АЯУАСКА, ВОЛШЕБНАЯ ЛИАНА ДЖУНГЛЕЙ : ДЖАТАКА О ЗОЛОТОМ КУВШИНЕ В РЕКЕ - Кузнецова

значений слова banco, которые я знала – банк, лавка, отмель – явно не

подходило; и из контекста значение слова тоже не реконструировалось.

Тогда он объяснил смысл слова на живом примере:

- Чтобы стать banco, нужно несколько лет провести в сельве, диетировать и

учиться у духов растений.

Вилсону очень хотелось стать банко. Он считал, что для этого ему нужно

было провести в сельве еще один год- вдобавок к тому времени, что он там

уже провел. Или, как он сказал: не просто год, а год и еще один день. И

уточнил:

- А если пробыть там только год, а один день при этом недопровести, то все

насмарку пойдет.

Один год плюс один день... может быть, потому что один самый последний

день, прожитый в джунглях вдобавок к длинному-предлинному году и

кажется самым длинным, являясь напряженнейшей кульминацией

внутреннего преодоления? В русских сказках тоже все про один год да один

день толкуют.

В период ученичества жить полагается в одиночестве, в полумраке джунглей

— это для того, чтобы солнце не уносило энергию находящегося на

обучении. Нельзя и под дождь попадать – по той же причине. А следует

соблюдать ограничения в еде и кроме этого, dietar con la planta —

употреблять в еду растение, у которого хочешь пройти курс обучения.

Диетировать - наверное, так это будет правильно на русский перевести. Я

просто про такие реалии в жизни русских знахарей не слышала, потому и

соответствующего слова в нашем языке нет.

- И когда ты там живешь, тебя всему учат сами растения – завершил он свой

кратенький обзор пути становления банко.

- А как же растения могут обучать? – с пионерским энтузиазмом спросила я.

Он даже повернулся ко мне, видимо, чтобы убедиться, что действительно,

есть же еще на свете люди, погрязшие в таком неуместном

материалистическом невежестве. «А то кто же будет с тобой возиться и

чему-то обучать?» – искреннее удивление было написано на его лице. Потом

это мимолетное проявление чувств исчезло, он снова устремил свой взгляд

вперед и сказал своим обычным монотонным голосом:

- Духи растений – они и обучают. Сача Руна, например. Когда удаляешься в

сельву, диетируешь с растением и соблюдаешь целибат – к тебе приходит

дух растения.

- Ааа...- протянула я вдумчиво. – Понятно... понятно. Ааа... а каким образом

приходит?

- Появляется во сне, но чаще всего наяву... он или она. – Вилсон, видно,

моим расспросам решил больше не удивляться, и вместо этого, как

настоящий лектор, стал размеренно рассказывать дальше.

– Когда дух к тебе приходит наяву, то явиться он может как индеец. Даже

одет будет так же, как индеец. Подойдет к тебе и спросит: почему

находишься в сельве? С каким намерением? Тогда ты ему отвечаешь, что,

мол, хочу выучиться всему, хочу стать banco. А то еще можно сразу

попросить его насчет силы. Чтобы он свою силу и власть тебе передал. Ну

вот... если ты ему понравишься, тогда он возьмется за твое обучение.

Говорит, например: вначале возьми кору моего дерева и кури ее. И скажет,

сколько времени ее надо курить, потому что для каждого растения оно

разное. Например, может сказать: три месяца, и ни днем больше... а еще

расскажет, какую диету надо все это время соблюдать, что можно есть, что

нельзя. Диета – это очень важно... Пройдет три месяца, пока ты куришь его

кору, а потом он будет приходить и учить всему, что знает и умеет. Когда ты

всему у него выучишься, придет к тебе дух другого растения, и тоже начнет

учить. И так за год многие духи передадут тебе свои знания и свою силу.

Иногда даже могут научить летать, – добавил он задумчиво и мечтательно.

Ничего сложного или необычного в таком обучении непосредственно у

духов растений джунглей, на взгляд Вилсона, не было. Требовались только

личная решимость, ну и денежные средства для содержания семьи в его

отсутствие. Хорошо было то, что, в отличие от ранее встретившегося мне в

Икитоса Карлоса, который деловито занимался маркетинговым

продвижением «своего» шамана, Вильсон не спрашивал меня, верю ли я

тому, что слышу. Он сам в это верил, это было для него непреложным

фактом и одновременно жизненной целью – и этого лично для него было

вполне достаточно: моя вера или безверие для него никакого значения не

имели.

Я попыталась представить себе год. Один год. Целый год. В одиночестве. В

джунглях Амазонки. Но у меня это плохо получалось. Вместо этого я

подумала: если побыть в первичной сельве в одиночестве хотя бы несколько

дней, то даже за это непродолжительное время призрачный мир успеет

усыпить и плотно спутать гладкими и нежными, и в то же время

прочнейшими лианами а потом и вовсе затянет все глубже и глубже в свои

непролазные зеленые чащи, и оставит там, чтобы в тебя перетек их

мерцающий свет.

А если из чащи все-таки выберешься, потребуется немало времени на

адаптацию к нашей нормальной, то есть, к обыденной жизни, где нет ни

этого внеземного свечения и запредельной радости. Чтобы от лиан

избавиться и про их свет позабыть – потому что как в таком состоянии

может человек показаться, скажем, в своем кьюбикле на работе? Как он в

этот кьюбикл в офисе вообще тогда может вписаться? Так это если всего

несколько дней в лоне сельвы проведешь. А что будет, если там на целый год

зависнешь, да еще ведешь при этом специфический образ жизни, который

меняет биохимию мозга? А дух ведь является лишь после того, как

проведешь много дней в одиночестве, в диете и в целибате: наверное, к тому

времени, когда явится дух растения, ты уже сам по себе, независимо от

вновь прибывшего, так загрузился в магическую реальность, что сон

становится просто неотделим от яви.

- Не могу пока я это сделать – сокрушенно сказал он. - Нет финансовых

возможностей... есть семейные обязательства... жена... дети... не могу сейчас

уйти в сельву. Не могу оставить их одних на целый год.

В его словах чувствовалась такая тоска и одержимость, словно повседневная

жизнь захлопнула его в ловушку, а он все равно всеми силами стремился

выбраться из нее, чтобы попать на безграничные просторы существования.

Видно было, что мечта о банко жила в нем давно. И что вся его настоящая

жизнь – только прелюдия к ее осуществлению.

Позже я узнала, что banco – это типа как у нас PhD – самый высокий ранг в

сфере его целительско-шаманской деятельности.

30. УТРО. ДОРОГА В ТАМШИЯКУ — 3

Говорил он негромко, немного монотонно, без особых модуляций голоса,

что отчасти напоминало мне григорианские песнопения. Его манера

говорить находилось в большом контрасте с тем, как говорят здесь все

остальные. Если слушать остальных, и закрыть при этом глаза, и

абстрагироваться от самих слов, а обращать внимание только на саму

интонацию, то лично меня постоянно охватывало странное наваждение:

– Ну точно москвич говорит! Не иначе, как он... и как только его сюда в

сельву занесло? А если не его сюда занесло, то с чего бы вдруг я оказалась в

Москве?

Особенно в говоре сельвы меня поражали дополнительные местные

наработки. Меня потрясали их интонационная глубина, разнообразие и

насыщенность модуляций голоса, которые, как оказывается, можно втиснуть

в одно-единственное слово, состоящее всего из трех слогов. Жителям

сельвы в этом не было равных. Вот, например, здесь часто любят говорить:

manana - в смысле «завтра» - в Латинской Америке это вообще очень

ходовое слово, особенно когда латиносу предлагается напрячься и что-либо

сделать прямо сегодня. Причем сказать это слово «manana» они ухитряются

таким вот образом. Первый слог звучит ровно, как безбрежная равнина

Амазонки - видно, этот слог служит камертоном и устанавливает точку

отсчета в системе жизненных координат. Но уже второй слог резко падает,

как лыжник, несущийся вниз по головокружительно крутой горе. Не успел

он съехать в долину и передать свою эстафету, как третий слог ракетой

взмывает вверх – только в отличие от ракеты траектория у него на старте не

прямая, а параболическая. Вот - одно коротенькое слово, а какое богатство

жизненных впечатлений! Но Вилсон, в отличие от всех, всегда

интонационно ограничился пребыванием на безграничной равнине

тропических лесов.

Вторая его история была связана с мапачо.

Их он курил постоянно. Правда, сегодня утром не курил – а до этого так

постоянно. Почему он курит? И так много? А ведь говорил, что мапачо не

вызывает привыкания. Но выяснилось, что расхождения слов и дел здесь не

было, а мое удивление являлось прямым продуктом моего неведения.

Потому что курил он не ради собственного удовольствия. Курил он для