Если ты, то я - Ивонн Вун

показалось безумно сложным, и я решила, что доделаю позже. Думаю, Ковальски не будет ругаться.

– Так что же ты сдала?

– Практически пустой бланк.

Я пыталась убедить себя, что все это мелочи, что куча народу сдает недоделанные работы, но сейчас, открывшись Амине, почувствовала еще больший стыд за свое небрежное отношение к учебе. Дома я была одной из лучших учениц и никогда не сдавала задание частично или с опозданием.

Амина смотрела на меня так, будто увидела что-то новое в моем лице.

– Понятно.

– По крайней мере Ковальски больше не разбирает работу каждого ученика перед всем классом. Мне не придется терпеть еще и это унижение.

– Угу.

Я ждала, что она сейчас сострит, но Амина ничего не сказала. Мы прошли остаток пути в молчании и сели в третьем ряду. Сима похвалила мои туфли, и я покосилась на Амину, которая должна была это слышать. Теперь я чувствовала себя глупо из-за того, что вместо учебы все выходные проходила по магазинам. К тому моменту, когда Ковальски, поставив свою сумку на стол, попросил нас открыть ноутбуки, мое радостное возбуждение по поводу Митци, акций и Маста окончательно испарилось. Осталось лишь ужасное осознание, что мне, в отличие от других в классе, нечего показать учителю, кроме пары чудесных блейзеров и новой стрижки.

Через несколько парт от меня у окна сидел Маст и конспектировал лекцию. Было видно, как под серой футболкой двигаются его лопатки, когда он пишет. Мне, на удивление, не хотелось, чтобы Маст почувствовал мой взгляд и обернулся, – наоборот, нравилось, как напряженно он смотрел на доску, не обращая на меня внимания. Незаметно наблюдать за ним – в этом было что-то личное. Я как будто подсматривала в щелочку двери.

Масту лучше было не знать о моей невыполненной домашке и о том, что я не успевала за ходом урока, поскольку не прочитала заданные на дом параграфы. Поэтому остаток занятия я старательно пыталась нагнать остальных.

День тянулся медленно. Снова уроки, снова сдача полупустых бланков, снова попытки наверстать упущенное. Все это время телефон продолжал вибрировать. Еще больше лайков, комментариев, подписчиков. На шестом уроке я получила сообщение в «Белке». Кто-то пригласил меня пройтись по заранее созданному маршруту и установил время встречи – шесть часов вечера.

Я затрепетала от волнения и бросила взгляд на Маста, подумав, что сообщение прислал он. Но тот пялился на доску и, сунув карандаш за ухо, внимательно слушал лекцию.

Незадолго до шести, вместо того чтобы идти ужинать, я направилась на первую точку на карте – к входной двери корпуса девочек.

Следуя указаниям телефона, я зашла за здание, миновала сад и очутилась на внутренней территории Фабрики. Я еще ни разу не ходила здесь – не было повода. Все учебные корпуса располагались в другой стороне.

Тропинка вела меня мимо сарая, через поле, усеянное фруктовыми деревьями. Когда я проходила возле цветущего цитруса, на телефоне высветилось сообщение: «Сорви два лайма». Мне стало смешно, но я выполнила поручение и, вертя плоды в руках, пошла дальше.

Маршрут закончился на широком желтом поле, обсаженном по периметру эвкалиптами. Их листья покачивались на ветру. В тени самого большого дерева за столиком для пикников сидел Маст и читал книгу.

При виде его я снова приятно заволновалась – так же, как когда обнаруживала во входящих письмо от ПостоянствоОбъекта. Меня в такие минуты охватывало предвкушение.

Я села рядом с Мастом, почти соприкоснувшись с ним руками, и огляделась.

– Никогда раньше здесь не бывала.

– Роща, – сказал он. – Помню, мы договаривались на пятницу, но я подумал: зачем ждать четыре дня, чтобы ничего не делать, если можно ничего не делать прямо сегодня?

Маст откинул волосы назад, и, глядя на него, я окончательно уверилась, что он и есть ПостоянствоОбъекта, а сомнения Амины разом потеряли всякий смысл.

Он взял со скамьи коричневый бумажный пакет.

– Надеюсь, ты любишь тако.

– Кто же их не любит?

Маст достал свой телефон:

– Олли, а ты что думаешь по этому поводу?

– Тако замечательно объединяет людей. Это еда, которая всех примиряет, – сообщил Олли.

Я хихикнула и заглянула в пакет.

– А какой?

– Ты еще спрашиваешь? – удивился он. – На свете есть только один вид – аль-пастор.

– Никогда не пробовала.

Маст ахнул и притворился, что падает со скамейки. Я рассмеялась и закатила глаза.

Он снова сел рядом со мной и состроил одухотворенное лицо.

– Для меня большая честь помочь тебе сделать величайшее открытие, способное перевернуть твою жизнь, – тако альпастор. Обещаю отнестись к этой обязанности со всей серьезностью.

– Заткнись, – рассмеялась я.

Давным-давно кто-то вырезал на потертой деревянной столешнице свои инициалы. Маст достал из бумажного пакета салфетку и стряхнул со стола мусор и сухие листья, а потом заботливо расставил соусы, подсунув под каждую баночку ее же крышечку.

– Что? – спросил он, ощутив мой взгляд.

– Ничего.

Но я продолжила наслаждаться тем, как он аккуратно рвет пополам пакет, чтобы использовать половинки вместо тарелок.

– Что? – повторил он с улыбкой.

– Мне нравится смотреть, как ты наводишь здесь уют.

– Раз уж назначаешь девушке свидание на столе для пикника за школой, надо хотя бы красоту навести. Ты принесла лаймы? По-моему, их всегда недостает.

Я кинула Масту фрукты, и он разрезал их карманным ножом.

– Вы позволите? – спросил он.

– Пожалуйста.

Маст выжал из лаймов сок, потом, протянув мне тако, проследил за тем, как я его пробую. Он оказался прав, это было невообразимо вкусно: под острой корочкой скрывалась нежная мясная мякоть с ароматом костра, за которой следовала сладость подкопченного на гриле ананаса.

– Нравится? – спросил Маст.

Я облизнула уголок рта:

– Я в восторге.

Маст довольно улыбнулся.

– Смотри, – сказал он и стер пыль с маленькой металлической таблички, прибитой к столешнице: «Местоположение самого первого здания фермы, 1925». – На этом самом месте и была миндальная плантация, – объяснил Маст. – А здесь стоял фермерский дом.

Я посмотрела на желтые травы, колышущиеся вокруг. Солнечный свет, пробиваясь сквозь эвкалиптовые листья, золотил лицо Маста.

– Представляешь? – сказал он. – Повсюду только цветущий миндаль.

Я почти видела эту картину – старый деревянный сельский дом, окруженный бесконечными рядами деревьев.

Сидя рядом с Мастом, я чувствовала, как время сжимается. Прошлое, настоящее и будущее слились воедино, наслоившись друг на друга и создав этот восхитительный миг. Я вдруг поняла, что знаю Маста давным-давно, всегда его знала и буду знать.

Его лицо казалось пестрым от солнечных пятен, я смотрела на него, и мне было так хорошо, что самой не верилось.

– Что? – спросил он, взглянув на меня.

– Ничего, – ответила я. – Просто не верится, что я и правда здесь. Я действительно в Калифорнии.

– Почему не верится?

– Я мечтала попасть сюда всю свою жизнь, но никогда не думала, что мне удастся.

– Знаешь, а ведь в Калифорнию постоянно приезжают толпы людей. Им всего-то и надо, что взять билет, – поддразнил он.

Я легонько пихнула его локтем.

– Я имела в виду Фабрику. Поступить на нее и стать ее частью.

– Знаю. Просто захотелось тебя подколоть.

– Ты всегда жил здесь, с детства был окружен программистами. Для тебя это норма. А у меня все было совсем по-другому. Фабрика казалась мне недостижимой.

– Откуда ты знаешь? Может, я всю жизнь мечтал попасть в Вулстер.

– Вустер, – поправила я с улыбкой. – Вулстера не существует. Но да, извини. Я не имею права судить.

Солнце садилось, окрашивая небо в розовый и фиолетовый цвета.

– Так вот как ты проводишь время с девушками, которых приглашаешь на первое свидание? – проговорила я. Думала, получится шутливо, а вышло неловко и неуверенно.

– Нет, – ответил Маст, жуя тако. – Только с тобой.

Разговор вдруг стал серьезным, и я растерянно замолчала, не зная, что сказать. Наверное, он почувствовал это и легонько толкнул меня плечом в плечо.

– Всегда мечтал разделить с кем-нибудь лайм.

Я вспыхнула. ПостоянствоОбъекта запросто мог сказать нечто подобное.

– Мне нравится, что эта территория кажется такой неизведанной, – заметила я. – А то иногда создается впечатление, что с появлением интернета неизведанных мест вообще не осталось.

– Люди по-прежнему неизведанны, – ответил Маст. – Вот, например, я до сих