Эта властная сила - Джудит Френч

– Но мы не станем ближе и не узнаем этого, если не будем откровенны, – сказала она.

– Думаю, у нас было бы больше шансов, если бы нас не прерывали все время. – Он посмотрел на кухонную дверь. – Я знаю, что Мэри тебе устроила нелегкую жизнь.

– Это можно понять. Ей тоже пришлось нелегко. – Кэтлин вытерла глаза и попыталась взять себя в руки. Впервые они разговаривали как муж и жена, и она не хотела останавливаться. – Сегодня я сказала ей, что хочу разрисовать эту стену фресками, а она заявила, что у меня в голове тараканы завелись.

– Фрески?

Она кивнула. И чего она разревелась? Сейчас он решит, что она плакса, слабая и мягкая женщина. А она хотела, чтобы он считал ее сильной.

– Ты хочешь разрисовать стену?

– Дерево в цвету. Может быть, грушу? У нас в кабинете были нарисованы фрески. Гавань Венеции.

Боже, она мямлит, словно младенец. Хуже Дерри. Шейн посмотрел на дверь.

– Пожалуй, пойду все же переоденусь.

– Я подстригу тебе волосы... если хочешь, конечно.

– Позже.

Боль все еще была там, в сердце. Но слезы смыли напряжение, возникшее между ними, подтопили лед их отношений. Впервые за последние несколько дней она почувствовала, что ей есть с чего начать, есть на что опереться.

Глава 11

Гроза прошла только к вечеру. Стрекотали сверчки, и светлячки летали за окнами спальни Шейна. Сегодня было заметно свежее, чем в предыдущие ночи, и он надеялся, что ему удастся поспать. Он с самого утра был в седле, и раны, что он получил в схватке с быком, давали о себе знать. Но как назло сон не шел, и он лежал на спине, глядя в потолок.

Шейн повернулся на бок, положил под голову руку и закрыл глаза. Он устал, тело ныло, и он никак не мог заснуть. Дело было в его голове, как всегда.

Он никак не мог перестать думать о Кэтлин и о том, как свалял дурака с этими мокрыми цветами. А затем, как будто цветов было недостаточно, чтобы выглядеть полным идиотом, он начал извиняться. Неудивительно, что все закончилось тем, что он стал рассказывать жене о своих отношениях с Сериз!

Все, что он планировал в отношениях с Кэтлин, полетело к чертям с самого начала. С того самого мига, как он увидел ее на пристани. Карты перетасовали и раздали заново. И самое забавное заключалось в том, что он не был уверен ни в правилах этой новой игры, ни в ставках.

Лежать стало невыносимо, Шейн поднялся и босиком протопал к окну. Он приоткрыл раму на пару дюймов и стал вслушиваться в ночь. С пруда доносилось кваканье лягушек, а в лесу ухал филин.

Туман стелился над самой землей. В такие ночи любой звук разносился на мили вокруг. Шейн слушал до тех пор, пока не понял, что ничего нового для себя он не услышит. Тогда он закрыл окно, аккуратно притянув раму, чтобы не разбудить Кэтлин, которая спала в соседней комнате.

Абсурдность ситуации сводила его с ума. Его жена спит в соседней комнате. Одна. И он спит один. Едва ли они оба хотели, чтобы все вышло именно так. Но винить, кроме себя, ему было некого.

Он так страстно желал ее, что мысли о ней не выходили из головы с самого полудня, задолго до того, как он закончил дела. Он наблюдал за ней, когда она работала на кухне или возилась с розами. Он следил за ней взглядом, когда она нагибалась, чтобы стереть мед со щеки Дерри, и когда она подметала крыльцо. А если он не мог отыскать ее взглядом, то просто сходил с ума, пока она не появлялась в поле зрения.

Он хотел ее, это было очевидно. Но все же не сделал ли он ошибку, пригласив ее сюда?

Он не лукавил, когда сказал Кэтлин, что они абсолютно разные люди. Когда он взял ее в жены, она была молоденькой, чертовски привлекательной девушкой, сейчас она взрослая женщина.

– Женщина с лживым языком и развратной душой, – повторил он вслух слова отца, которые всегда так больно отдавались в его сердце.

Ни для кого не было секретом, что Патрик Макенна женился на прелестной Эйнджи О'Мур, не имея ни малейшего понятия, что она уже четыре месяца носит под сердцем чужого ребенка. И уж тем более ни для кого не было секретом, что он превратил ее жизнь в сущий ад из-за этого.

Семнадцати лет, что прошли с тех пор, и могилы, в которой покоилось бренное тело Патрика Макенны, было недостаточно, чтобы заглушить его злые слова. Будь проклят этот мерзкий пьяница! Шейн до сих пор слышал его крики, когда он поносил мать, ругая ее последними словами.

Несмотря на то что сделала его мать, он ненавидел отца. Ненавидел до сих пор. Патрик Макенна посеял зерна недоверия глубоко в сердце сына.

Шейн любил Кейти. Но сможет ли он когда-нибудь простить ей то, что она сделала? Сможет ли он победить отца в своем сердце и простить предательство Кэтлин?

Каждый день их супружества он будет смотреть на милое личико Дерри как живое свидетельство измены его жены.

Сможет ли он найти в себе силы, чтобы не бросить в гневе страшные слова в лицо Кэтлин? Или он найдет утешение на дне бутылки, как и его отец?

Он никогда не хотел походить на своего отца, которому гнев и алкоголь застили божий свет. Шейн поклялся себе, что черная тень отца в нем никогда не выползет наружу, покуда дело касается женщины. И он держался, сорвавшись лишь раз, в ту памятную ночь, когда погибла Сериз. Но раз это уже случилось однажды, кто даст гарантию, что это не произойдет снова, с Кэтлин?

Он подвергает ее жизнь опасности, оставляя здесь. Шейн яростно сорвал с постели влажную смятую простыню, кинув на пол. Почему он не может принять то, что Кэтлин нашла утешение в объятиях любовника? Он-то превосходно проводил время с Сериз. Ведь Кэтлин в конце концов тоже человек.

Дерри была замечательным ребенком. Она очаровала бы даже мужчину с каменным сердцем. Что с того, что отцом ее был другой человек? Он может стать ей настоящим отцом, если сам того захочет.

Он напомнил себе, что Кэтлин не побоялась позора и родила ребенка от другого мужчины. В отличие от Сериз, которая потребовала у него денег, чтобы избавиться от плода. Хотя она и клялась, что отцом был он.

Почему же Кэтлин так сложно сказать ему всю правду?

В голове у него был полный сумбур, но при этом он не забывал, что должен быть очень осторожным. Кэтлин придется доказать ему, что она сможет прижиться в этих суровых краях, прежде чем он преподнесет ей свое сердце на блюдечке с голубой каемочкой. Даже у такого тупого ирландского работяги, как он, хватит на это ума. Ему мало было просто делить с ней ложе. Нет, на этот раз, если уж он отдаст ей свое сердце, то это будет навсегда. Он знал, что еще одной драмы он не вынесет.

Шейн застелил постель свежей простыней и снова растянулся на кровати. Он привык спать нагишом, и эта ночь не была исключением. Свежий прохладный воздух приятно ласкал его кожу, но был бессилен остудить больную душу.