Вор - Роннат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да будь она хоть трижды божественной, что толку, если ты в неё ничего не положила? Думаешь, буду трепетно хранить, пылинки сдувать? Обойдёшься!»
Бум!
Севир вздрогнул и открыл глаза. Шкатулка выпала из рук и покатилась. Проклятье, он всё-таки задремал! Надо было встать и…
Он зашипел сквозь зубы. Боль никуда не делась, а просто притаилась и набросилась на него, стоило шевельнуться. Но нужно хотя бы сесть.
Когда Севир, облившись потом, всё-таки коснулся ногами пола, показалось, что кожа на спине сейчас лопнет и Севир вылезет из неё, как змея во время линьки.
Терпеть.
Мать научила его терпеть. Потому что терпение окупается втройне. Потому что враг расслабляется, теряет бдительность, считая, что ты не представляешь угрозы.
Отец тоже когда-нибудь расслабится. Севир планировал отомстить за каждый удар плети.
Боль разъедала спину.
Севир представил, как однорукая Лика оказывается в полузаброшенном городе отрицателей, куда ссылали отбывать наказание всякий сброд. Как она пытается – и не может призвать шкатулку.
«Богиня уже наградила тебя одним даром, бесценная, обойдёшься без другого».
Он заснул тогда, в комнате, всё от того же снадобья, но как только первый обломок шкатулки ударился о стол, Севир проснулся. Но Лика уже увидела её пустое нутро. Весь план полетел в бездну. Казалось бы, такая удача – неопытная бесценная, чьи способности позволили бы ему открыть шкатулку самостоятельно и незаметно подложить внутрь припрятанный «дар». При полном зале свидетелей Севиру вряд ли хватило бы ловкости. Но шкатулка развалилась на части. Он не предполагал такого исхода. Когда Севир несколько лет назад в отчаянии попытался сломать шкатулку, зажав её в тисках, то смог раздвинуть две части достаточно широко, чтобы увидеть, что внутри ничего нет.
Может, богиня наказала его за жульничество?
Может, за такое по Её слову нужно отвечать уничтоженной гордостью и позором, которые не смоют ни время, ни, как говорил отец, «добрые, достойные принца поступки»? Ему ещё предстояло ехать на съезд: опозоренным и без дара. Как можно было отмыться от этого?
«Нет, нет и нет! Проклятье! Ты не имела права лишать меня дара! Или в твоей паутине судеб я, наследник третьей ветви принцев Ародана, не играю никакой роли?! За что ты наказываешь меня?»
Севир представлял, как говорит это всё богине, как он то плачет, то гневается, то просит прощения, то требует. Спрашивает на разный лад: «За что, скажи, за что? За что ты забрала Сенриха? За что покалечила Сирора? За что мне побои, за что мне равнодушие? Твоё, матери?»
Мать сделала вид, что она на его стороне. Узнав о том, что Лику увезли на край света, рейна не спросила, куда именно, лишь уточнила, считает ли Севир наказание виновной соразмерным его потере. Так мать и не высказала мнения, и вроде бы проявила интерес. Но когда её муж вызвал сына к себе, не вступилась. Она никогда за него не вступалась.
«Дар мог бы всё исправить. Но ты предпочла оставить меня без него. Что ж, говорят, бесценные – твои дары миру. Так что не обижайся, что я отнял у него один. И знаешь, раз уж отец всё равно узнал правду, то надо бы о ней рассказать ещё кое-кому. А то он уже устал хранить эту мерзость».
Севир вздрогнул. Он лежал на полу, а в окно светило солнце, лучи которого сверкали в снежном тумане.
Интерлюдия. Вера
Облетевшие листья никто не убирал. Сад занесло хрустящими ошмётками лета. Брошенные корзины и лестницы гнили под дождём, а в пустой конюшне спала бродячая собака. Почуяв Вьюгу, она забилась в угол.
Дверь в дом была открыта, и лорд Ренфел осторожно вошёл. Пустые полки, разбросанные вещи. Кто-то явно собирался в спешке. На кухонном полу валялись горы разбитой посуды. Вьюга шевельнула ушами и потрусила в гостиную. Ренфелу хватило одного взгляда на голые стены, чтобы понять: хозяин продал всё, что у него было. Он сидел в кресле и вертел шкатулку. Рядом на столике лежал кинжал с чёрным лезвием.
– Матар Пейран? – окликнул Ренфел.
Хозяин вишнёвых садов поднял пустой взгляд.
– Лорд Ренфел, – произнёс сухо. – Вы не нашли мою дочь.
Это был не вопрос.
– Пока нет.
– Знаете, когда вы уехали, я нанял ещё людей. Потом ещё и ещё. В какой-то момент Дора не выдержала: собрала вещи и уехала. Она говорила, что Лику покарала богиня, как и сказали хранители…
– Это неправда, – сказал Ренфел. Вьюга прижалась к его ноге. Зверь дрожал, как будто от холода.
– Знаю, – мёртвым голосом сказал Матар и кивнул на коробку у ног.
Ренфел, чуть помедлив, наклонился и откинул крышку. В темноте он сначала ничего не увидел, но почувствовал запах. Вьюга принюхалась и заскулила.
– Тысяча проклятых небес, – ошеломлённо выдохнул лорд, отстранившись. – Кто это прислал?
Матар Пейран лишь покачал головой. Он поставил на столик шкатулку и взял кинжал.
– Если бы я тогда послушался жену и не дал Лике шкатулку. Если бы она тогда её не открыла…
Голос его сорвался. Матар закачался из стороны в сторону, не в силах ни плакать, ни кричать.
Ренфел сел в другое кресло.
«Проклятье!»
Он надеялся, что отец Лорал помог Лике выбраться из Илассета, а когда пропал и хранитель, Ренфел решил, что они с девочкой скрываются. Конечно, он не исключал версию похищения и отправил людей следить за портом и главными трактами, но ресурсов не хватило. А теперь это. Извращённая месть кого-то из правящей семьи. Вопрос заключался в том, кого они привлекли для исполнения наказания.
– Работорговцы не стали бы калечить бесценную, – пробормотал Ренфел. – Да и никто бы не стал. Это бессмысленно. Ни один наёмник, лорд или рао не лишил бы руки бесценного. На это способны только отрицатели, но они клеймят бесценных и изгоняют со своих земель. Даже если это они, на территории Свободных степей Лики быть не может. Они не потерпели бы такого кощунства над своей верой.
«Или девочку наказали как обычную воровку здесь, в Илассете, а затем увезли. Другими
