Фантазм - Виктория Абзалова

- Твоя девушка обидится.

Юноша запнулся, придержав шаг. Потом тряхнул некуртуазно коротко остриженными кудрями:

- Роже догадается проводить.

Айсен кивнул: Роже добровольно возложил на себя обязанность присматривать за всей этой братией, раз уж его сестра выбрала одного из них, и он действительно не забудет проводить Амелию. Но речь была о другом.

- Она поймет… - сказал Алан, прежде чем молодой человек уточнил свою мысль, - А если не поймет… Ну ее! Мне и сестренкиных выкидонов хватит!

Его спутника передернуло.

- Айсен… - внезапно для себя решился спросить Алан, чтобы прояснить мучивший его вопрос, - То, что сказала Фей о тебе, и наболтал Дамиан об… особых рабах, «школах»… правда?

Юноша покраснел до свекольного цвета, усиленно отгоняя от себя память об увиденном: о каком-то знаке, блеснувшем в самом средоточии мужского естества, выходящего из реки парня… Господи, его в самом деле трогали там !

И Бог весть где еще и как!!

- Да, - с тем же отрешенным спокойствием подтвердил Айсен, глядя на дорогу перед собой.

Алан резко выдохнул, пробуя осознать, что стоит за этим коротким словом. Не получилось… Некоторое время шли молча.

- А здесь ты…? - юноша осекся от короткого взгляда с долей удивления, и прошептал поспешно. - Прости! Я не должен…

- Нет, - по-прежнему кратко ответил Айсен, отворачиваясь.

И все- таки улыбнулся: у юноши перехватило дыхание, -такой пронзительной была эта улыбка, что казалось, в груди резануло до крови! Новый вопрос он решился задать только у самых стен:

- А… метр Грие?

- Он бы не отказался, - почти равнодушно отозвался молодой человек, все еще целиком погруженный в свои мысли.

- Почему? - вырвалось у юноши. - Если тебе нравятся мужчины…

После этого сумбурного вопроса с предельно ясным подтекстом Айсен все-таки остановился.

- По-твоему, это значит, что мне должны нравиться ВСЕ мужчины? - ровно уточнил он. - И я должен спать со всеми, кому приспичит?

- Айсен, я не это… я не имел виду… - Алан вновь стал густо багрового цвета, глядя на него несчастными глазами, и чувствуя себя едва ли не большим мерзавцем, чем все хозяева Айсена вместе взятые.

- Не ты один так думаешь, - устало сообщил молодой человек.

После недолгой заминки, Алан все же догнал его и пошел вровень.

- Я не думаю о тебе дурно! - тихо, но твердо сказал он.

- Спасибо, - благодарность прозвучала с тоскливой усмешкой.

Само собой, что миновать недреманное око мадам Кер, можно было даже не пытаться! Как и сделать вид, что ничего не случилось. Юноша открыл рот, собираясь духом и не представляя как объяснить их раннее появление да еще без сестры, но Айсен его опередил, ответив на вопросительно приподнятые брови мадам Мадлены:

- Мне стало нехорошо, и Алан меня проводил, - в принципе, он не соврал ни в едином слове!

- Надеюсь, ничего серьезного? - только и спросила женщина.

И тон, и взгляд ясно сказали, что обмануть ее не удалось, - во всяком случае, тому, к кому она обращалась прямо.

- Нет. Наверное, в воде слишком долго пробыл, - улыбка у Айсена вышла немного вымученной, но в целом вполне естественной.

- Конечно, - покачала головой Мадлена, не сводя с него изучающего пристального взгляда, - Иди отдохни…

Молодой человек стал медленно подниматься по лестнице, задерживаясь на каждой ступеньке, но женщина обернулась к сыну не раньше, чем раздался звук, закрывающейся за ним двери.

- Матушка, простите, я объясню, но только когда вернется отец! - почти твердо сказал Алан.

Необыкновенно взволнованный и растерянный вид сына встревожил Мадлену еще больше, единственное, что успокаивало, что если бы случилось, что-то страшное, ни Алан, ни Айсен не стали бы отговариваться, сразу же рассказав старшим.

К счастью, долго ждать и изнывать в неизвестности не пришлось, а вернувшийся Филипп тоже встревожился, уловив серьезную, если не отчаянную решимость сына. Правда, когда дошло до дела, юноша смешался совершенно, не зная с чего начать: с провокационных расспросов Фей о возможности связи между мужчинами…

Интимной связи, - в который уже раз густо покраснев, уточнил Алан, и сразу же понял, что отцу его известно куда больше, чем он предполагал. Но заставил себя продолжить, потому что речь шла совсем не о нем, и замолчать эту «шуточку» было бы пожалуй не меньшей подлостью, что и учинить.

Собственно, начало истории он пропустил, хотя и понял по подначкам Илье, что Фей не впервые подводила разговор к чересчур горячо интересующей ее теме.

(Мадлена нахмурилась и обменялась с мужем быстрыми взглядами).

Все те гнусности, которые с аппетитом выложил Дамиан, исчерпывающе просвещенный по данному вопросу старшим братом, Алан выдал торопливой скороговоркой. Зато, то, что последовало потом…

Направленный на него взгляд отца тяжелел с каждым словом, и это было хуже всего. На мать он даже не смотрел, понимая, что родительское проклятие и изгнание из дома будет еще самой слабой карой за участие в содеянном! И все же он договорил…

Айсену наверняка было куда больнее! - Алан застыл в ожидании должного вердикта, едва способный нормально дышать.

Филипп заговорил не сразу, смерив сына каким-то особенно медленным, подробным, оценивающим взглядом, более глубоким, чем когда бы то ни было…

- Хорошо хоть тебе достало понимания извиниться!

Алан вспыхнул уже от непереносимого стыда.

- Надеюсь, ты уже извлек все необходимые уроки. Ступай! - мужчина поднялся, отворачиваясь. - И знай, что разговор еще не окончен.

- Да, отец, - Алан даже мог поздравить себя с тем, что его голос звучал почти уверенно.

Однако спокойствия не было и в помине! Прометавшись под дверями полчаса, показавшиеся бесконечными, юноша уже не знал, куда себя потерять. Торчать у замочной скважины было низко, но и без того, становилось слышно, когда родители переходили на повышенные тона!

Мать и отец в его представлении всегда составляли один монолитный, неразъединимый тандем, в то время как был кто-то, кто сейчас оставался один… Алан птицей взлетел к спальням, и замер - порыв сорвался в неуверенный робкий стук.

Айсен устало потер виски: голова разболелась на самом деле, уже без обмана. Видеть кого бы то ни было сейчас не хотелось, но мальчик и без того был очень расстроен, не выгонять же его…

Айсен посмеялся над собой. По зрелому размышлению, ситуация определенно отдавала абсурдом: молодой хозяин чувствует себя виноватым перед рабом, за то что не вмешался, когда его знакомые выставили того голым, а раб раздумывает не захлопнуть ли дверь в его же доме перед его носом, потому что нет настроения, видите ли! Толи мир окончательно встал с ног на голову, толи в нем самом за этот год все же что-то перевернулось… Что дальше?

Алан что- то говорил забравшись рядом на подоконник, -молодой человек не вникал в смысл, думая о другом: как ни пытается он жить, смотря в будущее, от прошлого не избавиться никогда. На какой-то миг он даже позволил себе упрекнуть своего благодетеля: пусть подобие свободы - оно пока тоже не принесло ему ничего, кроме боли. К тому же, вот именно, что подобие: еще неизвестно, сможет ли он стать свободным по-настоящему, зато раб из него уже никудышный. Ни то, ни се…

- Айсен, а ты родился рабом?

- Не знаю. Не помню…

Алан опять сконфузился, чувствуя себя после этого безразличного ответа еще хуже, хотя казалось бы хуже некуда. Айсен взглянул на него, и юноша с облегчением снова увидел в синих глазах мягкую улыбку с толикой грустинки.

- Алан, вот уж это имеет самое последнее значение! Представь даже, что ты узнал, будто в этих жилах течет самая чистая и благородная кровь, - он вытянул руку, демонстрируя запястье с белесыми черточками шрамов, - я же все равно останусь собой. Вряд ли это изменит будущее, а уж прошлое тем более!

Алан кивнул, давая знак, что понял. В самом деле, кем бы ни родился Айсен, хоть заморским принцем, - сейчас он раб. Ни от ошейника, ни от помоста, ни от тех мужчин, которые пользовались им по своему желанию, - никакая кровь его не избавила, не в ней дело…

Сердце юноши вдруг вспыхнуло яростной гневной горечью: раб… И что, из-за какого-то куска металла его можно унижать, истязать, насиловать?! Вот уж верно: без вины виноватый… Алан был не настолько наивен либо неискушен, чтобы не знать, что существует великое множество способов добиться от человека покорности и подчинения. Окажись он сам в таких же условиях, один, не имея возможности опереться даже на память о близких, - как долго смог бы не сломаться?

Нет, можно было бы принять разглагольствования Дамиана на веру и усомниться. Если бы речь шла о ком-то другом, а не об Айсене! Да он в жизни не встречал и представить себе не может человека чище душой! Ангел, - пришло на ум.

К тому же, он уже достаточно насомневался на бережке в компании других сладких змеенышей!