Ген Человечности - Werewolf

В поле моего прицела оказались еще два бандита – один в униформе полиции, другой в гражданском – меня они явно не ожидали и моего автомата тоже. Один из них успел жахнуть из полицейского дробовика двенадцатого калибра, грохот выстрела в пяти метрах от меня больно дал по ушам. Но поскольку к стрельбе он не готовился, а я находился в движении – коп промахнулся. Второй и вовсе – только успел схватить свой Калашников с капота машины. Длинная очередь, автомат упруго отдал в плечо, перечеркнутые свинцовой строчкой бандиты повалились в проход между машинами, в этот же момент сбоку коротко и сухо, длинной очередью ударил ХеклерКох Энджи.

Последний из бандитов, сидевший за рулем полицейского автомобиля, тоже быстро просек ситуацию и понял, что дело дрянь. Вместо обычного тунца в их сети попала акула, да не одна – и надо сваливать. Форд выбросив из под задних колес тучу щебня, и идя немного боком из-за перегазовки, вылетел на трассу с обочины, водитель довернул руль, выравнивая машину. И в тот самый момент, когда водитель Форда дал полный газ, я выстрелил из подствольника. Расстояние до Форда было метров двадцать, его граната преодолела за доли секунды и, пробив заднее стекло сгустком огня разорвалась в полицейской машине. Уже смертельно раненый водитель выжал газ, машина необъезженным скакуном рванула поперек трассы, на скорости проскочила кювет и с глухим грохотом врезалась в дерево. Хлопнули, расправляясь подушки безопасности и добивая незадачливого водителя, чья голова уже и так была наполовину снесена осколками гранаты. Брызги крови вперемешку с мозгом, выбитые мощным ударом подушки безопасности, хлестанули по салону полицейской машины, повисая на стеклах…

– Чисто! – Энджи уже успела пройти с другой стороны, между машинами и лесом и зачистить там все.

– Чисто! – я обернулся. Питер, прижимаясь к борту Хаммера, держал мою сторону под прицелом Калашникова. Конечно, опасно – чуть ли не мне в спину целился – но все равно молодец. Не растерялся…

– Чисто… – машинально произнес и я, приход в себя после короткой, но жестокой перестрелки…

Оставался фургон – в полицейском Эксплорере я видел, что чисто, а вот фургон…

В фургоне могло быть все что угодно. И кто угодно. И если этот кто не выскочил при перестрелке, это не значит, что здесь полностью безопасно.

– Внимание на фургон! Перезаряжаемся, я первый!

Отточенными, вбитыми в подкорку мозга сменил магазин – запасной у меня был прикреплен к основном специальной клипсой. Удобно и практично. Следом перезарядилась Энджи, Питеру перезаряжать смысла не было, так как он не истратил ни одного патрона.

– Пит, оставайся на месте, прикрывай! Энджи – чистим фургон!

Чистим фургон… Не так то это просто, как кажется на первый взгляд.

– Что думаешь?

– Ты открываешь дверь. Я прикрываю.

Стандартная схема – один отходит на пару метров и целится, готовый открыть огонь.

Второй – открывает дверь и сразу в сторону, чтобы не попасть под пули в случае чего.

– Алекс, там кто-то есть! – сказала Энджи, осторожно подойдя к двери – слышу, там кто-то есть.

– Осторожнее! Открываешь – и сразу в сторону! – прошипел я, кладя палец на спусковой крючок.

– Готов? – Энджи замерла у двери – Давай! – одна из створок задней двери фургона отлетела в сторону, и я выжал почти весь свободный ход спускового крючка. Еще чуть и автомат в моих руках разразится очередью, град пуль перемелет все на своем пути. В темноте фургона шевелилось что-то живое.

– Господи… – опустив автомат, Энджи бросилась в фургон – не стреляй, господи, не стреляй! Ты только посмотри на нее…

Опустив автомат, я подошел к фургону – и тут мне стало дурно. Просто настолько дурно, что я пошатнулся и едва нее упал. Сердце казалось бухало прямо в ушах перекачивая вязкую, горячую кровь. Тошнило…

В фургоне лежала девочка, на вид лет шестнадцати – семнадцати, в темноте мне были видны только длинные, пшеничного света волосы и блестящие, наполненные слезами и ужасом глаза. Она смотрела на нас и, казалось, не понимала – кто мы такие, пришли мы ее убивать или спасать. Из одежды на ней была только грязная белая длинная майка.

– Господи… – горячая кровь стучала в висках, гнев копился подобно пару в наглухо закрытом кипящем чайнике, требуя выхода.

– Алекс, ты только посмотри на нее… – Энджи крепко прижала девчонку- заложницу в себе, та не сопротивлялась, только продолжала молча смотреть на нас своими огромными глазами – господи, что же эти звери с ней сделали. Что же происходит, господи…

Отойдя от фургона, я глубоко вдохнул, задержал дыхание секунд на пять и выдохнул, стараясь прийти в себя. Голова раскалывалась, видимо от давления. Достав из поясной кобуры Глок-21, я медленно направился к лежащему на бетоне трассы мексиканцу.

А он был жив, живучий, сучара. Несмотря на две пули в груди, он еще дышал, если бы его глаза умели убивать – то я бы сейчас мгновенно превратился в невесомую кучку пепла…

– Ты как подохнуть предпочитаешь – чудовищно спокойным голосом осведомился я, уперев ствол пистолета сорок пятого калибра ему в переносицу – сразу, или чтобы помучаться немного…

– Да пошел ты, гринго – булькающим – видимо кровь попала в горло – голосом сказал мексиканец Энджи вывела опиравшуюся на ее плечо девочку из фургона, но как только она увидела лежащего на трассе мексиканца, как оттолкнув Энджи (та от неожиданности потеряла равновесие и ударилась о борт фургона) бросилась к мексиканцу и с силой, насколько ей этих сил хватало, ударила его ногой в бок. Мексиканец застонал.

– Э, не так… – я поймал девочку за талию, прижал к себе и вложил в руку Глок – давай вот из этого. Хочешь.

– Ты что, охренел! – Энджи рванулась вперед – Назад!!! – гаркнул я так, что было чему поучиться и сержанту армейской учебки – назад!

Пистолет плясал в ослабевшей во время заточения руке девочки. Но я знал, что ей это было нужно – иначе кошмары не оставят ее в покое никогда. Казнить насильника собственной рукой – и все забыть. Раз и навсегда.

– Стреляй! – девочка судорожно даванула спуск, пистолет гулко грохнул и по ушам резанул истошный вопль мексиканца. Никогда не слышал, чтобы человек так мог кричать, тем более уже серьезно раненый. Тяжелая пуля попала в низ живота, разорвала позвоночник и мочевой пузырь. Выстрелив, пистолет она удержать не смогла, тот с грохотом упал на асфальт, чуть в стороне покатилась серебристая гильза.

– Забирай ее! – Энджи буквально выхватила ее у меня из рук и, матеря меня последними словами, потащила к Хаммеру. Подняв с дороги пистолет и засунув его в кобуру, я присел над мексиканцем, заглянул в его искаженное страшной болью лицо.

– А знаешь что, рабовладелец… Мне пули на тебя жалко. Подыхай так. Адьюс, амиго…

Подняв выпавший из его рук Кольт-45, похоже, производства Кимбер, я засунул его за пояс. Снял с пояса умираюшего мексиканца два пистолетных магазина в подсумках, положил в карман. Прогулялся мимо машин. Добыл у одного из бандитов Калашников и два магазина к нему (сам автомат похоже румынский – такой мне и на х… не нужен, но на обмен в самый раз). Ружье на… не сдалось – и так полно всего, класть уже некуда. Обыскал салон полицейского Эксплорера, нашел новенькую винтовку М16А4, на которой вместо ручки для переноски был установлен прицел ACOG, и пять магазинов к ней. Сойдет, может поменять придется на что… Но самое главное – две полицейские рации с зарядкой от прикуривателя – то что надо! Запасливый парниша был. Добычу отнес в РейнджРовер, бросил на заднее сидение – в Хаммере свободного места уже не было. Брат уже сел на водительское место и теперь смотрел на меня, в глазах плескался ужас.

– Такие дела, братан… – я дружески потрепал Пита по плечу, желая подбодрить – война есть война. Давай за нами и не кисни. Если переедешь ненароком этого урода – я несильно расстроюсь…

Катастрофа, день четырнадцатый

Лесной массив штат Арканзас

Пять километров от Флагстаффа 16 июня 2010 года – Как тебя зовут? – я заглушил мотор и повернулся к девчонке, которую мы отбили у мексиканцев. Тогда, на дороге разбираться было не время, в любой момент могли появиться другие бандиты – а вот сейчас кое-что выяснить было нужно.

– Слушай! – тотчас окрысилась Энджи – а не пойти ли тебе такому крутому на всем известные четыре буквы (в английском языке матерные выражения в основном состоят из четырех букв, есть даже такое выражение "four-letter words" – прим автора)…

Вали отсюда, по леску пройдись, а мы тут сами…

Злой и добрый полицейский… Неплохо.

Вышел из машины, не забыв повесить на плечо ремень от винтовки, глубоко вдохнул чистый лесной воздух. Позади хлопнула дверь РейнджРовера, Питер, тоже с автоматом за спиной (выглядел и действовал он уже как заправский боец, все таки воспитание на военной базе не вытравить ничем, даже долгим сидением в научной лаборатории) подошел ко мне, чиркнул зажигалкой, нервно затянулся. Краем глаза я заметил, что руки у него дрожат.