплакала два дня.

Глава 23

Через пару дней оказалось, что оснований дольше держать меня в больнице нет. По старой памяти мне выделили «скорую», которая отвезла меня домой. Я вошла в ворота и пошагала ко входу.

Открыла дверь и переступила порог пустого дома. Он показался мне еще более мрачным, чем обычно. Я ходила по комнатам, везде искала Олины следы. Перевернутая кружка-непроливайка, брошенный карандаш, грязные костюмчики в корзине со стиркой.

В ванной я наткнулась на разбитое зеркало. Смела остатки стекла, а потом аккуратно пропылесосила ванную и прихожую. Поймала себя на мысли: «Чтобы Оля не поранилась». Я так устала. Еды в доме не было. То, что оставалось в холодильнике, уже давно испортилось. Я начала копаться в шкафах и обнаружила пару Олиных баночек с каким-то протертым питанием. Съела их ложкой, не разогревая, и повалилась на кровать. Как только голова коснулась подушки, я почувствовала сладкий запах маленького ребенка. Откинула Олино одеяльце и нашла ее пижамку. Прижала ее к себе и так уснула.