Не унывай! - Людмила Ивановна Иванова

две: начальник эшелона (Валерий Хлевинский), отвечающий за жизнь всех пассажиров, у которого в нашем вагоне ехали теща и беременная жена, и Карлыч, врач (его играл Валентин Никулин). К нему относились с большой подозрительностью: он ведь немец, и однажды его чуть не растерзали за это.

Огромной удачей стала работа Аллы Покровской: она играла Машу, старосту вагона. Такая надежная русская женщина, которая все знала и умела, все время была при деле: то метет, то убирает, то кому-то помогает, то ободряет кого-то. Удивительно, но интеллигентной Алле Покровской прекрасно удалась роль простой московской работницы завода. Она замечательно рассказывала о годах Гражданской войны и о предвоенной жизни, ее счастливой любви, о муже, ушедшем на фронт, который по утрам в выходной день в красной майке гонял голубей, говорила о нем с такой любовью!

Совсем другой была Лавра (ее играла Татьяна Лаврова – видите, героиню звали по фамилии актрисы). Модница и красавица, она шокировала всех своим легкомыслием и даже хулиганством, стараясь ободрить и развеселить пассажирок вагона. Вертинская (а затем Хазова) играла интеллигентную героиню, совершенно растерявшуюся, ехавшую с маленьким сыном, на которого она почти не обращала внимания – так переживала за мужа, ушедшего на фронт: от мужа не было писем. И Маша заставляла ее встряхнуться. Лена (ее играла Елена Миллиоти) прижимала к себе грудного Костика. Ее одолевал страх, заставивший сойти с поезда и спрятаться в деревне. А ее рассказ о том, как она стояла в очереди за мылом, а муж, не дождавшись ее, ушел на фронт, и когда она вернулась, табуретка словно еще хранила его тепло… Зал слушал затаив дыхание.

Девочку-подростка Люсю, сочинявшую стихи, играла Люся Крылова. Иву, интеллигентную девушку, старающуюся сохранить бодрость – даже зарядку делала, только бы не сдаваться! – играла Лиля Толмачева. Ее звали Ива, и я думала, что эту роль Рощин написал для меня. Но Галина Борисовна вызвала меня и предложила роль Саввишны, матери беременной Томочки, которую играла Тамара Дегтярева.

Саввишна – старуха, как мы решили, с городской окраины, из коммуналки, она подозрительно относилась к попутчицам, все время боялась, что у нее что-то украдут. Однажды ей показалось, что у нее пропал кусок сала, и она подняла скандал на весь вагон: «Где? Кто?!» И когда сын Маши, подросток, находил сало, она ворчала: «Больше кусок-то был!» Эта фраза почему-то стала крылатой, и много лет в театре ее повторяли.

Конечно, я попыталась найти, где эта Саввишна может быть доброй. Во время долгой остановки поезда Саввишна с Томочкой завели патефон – наш замечательный реквизитор Лиза отыскала пластинку «Брызги шампанского», и мы все слушали это танго и вспоминали мирную жизнь. А потом мимо проносился эшелон с солдатами, едущими на фронт, я кричала им вслед: «Сохрани вас Господь, ребята!» Это я кричала и всему залу.

Я бесконечно любила эту роль, подробно работала над ней. Говорили и даже писали, что она у меня получилась. Но поначалу, прочитав распределение, я очень огорчилась и пришла к Галине Борисовне отказываться: опять старуха, да еще и злая!

Галина Борисовна понимала, что это очень трудная роль. Она сама когда-то играла похожую в «Чудотворной», но тем не менее стала меня уговаривать: «Попробуй, не получится – любую дам!» На репетиции с первых дней я стала работать, как будто родилась Саввишной, как будто влезла в ее кожу, и другой роли мне уже не хотелось.

Сцена, когда моя героиня умирала и просила кружку воды: «Я в жизни столько воды перетаскала – Волгу!», давалась мне трудно. Я постоянно репетировала, думала – на улице, в транспорте. Мне казалось, что у меня не получается сыграть смерть. У Саввишны были такие слова: «Остановите поезд! Сойти дайте!» И однажды я, заигравшись, в метро встала и чуть не закричала: «Остановите поезд! Дайте сойти!» Все на меня смотрели с удивлением. Потом я написала песню об этом спектакле, о своих мучениях и поисках:

Я выйду на бульвар, там клен золотогривый.Лицо я в листья спрячу и буду так стоять.То тихо рассмеюсь, то горестно заплачу –Прохожим не понять, прохожим не унять…Перенесусь я в тот далекий сорок первый,Где осень и тревога и я совсем одна,И все бежит, бежит железная дорога,И все гремит, гремит поблизости война…Нет, я смеюсь не так и плачу непохоже.Как мамин страх понять, чтоб зажил он во мне?Как услыхать в крови – о, помоги мне, Боже! –Крестьянскую любовь прапрадедов к земле?По улицам пойду, заглядывая в лица,В троллейбусе, в метро мне надо отыскать…– Остановите поезд, дайте мне напиться!– Что с вами?– Ничего. Проехала опять…Чуть-чуть – и все пойму. Я становлюся старой.Да, хошь не хошь – изволь сегодня умирать.Скажите сыновьям, что я жива останусь!Ведь это только роль, что я должна сыграть…

Старуху-еврейку играла Любовь Ивановна Добржанская. Ее исполнение всегда было абсолютной правдой и приковывало внимание зрителей.

Галина Соколова играла парторга, мать маленькой Люськи. Ее героиня приходила в отчаяние, боясь не справиться со всеми женщинами, с их страхами и болезнями. Нина Дорошина играла Нину с больным сердцем, она все время стонала и повторяла: «Ох, не доехать нам…» Эта фраза тоже стала крылатой и повторялась в театре даже во время перестройки. А моя героиня ведь так и не доехала – умерла в пути… После спектакля я долго сидела, не могла прийти в себя и пила воду, а мой муж боялся, что я однажды не приду домой.

Получился удивительный народный спектакль, огромная удача театра и Галины Волчек. Такие спектакли редко бывают в театре.

Мы возили «Эшелон» в Германию и ужасно боялись, как немцы это воспримут: в спектакле мы все время ругали немцев, боялись их. Мы заменили слова «Немецкие захватчики» на «фашистские». Но что поразительно: в зале стояла мертвая тишина, и потом – гром аплодисментов. И я поняла, что у них тоже были матери, потерявшие детей, и могилы на чужбине. Совсем подростки, ушедшие воевать, разрушенные города, и они все это прекрасно понимали и принимали близко к сердцу. Это был спектакль и про них тоже.

Галина Борисовна уже получила Государственную премию за «Обыкновенную историю», но за этот спектакль надо было бы дать самую большую премию из всех существующих на земле. В актрисах всколыхнулись, как когда-то в спектакле «Вечно живые», лучшие, высокие чувства, какие теперь редко встретишь на сценах театров. Эксперимент закончился удачно, спектакль был перенесен на большую сцену и много лет шел с огромным успехом.

Многие женщины, с которыми я встречалась в жизни, помогли мне сыграть Саввишну.

Однажды мы поехали с мужем за грибами к бабушке его друга, под Зарайск. Добрались уже затемно, переночевали в сарае и рано утром пошли в лес.

Ноги промочили совершенно. Замерзли, вернулись в домик бабушки Шуры. Домик покосился, один угол