Будоражащий - Джулиана Виктория

Мои брови в шоке взлетают вверх. Я знаю, что он не может быть настолько бредовым.

— Анте, я не пойду с тобой домой, — подчеркиваю я, чтобы он услышал меня четко и ясно. — Мне это не интересно. Убери от меня свои руки и позволь мне уйти.

Вместо того чтобы отступить, как я отчаянно надеюсь, он переводит руку, обхватившую мою руку, на поясницу, агрессивно притягивая меня к себе, а другой рукой ощупывает мою промежность спереди через джинсы. Я издаю крик, и несколько посетителей бара поворачиваются к нам, чтобы посмотреть, что происходит. Свободной рукой я отталкиваю его от себя, наклоняюсь вперед и изо всех сил вгрызаюсь в его плечо.

От резкой потери контакта с его телом я падаю назад на прилавок, но успеваю поймать себя, прежде чем ударяюсь головой.

Я судорожно оглядываюсь по сторонам, а там он, краснолицый и почти с пеной у рта, хнычет, чтобы Алессандро ослабил хватку на его горле. Я стою с открытым ртом, когда Але наклоняется вперед и шепчет что-то на ухо Анте, от чего у того расширяются глаза от шока.

Он толкает его назад. Анте теряет равновесие и падает на землю, сначала задницей, а потом перевернувшись на руки и колени. Он судорожно поправляет себя и выбегает из бара, похожий на Таза из " Looney Toons".

Але бежит ко мне, глаза горят, и как только он оказывается достаточно близко, я бросаюсь в его объятия, чувствуя, как таю в безопасности его объятий. Он автоматически прижимает меня к себе, гладя ладонью мои волосы.

Все эмоции, которые я сдерживала в себе, пытаясь не устроить сцену и не подвергнуть себя еще большей опасности, начинают вырываться наружу, как прорванная плотина. Я вдруг вцепилась в рубашку Але, плача и обливаясь слезами, пока он держал мое дрожащее тело, шепча снова и снова: — Все хорошо, ты в порядке, я держу тебя. Я обещаю. Теперь ты в порядке.

1. Leave — CIL

Глава 24

Катарина

После нескольких минут эмоционального облегчения Але отстраняется и смотрит на мое лицо, на котором написано беспокойство.

— Ты пострадала?

Его глаза пылают от подавляемого гнева.

Я качаю головой, хотя он и сделал мне больно, сейчас об этом не стоит говорить. Я просто хочу вернуться домой, очистить свою кожу от его кожи и забраться в постель.

Он выглядит немного успокоенным, но я могу сказать, что он не очень-то верит в это. Он еще раз окидывает меня взглядом, прежде чем выдохнуть, как будто он задерживал этот вздох не на секунду, а на несколько часов.

— Я напишу твоему брату, чтобы он знал, что я забираю тебя домой, хорошо? Он сказал, что у него сегодня кто-то будет ночевать, так что я не хочу его беспокоить. Я отвезу тебя домой, милая, хорошо?

Я киваю головой и поворачиваюсь, чтобы взять свой шарф и сумочку со спинки стула. Але достает из бумажника двадцатку и бросает ее на барную стойку, чтобы заплатить за пиво Анте. Я скептически смотрю на него, прежде чем он говорит: — Бармен не виноват в том, что этот парень был долбаным мудаком, и кто-то должен заплатить за это пиво.

Боже, он всегда такой заботливый. Я бы никогда не подумала об этом в своем нынешнем состоянии, но если бы подумала позже, то чувствовала бы себя виноватой за это.

Мы выходим на холодный воздух, и, конечно же, моросит дождь и дует ветер — потенциально самое неприятное сочетание, известное человеку. Прижавшись к тротуару, Але натягивает капюшон моего пальто на голову, пока мы ждем такси.

Прибыв к нашему зданию, Але открывает мне дверь и следует за мной в ярко освещенный вестибюль, направляясь на наш этаж.

Мы выходим из лифта, и Але останавливается, снова нежно притягивая меня к себе. Совсем не похоже на то, как Анте вел себя со мной в баре.

— Я хочу позаботиться о тебе сегодня вечером. Можно мне это сделать?

Я резко поднимаю голову, глаза расширяются, потому что я понятия не имею, что это значит.

— Ты уже сделал это, Але. Спасибо тебе за это, кстати. Я только что поняла, что не сказала тебе об этом.

— Нет, Кэт, детка, можно я позабочусь о тебе сегодня вечером? Я не имею в виду оттащить от тебя в баре или отвезти домой какое-нибудь жалкое подобие человека. Я имею в виду, могу ли я быстро взять у себя пару треников, а потом отвести тебя в твою комнату, налить тебе ванну с пеной, пока я приготовлю что-нибудь поесть, и обнимать тебя на диване, пока ты не заснешь?

Он смотрит на меня с той же складкой между бровями, в его словах звучит мука, как будто мысль о том, что я останусь в квартире одна на ночь, причиняет ему физическую боль. И, по правде говоря, мне уже надоело бороться с этим. Эта наша связь, которая кипит с тех пор, как я приехала сюда больше месяца назад, изнуряет меня, и я не могу ее игнорировать.

У меня нет сил говорить все это, поэтому я просто киваю и дарю ему самую лучшую улыбку, на которую способна. Если бы это был кто-то другой, я, возможно, даже не стала бы беспокоиться.

Он протягивает мне руку и открывает дверь. Мы заходим внутрь, и он провожает меня в свою комнату, прежде чем отпустить мою руку. Я слишком устала, чтобы стоять, поэтому иду к его кровати и присаживаюсь на край, пока он берет из шкафа вещевой мешок и пробирается по комнате, забрасывая в него одежду и туалетные принадлежности. Пока он это делает, я осматриваю его комнату, и, честно говоря, теперь, когда я знаю его немного лучше, чем в первый раз, я ожидаю увидеть именно это.

В то время как в гостевой комнате все белое и кремовое, в его спальне полный контраст — здесь нет ничего, кроме вариаций стальных серых и черных цветов. В центре комнаты стоит огромная кровать с балдахином, которая, судя по текстуре и причудливо вытравленным узорам, должна быть из очень темного дерева с черными пятнами. По всему дизайну со вкусом разбросаны штрихи золотой фольги, которые придают комнате изысканность.

По обе стороны от кровати стоит длинный комод с подходящими тумбочками. Лампы из золотистого ртутного стекла с черными бархатными абажурами дополняют эстетику комнаты, не отрываясь от уникальности мебели. У него также