Смерть в душе. Странная дружба - Жан-Поль Сартр

предметы, мягкие и темные; было не так-то соблазнительно нырнуть в эту больную реку. Мальчик нагнулся, поднял голыш и бросил его в воду, затем продолжил свое маниакальное созерцание. «Ладно, ладно, это будет не сегодня; через пять минут он сдрейфит. Дать ли ему на это время? Спрятавшись, ждать, когда он проникнется своей низостью, а когда удалится, разразиться взрывом смеха? Нет, это рискованно: он может возненавидеть меня навсегда. Если я сейчас же брошусь на него, чтобы помешать ему утопиться, он будет благодарен, что я счел его способным на самоубийство, даже если он для проформы поворчит; но главное, надо помешать ему оставаться наедине с самим собой». Даниель провел языком по губам, глубоко вдохнул и выскочил из укрытия. Молодой человек в ужасе обернулся; он бы упал, если бы Даниель не схватил его за руку; мальчик пробормотал:

— Я вас…

Но, увидев Даниеля, он, казалось, успокоился; в его глазах ужас уступил место бешенству: он боялся увидеть другого.

— В чем дело? — высокомерно спросил он. Даниель не смог ему сразу ответить: желание перехватило ему дыхание.

— Юный Нарцисс! — с трудом проговорил он. — Юный Нарцисс!

Немного погодя он добавил:

— Нарцисс слишком сильно наклонился, еще немного — и он упал бы в воду.

— Я не Нарцисс, — возразил мальчик. — Вестибулярный аппарат у меня в норме, и я могу обойтись без ваших услуг.

«Он студент», — подумал Даниель. Он грубо спросил:

— Ты хотел покончить с собой?

— Вы что, с ума сошли?

Даниель начал смеяться, и мальчик покраснел.

— Оставьте меня в покое! — мрачно проговорил он.

— Когда захочу, тогда и оставлю! — сказал Даниель, решив не отступаться.

Мальчик опустил красивые глаза, и Даниель едва успел отскочить назад, чтобы избежать удара каблуком. «Он лягается! — подумал Даниель, обретя равновесие. — Он лягается наугад, даже не глядя на меня». Он был в восторге. Они молчали, тяжело дыша; мальчик стоял, опустив голову, и Даниель мог любоваться его удивительно тонкими волосами.

— Вот как? Мы подло лягаемся, точно женщина?

Мальчик покачал головой справа налево, будто бы тщетно пытался ее поднять. Через некоторое время он подчеркнуто грубо сказал:

— Идите к чертовой матери.

В его голосе было больше упрямства, чем уверенности, но в конце концов он поднял голову и посмотрел Даниелю прямо в глаза со смелостью, которая сама себя пугала. Тут же взгляд его скользнул в сторону, и Даниель мог вдоволь созерцать это красивое, хмурое, но как бы покорившееся лицо. «Гордость и слабость, — подумал он. — И злонамеренность. Буржуазное личико, потрясенное отвлеченным заблуждением; очаровательные черты, но лишенные благородства». В этот самый момент он получил удар ногой по икре и не смог удержаться от гримасы боли:

— Ах ты, гаденыш! Надрать бы тебе задницу хорошенько! Глаза мальчика блеснули:

— Только попробуйте! Даниель начал его трясти:

— И попробую! Если мне захочется прямо сейчас снять с тебя штаны, уж не ты ли мне помешаешь?

Мальчик сильно покраснел и засмеялся:

— Я вас не боюсь.

— Черт возьми! — воскликнул Даниель.

Он схватил юношу за затылок и попытался нагнуть его вперед.

— Нет! Нет! — крикнул мальчик отчаянно. — Нет, не надо!

— А ты будешь еще пинать меня?

— Нет, только оставьте меня.

Даниель позволил ему выпрямиться. Малыш держался смирно, вид у него был затравленный. «Ты уже познал удила, мой жеребеночек; кто-то оказал мне услугу, начав дрессировку до меня. Отец? Дядя? Любовник? Нет, не любовник: позже мы будем это обожать, но пока что мы еще девственник».

— Итак, — сказал Даниель, не отпуская его, — ты хотел покончить с собой. Почему?

Мальчик хранил упорное молчание.

— Дуйся сколько угодно, — продолжал Даниель. — Что мне до этого? Во всяком случае, ты уже упустил эту возможность

Мальчик улыбался своим мыслям бледной многозначительной улыбкой.

«Мы топчемся на месте, — раздосадованно подумал Даниель. — нужно выйти из тупика». Он снова начал его трясти

— Почему ты улыбаешься? Говори! Юноша посмотрел ему в глаза.

— Отпустите меня, пожалуйста.

— Охотно, — сказал Даниель. — Я готов отпустить тебя сию минуту.

Он ослабил хватку и сунул руки в карманы.

— Ну? — спросил он.

Мальчик не шевелился, по-прежнему улыбаясь. «Он дурачит меня».

— Послушай, я прекрасно плаваю, я уже спас двоих, причем одного во время шторма на море.

Мальчик издал девчоночий смешок, странный и неестественный.

— Да у вас мания всех спасать!

— Может, и так, — согласился Даниель. — Может, и мания Ныряй! — добавил он, раздвигая руки. — Ныряй же, раз тебе приспичило. Я позволю тебе немного нахлебаться, и ты увидишь, как это приятно. Потом я не спеша разденусь, прыгну в воду, оглушу тебя кулаком и полумертвого вытащу. Он засмеялся.

— Ты должен знать, что неудавшиеся самоубийцы редко предпринимают еще одну попытку. Когда я приведу тебя в чувство, ты об этом и помышлять не будешь.

Мальчик шагнул к нему, словно намереваясь его ударить.

— Кто вам дал право говорить со мной таким тоном? Кто вам дал на это право?

Даниель продолжал смеяться.

— Ха! Ха! Кто мне дал на это право? Подумай! Подумай хорошенько!

Он вдруг сжал ему запястье.

— Пока я здесь, ты не сможешь покончить с собой, даже если будешь сгорать от такого желания. Я — хозяин твоей жизни и смерти. 4

— Вы не всегда будете рядом, — со странным видом сказал мальчик.

— А вот тут ты ошибаешься, — возразил Даниель. — Я буду рядом всегда.

Он вздрогнул от удовольствия: он уловил в красивых ореховых глазах проблеск любопытства.

— Даже если я и вправду хочу покончить с собой, что вам до этого? Вы меня не знаете.

— Ты же сам сказал: у меня мания, — весело ответил Даниель. — У меня мания мешать людям делать то, что они хотят.

Он с доброй улыбкой посмотрел на юношу:

— Значит, это так серьезно?

Мальчик не ответил. Он изо всех сил старался не заплакать. Даниель был так растроган, что едва не заплакал сам. К счастью, мальчик был слишком погружен в себя и не замечал этого. Несколько секунд Даниелю удалось сдерживать желание погладить его по волосам; затем его правая рука сама собой покинула карман и щупающим жестом слепого легла на светлую голову. Даниель отдернул руку, как будто обжегся. «Слишком рано! Это оплошность…» Мальчик сильно затряс головой и сделал несколько шагов вдоль берега. Даниель ждал, затаив дыхание: «Слишком рано, дурак, явно слишком рано». Он озлился и решил наказать себя: «Если он захочет, я дам ему уйти, не сделав ни движения». Но как только он услышал первые рыдания, он подбежал к юноше и обвил его руками. Мальчик прижался к его груди.

— Бедный малыш! — промолвил потрясенный Даниель. — Бедный малыш!

Он отдал